Молитва к Прозерпине - Альберт Санчес Пиньоль

мог. Напротив, каждое произнесенное нами слово вызывало у меня новый взрыв смеха. Мы с Богудом передавали друг другу трубку, и он не переставал шутить.

– Рим ненавидит царей, – сказал он между двумя затяжками, – поэтому однажды их изгнали из города. Но сейчас я, жалкий мавр, да к тому еще и черный, приезжаю сюда, и меня встречают с королевскими почестями!

От смеха у меня так болела грудь, словно я проглотил кактус, и мне казалось, что мои челюсти вот-вот сломаются. Я упал на ковры, и от слабости скорчился, согнув колени. И тут мы услышали шум.

Крики, стук, причитания и скорбные рыдания. Все в доме всполошились, а я не мог даже подняться на ноги. Кто-то открыл дверь. Это был мой отец: его мощное тело и бычий затылок. Глаза его покраснели от боли, когда он провозгласил:

– Наша армия в Африке! Ее больше нет!

Богуд посмотрел на меня, немедленно протрезвев. Он был бледен. Я посмотрел на него, а потом на отца.

И расхохотался, просто не смог удержаться от смеха.

Тебе надо было видеть, Прозерпина, какое у Цицерона было лицо.

* * *

Рассказ об уничтожении консульской армии, несмотря на весь описанный в нем ужас, удивительным не казался, по крайней мере мне, потому что я хорошо знал тектонов. Маленькая, ничтожно маленькая горстка солдат, которым удалось выжить, поведала нам обо всем (их рассказ, по правде говоря, был слишком коротким, ведь речь шла об убийстве почти десяти тысяч человек).

Как я тебе говорил, корабли отплыли из Остии и направились в Африку, а если точнее, в столицу провинции, Утику, которая подверглась нападению тектоников. Прибыв туда, консульская армия обнаружила одни развалины, и больше ничего. После любой катастрофы, какой бы страшной и разрушительной она ни была, всегда кто-нибудь выживает, но в Утике не осталось ни одной живой души. Ни в городе, ни в его окрестностях они не нашли ни одного человека, ни единого. Никому не удалось спрятаться от тектонов, укрывшись где-нибудь за стеной или убежав в пустыню, окружавшую город. Именно так действовали тектоники: они поступали, как изголодавшийся человек, который не оставляет на тарелке ни одной крошки хлеба. Чудовища съели всех мертвых и увели с собой всех живых, людей и свиней.

Римский командующий войском, некий Пауло, был в замешательстве: их отправили в Утику спасти людей и уничтожить кротиков, но ни тех ни других не было и следа – ни людей, ни тектонов. Сенат предвидел такое развитие событий и приказал Пауло в подобном случае следовать вдоль побережья на запад и догнать вражескую армию. (Если помнишь, дорогая Прозерпина, я сам объяснил им, каким путем будут двигаться тектоны.) Пауло так и поступил: корабли двинулись на запад, и каждые два или три дня на берег спускался небольшой конный отряд и отправлялся на разведку. Дней через десять всадники, ехавшие впереди, увидели тыловой обоз тектонской армии, которая двигалась по берегу в сторону Мавретании.

Пауло созвал своих офицеров на военный совет. Как им следовало поступить? Картина, которую описали ему разведчики, была поистине ужасающей: восемьдесят тысяч пеших солдат в доспехах из странных живых существ и двадцать тысяч всадников верхом на тритонах с длинными хвостами ящериц. И, словно этого было мало, войско сопровождали бесконечные цепочки гусеномусов, и длина цилиндрического туловища каждого из них составляла почти пятьсот шагов. Шествие замыкало огромное стадо свиней и пленников. Я уже описывал тебе это войско, Прозерпина, потому что его видели нумидийцы. Пауло оставалось только отдать единственный разумный приказ: вернуться в Рим, доложить о размерах бедствия и ждать, пока Сенат не создаст армию специально для борьбы с тектонами.

Но Пауло этого не сделал.

Он был не худшим и не лучшим из римских военачальников, а просто типичным результатом cursus honorum – системы, которая способствовала продвижению честолюбцев, а не умелых людей. Кроме того, она имела еще один недостаток, потому что римские магистратуры, Прозерпина, длились не дольше вздоха. Человек, занимавший пост консула или генерала, знал, что ему отводится только один год или одна военная кампания для достижения успеха и бессмертной славы. В этом отношении Республика не допускала исключений, хотя такой порядок был очевидной глупостью. Не раз талантливые генералы, разбив врагов Рима, при заключении мирного договора не использовали плодов своей победы по очень простой причине: если переговоры с неприятелем очень затягивались, мандат генерала заканчивался и его могли сменить. В таком случае его заместитель возвращался в Рим с победой, и ему доставалась вся слава, которую он ничем не заслужил. Враги Республики об этом знали и нарочно затягивали переговоры, чтобы добиться наилучших условий, – и очень часто им это удавалось! Генерал вынужден был выбирать между мирным договором, невыгодным его государству, и потерей собственных привилегий; естественно, он выбирал первый вариант. Люди – странные существа, Прозерпина, а некоторые политические образования – еще страннее.

Таким образом, Пауло оказался перед обычной дилеммой римского генерала. Исходя из донесений разведчиков, продолжать поход было опасно, но эта африканская экспедиция был вершиной его военной и политической карьеры. По возвращении в Рим Пауло должен был передать командование консульской армией и флотом другому человеку и поэтому мог потерять последнюю возможность достичь славы. Он созвал своих офицеров, чтобы решить, как действовать дальше.

Хотя может показаться, что Пауло хотел выслушать различные мнения, на самом деле все обстояло не совсем так. Большинство офицеров были выдвиженцами генерала с теми же самыми интересами и той же культурой честолюбивого патриция. Пауло не искал у них совета, а просто хотел подтверждения своего решения, и, как и следовало ожидать, большинство высказалось за то, чтобы дать битву и расправиться с кротиками. Однако на совете раздались и голоса разумных офицеров, потому что в войске нашлись и такие – опытные и решительные вояки, которые отнюдь не были дураками. Они сказали очевидные вещи: не стоит заниматься ерундой, войско тектонов слишком огромно. К тому же, по их мнению, хороший командир должен понимать, когда победа невозможна, и, наконец, здравый смысл и разумная предосторожность говорили им, что легионы, находящиеся так далеко от своих баз, неспособны сражаться с таким многочисленным врагом. Как нам стало известно позже, голоса разделились поровну, и только решающий голос Пауло склонил чашу весов. Ты догадываешься, дорогая Прозерпина, за что он проголосовал? В истории Рима упоминается очень мало трусливых генералов, но неосторожных, сумасшедших и безрассудных в ней пруд пруди.

План состоял в следующем: поскольку корабли двигались быстрее, чем пешие отряды тектонов, флот должен был догнать и перегнать колонны врагов,