Пионеры Вселенной - Герман Нагаев

– Да-с, это не мечта! Дерзновенно и обоснованно! Да, обоснованно! Уж поверьте мне, дорогой Константин Эдуардович. Надо снестись, и как можно скорей, с «Научным обозрением» и добиваться опубликования статьи. Она потрясет ученый мир! Потрясет! Скорее, в «Научное обозрение». Если потребуется, я сам съезжу к редактору журнала Филиппову, переговорю с ним. А сейчас дайте вашу руку, Константин Эдуардович! Я вас поздравляю с огромной победой. – Ассонов поднялся и крепко сжал худую, жилистую руку Циолковского. – Знаете ли, что вы сделали, дорогой друг? А?

– Пытался теоретически обосновать идею, которая, в сущности, и не является новой…

– Ваша статья математически обосновывает возможность полета человека за пределы земной атмосферы. До сих пор этого никто не сделал. Это самая смелая, самая величественная из научных работ, которые мне доводилось читать. Она обессмертит ваше имя и сослужит великую службу человечеству. От души, от души поздравляю вас, дорогой друг! – Ассонов поднялся и крепко обнял Циолковского.

4

Растроганный и ободренный столь горячей похвалой Ассонова, Циолковский тут же отправил первую часть статьи в Петербург, в «Научное обозрение», где его хорошо знали и ценили.

Скоро пришло письмо редактора журнала профессора Филиппова. Он уведомлял, что статья «Исследование мировых пространств реактивными приборами» понравилась и будет опубликована в журнале.

Циолковский решил об этом пока никому не говорить, зная, что журнал на подозрении у жандармов, но тут же принялся доделывать и переписывать начисто вторую часть статьи.

Осенью 1902 года эта вторая часть статьи была завершена, и Циолковский послал ее в «Научное обозрение» с просьбой опубликовать вместе с первой, как продолжение.

Наступил новый 1903 год, а из журнала не было никаких вестей. Ассонову через близких людей удалось узнать, что обе статьи набраны, но публикация задерживается цензурой. Журнал был под особым надзором полиции за его, как говорили, «крайне либеральное» направление…

Весна прошла в тревоге и ожидании. В памятный день, когда в епархиальном училище прозвенел последний звонок, Циолковский пришел домой усталый и присел во дворе под липами.

В открытое окно его увидела Любаша, и тотчас выскочила из дома:

– Папа! Папочка, у нас радость: прислали журнал с твоей статьей, – вот он!

– Дай, дай скорей!

Циолковский обнял дочь и вместе с ней стал листать журнал:

– Да, напечатали! А уж я было отчаялся… Теперь словно гора с плеч… И посмотри, Любаша, что по соседству.

– Менделеев!

– Да! Каково? Напечатали рядом с Менделеевым! Я сейчас же, сейчас же иду к Ассонову, даже обедать не буду. Это победа, Любаша! Это огромная победа!

5

В субботу выдался ясный, солнечный день с легким ветерком и белыми барашками на небе.

Циолковский был в отличном настроении и готовился после обеда с сыновьями поехать вверх по Оке, чтобы там порыбачить в глухих заводях. Снасти уже были подготовлены, и Александр с Иваном пошли копать червей.

Вдруг взвился резкий ветер, и по небу поползла огромная, во всю его ширину, хмурая, тяжелая туча. Она надвигалась неукротимо, закрыв солнце, обрушилась ливнем.

Промокшие до нитки, вбежали сыновья и, бросив на крыльце банки с червями, стали выжимать рубахи. По лесенке затопали чьи-то тяжелые сапоги, и в кухню, где сидел Циолковский, в надвинутой на глаза шляпе, с которой текли потоки, вошел Ассонов.

– Вот угораздило меня, – забасил он, – ведь вышел – светило солнце… Уж вы извините, Константин Эдуардович, наследил тут.

– Что вы, что вы, Василий Иванович, это пустяки. Вот промокли вы… ну, да я сейчас что-нибудь принесу переодеться…

– Не надо, не надо. Дождь теплый, да и я на минутку.

– Случилось что-нибудь, Василий Иванович? – с тревогой спросил Циолковский.

– Да. Погиб редактор «Научного обозрения» Филиппов.

– Профессор Филиппов? Как же так? – растерянно спросил Циолковский.

– Говорят, изобретал лучи, способные делать взрывы на расстояниях… И погиб при опытах.

– Какое несчастье! Какая горькая потеря! Редкий был человек. Редкий! Видный ученый и смелый, решительный издатель! А для меня – и говорить нечего… С девяносто седьмого года опубликовал мои статьи и вот сейчас о ракете…

– Да, это так. Он вынес настоящую войну из-за вашей статьи.

– Знаю, знаю… Тяжелую весть вы принесли, Василий Иванович. Я потрясен… Давайте сядем, помолчим…

Внезапная смерть Филиппова, как говорили – от отравления газом, вызвала переполох в жандармском управлении, где его называли «красным профессором».

В редакции журнала и в лаборатории были произведены аресты, опечатаны все бумаги и рукописи.

Журнал «Научное обозрение», где печатались статьи Ленина, был закрыт.

Циолковский, и без того убитый известием о смерти покровителя, впал в мрачное настроение, затосковал.

Варвара Евграфовна, зная о причине расстройства мужа, послала Сашу к Ассонову с просьбой прийти к Константину Эдуардовичу.

Ассонов сразу догадался, что до Циолковского дошли слухи о закрытии журнала, и явился немедля, чтоб успокоить друга. Константин Эдуардович, думая, что Ассонов пришел сам, встретил гостя обрадованно и сразу увел к себе, усадил в кресло, заговорил таинственно:

– Вы слышали, Василий Иванович, что творится в Петербурге?

– Да, знаю. Однако не стоит унывать и впадать в отчаяние. Вас же печатают в «Науке и жизни» и других изданиях. Вторая часть вашей статьи все равно увидит свет и произведет сильное впечатление в ученых кругах.

– Вы уверены в этом, Василий Иванович?

– Да, безусловно! Иначе и быть не может.

– Но о первой статье пока нет никаких откликов.

– А много ли прошло времени? Каких-нибудь два месяца! Да ведь любой ежемесячный журнал сдается в типографию месяца за два. И еще нужно время, чтобы его напечатать… Дорогой мой Константин Эдуардович, раньше чем через полгода и ждать ничего нельзя. А если взять западные страны, так и того больше. Так что вы не расстраивайтесь, а спокойно занимайтесь делами.

– Да как же, Василий Иванович? Ведь у меня все из рук валится. Вдруг статья о ракете не привлечет внимания?

– Не может этого быть. Не может! Проблема воздухоплавания волнует все прогрессивное человечество. А вы поднимаете вопрос о полетах в иные миры. Это же сенсация! Нет, мимо таких событий нельзя пройти молча. Статью нельзя не заметить. Еще месяц-два, и вы сами прибежите ко мне с газетами.

– Вы так говорите, так умеете успокоить, Василий Иванович.

– Так и будет! Так и будет! Вот увидите!

– Ну, если вы так уверены – пойдемте пить чай, – сказал успокоенно Циолковский и повел гостя в столовую.

Новый 1904 год начался тревожно: в ночь на 27 января японский флот напал на русскую эскадру в Порт-Артуре. Началась русско-японская война.

Молебствия во всех церквах о даровании победы русскому воинству, рекрутские наборы с пьяными песнями и плачем заслонили, затмили все другие события.

Циолковский отлично понимал, что сейчас не до полетов в мировое пространство, и не надеялся, что его статья привлечет к себе широкое внимание. Он даже стал подумывать о том, чтобы вернуться снова к проекту металлического управляемого аэростата, который мог пригодиться на войне…

Однажды, потрясая газетой и гулко стуча сапогами, к нему вошел раскрасневшийся от ходьбы Ассонов.

– Новость чрезвычайная, Константин Эдуардович! Сын газету прислал. В Америке взлетел в небо первый в мире самолет!

– Наконец-то! Наконец-то! – воскликнул Циолковский. – Но кто же, кто его построил?

– Братья Райт! Вот посмотрите, напечатали их портреты.

Циолковский всмотрелся.

– Совсем еще молодые люди. Я рад! Это всеобщее достижение! Ведь они взлетели в небо на аппарате тяжелее воздуха! Небывалая сенсация! Я искренне рад этой великой победе человеческого разума! – задумчиво сказал Циолковский. – Но боюсь, что завоевание Райтов будет для меня роковым.

– Как? Почему? – воскликнул Ассонов.

– Разве вы не знаете алчности фабрикантов? Сейчас во всех странах начнут строить самолеты, а на мое исследование о ракетах даже не обратят внимания. Оно будет похоронено и забыто. Я боюсь, что его ждет та же горькая участь, что постигла изобретение Кибальчича…

– Ну, что вы, Константин Эдуардович, разве возможно такое сравнение. Я слышал от Стрешнева, что проект Кибальчича был опечатан и приобщен к делу «первомартовцев». Ваша же работа напечатана в популярном журнале и стала достоянием гласности. Если не у нас, то за границей вашу работу оценят и начнут осуществлять. А самолеты пусть вас не смущают. От первого опытного полета до машин, на которые отважатся сесть пассажиры, пройдут многие годы. Ведь дирижабли осваиваются не одно десятилетие.

– Так-то так, а все-таки…

– Нет, нет! С вашей ракетой не могут конкурировать даже самые наисовершеннейшие самолеты, которые будут строить лет через пятьдесят.