Серебряная рука - Стивен Рэй Лоухед

рядом с Кинаном, подождать, пока все покинут двор. Семьи спешили вслед за царской колесницей. Затем шли пастухи, которые гнали свиней и крупный рогатый скот (овцы следовали за ними сами) и, наконец, повозки, нагруженные достоянием клана.

Кинан повернулся лицом к огню. Лошадь под ним стригла ушами и мотала головой.

— Ты только посмотри! — призвал он, перекрикивая рев пламени. — Ветер рождается в огне!

Сильный жар создавал настоящую бурю, ветер дико завывал, поднимая огонь все выше — настоящая огненная стена.

— Подавись, Мелдрин! — воскликнул Кинан. — Лью снова тебя победил.

— Где он? — закричал я вместо ответа.

— Не вижу! — ответил Кинан, всматриваясь в пламя. — Ни его, ни Брана!

Я всматривался в стены пламени в поисках хоть каких-нибудь признаков Лью. Неттлс похлопал меня по плечу и указал на передний край пожарища. И тогда я увидел Лью. Он летел верхом вдоль мерцающей стены. Обнаженный до пояса, блестящий от пота, он казался порождением бури, не обращающим внимания на языки огня. За ним на небольшом расстоянии скакал Бран со своими воинами. Каждый держал в руках факел. Иногда они задерживались на миг там, где следовало подновить огонь, а затем мчались дальше.

— Он идет впереди! — закричал я.

Лью снова исчез в клубах дыма, а мы сопровождали обоз. Король Кинфарх вывел людей на обугленную и дымящуюся равнину, затем повернул на север, уходя от огненного ада. Лью с воинами скакал впереди, сохраняя между нами и врагом огненную стену, вновь и вновь добавляя огня.

Весь следующий день мы шли на север. Нас невозможно было заметить сквозь плотные клубы дыма, закрывавшие солнце. Черный пепел падал с неба грязным дождем. Мы подняли капюшоны и шли дальше. Я то и дело озирался по сторонам, на каждом шагу ожидая, что вот сейчас Мелдрин и его войско появятся из мрака и отрежут нам путь к бегству.

Но вражеские всадники так и не появились. Ни разу мы не заметили даже блика на острие копья, не услышали грохота копыт. И все же я ждал ловушки.

День следовал за днем, и с каждым рассветом солнце палило яростнее, чем накануне. Сухая и твердая, словно обожженная глина, земля трескалась, как хлеб, который передержали в печи. Над караваном клубилась густая пыль. Жара стояла удушающая. Днем мы пытались спать, а ночами шли, надеясь избежать и жары, и встречи с войсками Мелдрина. Они ведь могли выследить нас по следам.

Только когда мы начали подниматься к северным холмам, я начал надеяться, что нам удалось уйти от врага, а уж когда начался подъем к Друим Вран, я подумал, что мы, пожалуй, и правда это сделали.

Пережив безумие авена, Лью все время пребывал в подавленном состоянии. Бран ехал с ним, но Лью ни с кем не разговаривал, безучастно сидел в седле, согнувшись, словно от боли, и опустив голову. Я попытался достучаться до него, но у меня ничего не вышло. Даже Неттлсу не удалось разговорить его.

Маленький незнакомец ехал со мной; он стал моим постоянным спутником, моей тенью. Я начал учить его языку и вскоре зауважал удивительно живой ум — скорость, с которой он осваивал самые трудные выражения, поражала меня. Еще до Друим Вран мы уже могли беседовать, правда, употребляя самые простые слова. Он оказался прекрасным спутником.

Пожалуй, это единственное доброе воспоминание о путешествии. Все прочее тонуло в опасениях. Кинан часто заговаривало о том, что нам слишком легко удалось ускользнуть. Ему это очень не нравилось. Мы вместе стояли рядом с нашими лошадьми на перевале, ожидая, пока последняя повозка и последняя овца пройдут мимо нас, прежде чем начать спуск к нашей скрытой озерной крепости.

— Ну, брат, — сказал Кинан, — можешь обозвать меня дураком, но мне все равно не по себе. — Говоря это, он смотрел назад, будто все еще ожидая появления Мелдрина.

— Нам повезло, что мы успели убраться из Дун Круах, — заметил я.

— О да, — без энтузиазма согласился он. — Конечно, надо было уходить. Никакой надежды не оставалось. И все же… — Он помолчал, глядя на тропу. — Удачно уйти — это одно, но надо еще удачно вернуться. Так ведь?

— Но вот же, мы почти дома.

— Правда? С каких это пор ты записался в утешители? Пока я не слышу ничего такого, из чего можно было бы заключить, удачно ли наше возвращение.

— Я тоже боюсь, и сейчас не готов от тебя ничего скрывать, Кинан. Я считал решение о путешествии опрометчивым и с самого начала не переставал говорить об этом. Сейчас мы вроде бы под защитой нашего хребта, только я перестал чувствовать себя здесь в безопасности. История еще не закончена.

Я говорил, а сам думал, когда и зачем поселилось во мне отчаяние? Кинан, конечно, прав, задаваясь тем же вопросом. Я был против ухода из Динас Дура, но в итоге все обошлось. Так почему же я до сих пор ощущаю холод в душе? Действительно ли в нашем скрытом царстве все по-прежнему мирно, как кажется, или впереди у нас новая катастрофа?

До нас донеслись приветственные крики, люди спешили поздравить нас с возвращением. Кинан сел на лошадь.

— Идем, иначе пропустим самое интересное.

Я вслушивался в радостные крики, и что-то в них мне не нравилось. Что? Может быть, то, что нас приветствовали слишком бурно? Или я так долго ожидал худшего, что не мог сбросить с себя напряжение?

Кинан заметил мои колебания.

— Почему ты медлишь?

— Так. Не обращай внимания. — Я тоже поднялся в седло. — Что ж, присоединимся к празднику. — Я тронул коня и начал спускаться по крутой тропе.

— Тегид, — с беспокойством окликнул меня Кинан, — что-то не так?

Его вопрос не остался без ответа, потому что не успели мы преодолеть и полпути к озеру, как в ноздри мне ударил запах смерти. Лошадь встала. Она не хотела идти, но я огрел ее поводьями и погнал вперед. Кинан сзади крикнул, чтобы я подождал его. Но я продолжал скакать по тропе к озеру.

Глава 33. СЛОВО УЖЕ СКАЗАНО

Еще до того, как добраться до Динас Дур, я понял, в чем дело. Человеку не нужны глаза, чтобы распознать запах гниющей рыбы — подойдет даже самый захудалый нос. Чем ближе к озеру, тем сильнее становилась