Слово авторитета - Евгений Сухов

— На колени сказал, сука!

Быстро, безо всякой суеты, провели внешний осмотр, как бы между прочим выудив из-за поясов телохранителей по «ТТ».

Вошел капитан Шибанов. Заметив на Сепиашвили наручники, он сочувственно поинтересовался:

— «Браслетики-то не жмут?

— Ничего, потерплю как-нибудь, — сквозь зубы отвечал Алеко.

— Куда их? — спросил Евгений, повернувшись к Шибанову .

— Поговорим здесь, — распорядился Григорий, — уж очень хочется посмотреть резиденцию хозяина Курского вокзала.

Помещение было небольшим, изрядно затоптанным и больше напоминало подсобку какого-нибудь домоуправления, где любят отдохнуть слесаря и в клубах сигаретного дыма поговорить за жизнь. Единственное, чем отличался офис от убогости казенных помещений, так это наличием хорошей мебели, совсем еще новой.

Охотно верилось, что хозяин данной конторы любит комфорт и оберегает собственное седалище от осложнений в виде острой формы геморроя.

Стены от пола до потолка вместо обоев были оклеены фотографиями обнаженных натурщиц, запечатленных в самых неожиданных ракурсах и позах. Причем вырезаны они были из дорогих и модных журналов, что указывало на солидный достаток хозяина апартаментов. Впрочем, так оно и было в действительности.

Капитан Шибанов невольно задержал взгляд на самых раскованных изображениях, а потом, не удержавшись, неторопливо прошелся вдоль стен, разглядывая красоток пообстоятельнее.

— Нравится? — хмыкнул Алеко, развалившийся на диване. — Такая красота нэ можэт нэ понравица. Здэсь у мэня фотографии для настоящих мужчин. А вот в сортирэ, — он мелко и неприятно хохотнул, — для педиков. И тоже из журналов…

Так сказат, для любитэлэй. Ради любопытства можно взглянуть.

— Как-нибудь в следующий раз, — пообещал капитан, присаживаясь в удобное кресло.

Пощупал пальцами мягкую эластичную кожу. Высшего качества, нечего сказать.

— Она всэм нравится, — слегка улыбнувшись, произнес Алеко. — Дорогая!

Сепиашвили не выглядел подавленным, скорее всего ощущал себя хозяином, к которому всего лишь на несколько минут заглянули уважаемые гости. Вот сейчас он повелительно щелкнет пальцами, и в комнату расторопно, звонко постукивая каблучками, войдет миловидная девушка с подносом в руках, на котором, кроме обыкновенного крепкого кофе, будет стоять бутылка отменной чачи.

На стульях, с наручниками на руках, сидели оба его кузена, на их губах играли снисходительные улыбки. Случившееся, по молодости лет, а может быть, по собственной глупости, они воспринимали как элемент криминальной романтики, забыв о том, что вслед за этим последуют менее приятные моменты — скученность камер, скудный паек, молчаливая суровость конвоиров, собаки, натасканные на запах заключенных, и полное отсутствие женщин.

Уверенность Алеко Сепиашвили покоилась на том, что он имел в своем распоряжении целую свору адвокатов, которые были обязаны биться за него не хуже сторожевых псов. Хозяин площади Курского вокзала был глубоко убежден, что самой худшей неприятностью для него в ближайшие пятьдесят лет может стать только встреча с автоинспектором при нарушении скоростного режима.

Следовало расставить акценты. Капитан Шибанов развернулся и сделал два небольших шага в сторону ухмыляющегося Сепиашвили.

— Встать! — негромко, но очень твердо проговорил Григорий.

— Началник, ты чэго пургу гонишь? На пушку бэрешь? Видэл я таких, — губы Сепиашвили презрительно скривились.

— Я тебе сказал: встать!

Алеко метнул быстрый взгляд на притихших кузенов, которые сейчас уменьшились вполовину.

— Начальник, я нэ в аквариума, чтобы ты мной помыкал.

— А это мы сейчас посмотрим, — без интонаций сказал Григорий.

Намеренно неторопливо он расстегнул пиджак. Под левой рукой в плетеной импортной кобуре безо всяких застежек торчал «Макаров». Ладонь привычно охватила полированную рукоять и уверенно вытянула ее из кожаного гнезда. Глаза Алеко смотрели спокойно и холодно. Капитан передернул затвор и ткнул ствол в переносицу Сепиашвили. Невольно палец лег на курок, ощутив холостой ход. У порога, подперев дверь могучим плечом, стоял огромный парень со смешной фамилией Карапузов и с интересом наблюдал за разворачивающимся действом. К выходу не пробиться — не так-то просто отодвинуть сто тридцать килограммов живого веса. Своими габаритами собровец напоминал огромный бульдозер.

— Если я случайно нажму на курок… ты погибнешь во время задержания…

Что поделаешь, в нашей профессии подобное случается. Ты увидел работников милиции, попытался оказать им сопротивление… Тем более был вооружен…

— У меня нэт «ствола», — сдавленно проговорил Алеко, не решаясь пошевелиться. Шибанов улыбнулся:

— Какой пустяк, неужели ты думаешь, что мы не отыщем неучтенный «ствол».

— Ты за это отвэтишь, начальник, а когда попадэшь на зону, так тэбя каждый доходяга раком ставить будэт.

Улыбка капитана сделалась злой, в правом уголке рта хищно обнажились белые зубы.

— Возможно, отвечу… А может быть, и нет. У меня ведь найдется масса свидетелей… Что ты был не прав… Будет разбирательство, ну, дадут мне выговор. Уж как-нибудь переживу. Встать!

Алеко поднялся.

— Мамой клянусь, ты нэ прав, гражданин началник. Мы с тобой еще пагаварим, — спокойно пообещал Алеко.

— Разумеется. Кажется, ты начинаешь перевоспитываться, — и, обернувшись к омоновцам, произнес:

— Ученик-то у меня оказался на редкость способный, схватывает буквально на лету. Обожаю работать с понимающими клиентами.

— Убери руку с курка, выстрелишь ведь, — спокойно заметил Алеко.

— А-а, понимаю. — Шибанов посмотрел по сторонам, откуда на него десятками пар глаз взирали нагие девицы. Голова его слегка качнулась. — Боишься, что твоими мозгами могу испортить такую красотищу?

Кто-то из собровцев закурил, воспользовавшись неожиданной передышкой.

Выглядели они очень расслабленно, но автоматы держали с таким расчетом, чтобы их можно было развернуть в любую точку комнаты.

Кузены приуныли. Еще вчера вечером им казалось, что половина высших милицейских чинов столицы кормятся из ладоней всемогущего брата. А сегодня какой-то залетный мент, даже не поинтересовавшись статусом Алеко, принялся тыкать ему в лицо табельным оружием.

— А теперь давай поговорим сначала, — проговорил Шибанов с совершенно другими интонациями, словно бы каялся в необдуманном поступке. — Знаешь, что-то я разнервничался. Так что не серчай, Алеко. Работа у меня сволочная, все как-то не слава богу. А тут еще со своей бабой немного поцапался. Не дает, зараза! — совсем по-свойски поделился он с положением своими переживаниями.

Алеко невесело хмыкнул.

— Видно, просишь плохо. Как к тэбе обращаться, гражданин начальник? — И как бы нечаянно посмотрел в сторону кузенов.

Его авторитет в их глазах значительно пошатнулся. Это было заметно по унылым физиономиям и настороженным глазам, усердно разглядывающим потертый паркет. Ребята, приехавшие со снежных вершин, туманно представляли психологию большого города и по-прежнему продолжали считать, что главным аргументом в споре с противником является нож в бок или пуля в голову. Им было невдомек, что главный секрет непотопляемости Алеко заключается в том, что он обладает талантом договариваться и умением искать такие решения, которые устраивали бы обе стороны. Разумеется, не забывая при этом и о себе.

Бычки сыграли свою роль, пора их списывать на убой. Тюрьма — очень неплохая школа для приобретения хороших манер, глядишь, и людьми потом станут.

А там он вновь возьмет их к себе, не отказывать же родственникам в помощи.

Через недельку-другую придется совершить вояж в родное село, благо у него осталось еще немало дальних родственников, каждый из которых мечтает поменять горные вершины на мостовые российской столицы.

Его земляки представляют Москву неким современным Клондайком, где даже в мусорной куче всегда можно отыскать парочку золотых слитков. Женщины в столице обворожительные, какие могут быть только на международных подиумах, и в то же время такие же доступные, как жрицы любви в храмах Вагины. Односельчане даже не предполагали, что каждый метр столицы поделен многочисленными группировками и отыскать в этом мире место куда труднее, чем найти чек на предъявителя в миллион долларов где-нибудь на оживленных перекрестках Уолл-стрита.

— Шибанов, слыхал о таком?

— А-а, уголовка, — протянул Сепиашвили, — прыхадылос. Мнэ кажэтся, что у нас получится разговор. О тэбе гаварыли харошие слова.

— Я бы тоже хотел, чтобы мы договорились. Григорий невольно улыбнулся.

Лесть выглядела прямолинейной, как кратчайшее расстояние между двумя точками.

Однако из уст Алеко она прозвучала непосредственно, будто бы откровение пятилетнего ребенка. Чем и подкупала. Сложно было сказать, что это: лукавый ход матерого преступника или наивность сына гор.