Пионеры Вселенной - Герман Нагаев

Циолковский сел к столу и написал вставку в статью.

«Так. Славно! Теперь ракета не будет игрушкой стихии – она полетит туда, куда ее направит властная и умная рука человека… Конечно, это будет не сегодня, не завтра. Создание ракеты – дело невероятно трудное».

Циолковский перебелил ранее написанные страницы о полете ракеты в атмосфере, о преодолении сопротивления воздуха и силы земного притяжения и задумался над концовкой.

«Конечно, то, что я сделал, – это лишь скромное начало большого исследования. И может быть, не мне суждено его завершить. На это потребуются десятилетия, а может быть, жизни нескольких поколений…»

Он задумался и стал рисовать на листке бумаги контуры будущей ракеты. Сделав несколько набросков, опять начал писать:

«Во всяком случае, не я решу этот вопрос, как и множество других, относящихся к нашим ракетным приборам.

Во многих случаях я принужден лишь гадать или предполагать. Я нисколько не обманываюсь и отлично знаю, что не только не решаю вопроса во всей полноте, но что остается поработать над ним в 100 раз больше, чем я поработал. Моя цель – возбудить к нему интерес, указав на великое значение его в будущем и на возможность его решения…»

Циолковский встал, прошелся и опять подошел к окну. Дождь давно кончился, тучи рассеялись, вдалеке над садами вставало солнце. На зелено-бурых листьях поблескивали розоватые капельки. Где-то далеко прокричал петух. Ему глухим, хриплым голосом откликнулся другой. Звонко, по-мальчишески прокричал третий. Под застрехой проснулись и зачирикали воробьи…

Циолковский сладко потянулся, потушил лампу и лег спать. Сон пришел мгновенно. Циолковский лежал на спине. Темные волосы разметались по подушке, обнажив высокий, чистый лоб. Очки, которые он забыл снять, преломляли косые солнечные лучи и играли радужными бликами на белой стене.

Циолковский дышал глубоко и ровно. Он спал крепким сном измученного путника, который, преодолев все преграды, пришел к цели.

2

Статья была вчерне готова, но, чтобы отшлифовать ее, переписать начисто, требовалось много времени. Предстояло еще продумать, перепроверить некоторые положения и расчеты, подтвердить опытами хотя бы основные мысли.

«Наверное, придется провозиться со статьей несколько месяцев, – думал Циолковский. – Конечно, хорошо бы поспешить, но у меня уже нет сил. Устал. Устал ужасно. Особенно последнее время, когда занимался расчетами. Надо бы передохнуть и навестить старых друзей. Стрешневы, наверное, обижаются – не был несколько месяцев… Да и поделиться мыслями, посоветоваться – большая потребность. Ведь варюсь в собственном соку. Вдруг опять изобрету изобретенное…»

Как-то перед вечером Циолковский, уговорив Любашу посидеть с братьями и сестрами, вместе с Варварой Евграфовной отправился к Стрешневым.

Елизавета Павловна с матерью сидели на террасе, Павел Петрович с Андрюшей ушли на прогулку, а Сергей Андреевич отдыхал за книгой в саду.

Гостей встретили ласково. Варвару Евграфовну хозяйка увела на террасу, а Константин Эдуардович с Сергеем Андреевичем остались в саду.

– Давненько вы но заглядывали, Константин Эдуардович, – крепко пожимая гостю руку, заговорил Стрешнев. – Мы соскучились, и уж я собирался вас проведать, да Андрюша сказал, что вы заняты новой работой.

– Какой же новой, Сергей Андреич? Ведь все думаю и работаю над проектом своей ракеты. И это тянется уже почти шесть лет – с девяносто шестого года. Я хорошо помню, потому что в том году была коронация молодого царя Николая Второго и все журналы были забиты фотографиями «высочайших» особ.

– Да, да, припоминаю… Но в эти годы, дорогой друг, вы занимались не только ракетой. У меня хранится семь или восемь номеров журнала «Научное обозрение» с вашими статьями. А сколько было других?

– Да, грешен, признаюсь, – улыбнулся Циолковский, – но это были разные попутные статьи. Главное, что я делал и буду делать впредь, – это исследования по ракете.

– И что же? Близка к завершению ваша работа?

– Да, Сергей Андреевич, близка! Рискованно в этом признаться, так как еще предстоит большая работа, но в главном она продумана и даже написана.

– Поздравляю, Константин Эдуардович. И если не секрет, хочу полюбопытствовать.

– Да нет, помилуйте, разве могут быть между нами секреты? Я частично уже предварял вас. Я задумал снаряд, способный не только взлететь в небо, но и вырваться за пределы атмосферы. Собственно, этот снаряд – ракета, но ракета, устроенная особым образом. Совсем непохожая на пороховые ракеты, которые применялись в древности, и даже в прошлом столетии в Англии, для военных целей.

– Ваша ракета будет отличаться размерами? – полюбопытствовал Стрешнев.

– Разумеется, – загорелся Циолковский. – Она будет… должна быть очень большим сооружением. Ведь в ней смогут лететь люди.

– Нельзя ли ее сравнить с жюль-верновским снарядом, посланным на Луну?

– Мой снаряд должен быть значительно больше, так как в нем помимо людей будет заключено жидкое топливо для ракеты, в несколько раз превышающее вес самого снаряда.

– Скажите на милость! – пощипал бородку Стрешнев, мысленно представляя себе размеры ракеты. – А что же это будет за топливо, Константин Эдуардович?

– Сжиженные газы: водород и кислород.

– Как, адская смесь? Она же взорвется?

– Нет! Мы ее заставим гореть!

– Вы уверены в этом, Константин Эдуардович?

– Безусловно. Ошибки быть не может… А вы сомневаетесь?

– Не знаю. Мне трудно судить. Я ведь очень далек от точных наук. Я сужу лишь как дилетант, как любитель. И вот с этой точки зрения мне ваши исследования, Константин Эдуардович, представляются фантастическими. Да, фантастическими. Но это все же не значит, что я выражаю сомнения или недоверие. Нет, нет! Упаси бог, чтоб я позволил себе твердо судить о том, в чем не разбираюсь. Может быть, даже хорошо, что ваши замыслы кажутся фантастическими. Тем заманчивей цель. Ведь идеи Кибальчича тоже, очевидно, многим казались несбыточными. Раз вы верите в осуществимость своего замысла – надо дерзать! Смелость города берет! Я желаю вам удачи, дорогой друг. И если я сказал что-нибудь не так – простите мое невежество.

– Нет, нет, что вы, Сергей Андреевич! Вы хорошо говорили. Мне и самому порой страшно от того, что я задумал. И я не берусь осуществить свой замысел. Я лишь высказываю мысли и стараюсь их обосновать математически…

– Сережа! Константин Эдуардович! – послышался голос Елизаветы Павловны. – Пожалуйте на террасу пить чай.

– Кажется, зовут? – насторожился Циолковский. – Что ж, пойдемте. А о ракете – в другой раз. Я непременно вам почитаю свою статью…

3

Разговор со Стрешневым не смутил Циолковского. «Сергей Андреевич словесник, ему трудно понять мои замыслы…»

Начисто переписав первую часть статьи, Циолковский отнес ее Ассонову, которого считал знатоком техники и преданным другом.

«Если Василий Иванович одобрит – пошлю в журнал. Если нет – буду продолжать работать над статьей. Не могу представить, чтобы он остался равнодушен к моему труду. Ведь я же делаю попытку открыть человечеству дорогу к звездам».

Думая так, Циолковский со дня на день поджидал друга. Однако время шло, а Ассонов не появлялся…

«Уж не заболел ли? Не уехал ли куда? – недоумевал Циолковский. – А вдруг статья не понравилась и он из деликатности не хочет об этом сказать… Послать Сашу – пожалуй, не сумеет как нужно поговорить… Написать письмо – тоже неловко… Пойду-ка я сам! В случае чего – объяснимся начистоту, как друзья».

Ассонов сидел на террасе в плетеном кресле и подстригал перед зеркалом густую, пышную бороду.

– Ба, Константин Эдуардович! – обрадованно воскликнул он и, поднявшись, пошел навстречу гостю, грузно ступая: – Здравствуйте, здравствуйте, любезный друг, а ведь я собирался к вам. Прочитал, и даже дважды. Нет слов, как поправилась мне ваша работа, Константин Эдуардович… Прошу в кабинет! А впрочем, и тут… присаживайтесь – дома никого нет.

Циолковский присел к столу:

– Признаться, я очень волнуюсь, Василий Иванович. Вроде бы и уверен, что высказал разумные мысли, а как подумаю о значении задачи – становится страшно.

– Это понятно, Константин Эдуардович. Даже роженицы, отправляясь в больницу, дрожат от страха. А вы какую идею рождаете!

– Значит, считаете мой замысел осуществимым? – обрадованно спросил Циолковский.

– Если не сейчас, то в будущем – безусловно! Я в этом не сомневаюсь. Вы указываете человечеству путь в неизведанные миры. Это, это – дерзновенно! Это – неслыханно!

– Спасибо! Спасибо, Василий Иванович, я очень растроган.

– Да-с, это не мечта! Дерзновенно и обоснованно! Да, обоснованно! Уж поверьте мне, дорогой Константин Эдуардович. Надо снестись, и как можно скорей, с «Научным обозрением» и добиваться опубликования статьи. Она потрясет ученый мир! Потрясет! Скорее, в «Научное обозрение». Если потребуется, я сам съезжу к редактору журнала Филиппову, переговорю с ним. А сейчас дайте вашу руку, Константин Эдуардович! Я вас поздравляю с огромной победой. – Ассонов поднялся и крепко сжал худую, жилистую руку Циолковского. – Знаете ли, что вы сделали, дорогой друг? А?