Слово авторитета - Евгений Сухов

Дверь открылась через пару минут. Очевидно, хозяйка все еще терялась в подозрениях. Наконец вера в гуманизм взяла верх, и женщина осторожненько, опасаясь коварного подвоха со стороны нежданного гостя, приоткрыла дверь.

Соседкой Мерзоева оказалась брюнетка лет пятидесяти пяти, с густыми, явно крашеными волосами. Лицо приятное, даже располагающее, но во взгляде, подозрительном и колючем, ощущалось недоверие ко всему мужскому роду.

— Так, значит, вы к Васеньке?

— Да. Ваш сосед скончался… И мы расследуем причины его смерти, — не стал вдаваться в подробности капитан.

— Какой кошмар! Какой кошмар! — картинно ухватилась ладонями за щеки женщина. И ее голова, в знак наивысшего траура, принялась потихонечку раскачиваться из стороны в сторону.

Однако Шибанов прочитал иное — в ее глазах просматривалась скрытая радость: вместе с уходом соседа наступит конец его многочисленным пьянкам за полночь и оргиям с визжащими девками.

— Вы его хорошо знали? — мягко прервал стенания женщины Григорий.

— Обычно… Как это бывает между соседями. Здравствуйте и до свидания, — от прежнего сочувствия остался лишь грустный голос, а глаза, по-молодому озорные, блестели девичьим любопытством, — но мужчина он был обходительный, и вперед пропустит, и слово приветливое скажет. Мне даже показалось, что он слегка заигрывал со мной, — не без жеманства ответила женщина.

— А к нему кто-нибудь приходил?

— Приходили… Девушки. Разные. Оно и понятно, все-таки мужчина он был интересный. Оставались у него подолгу, бывало, до следующего утра.

— А постоянные женщины у него были? Соседка задумалась:

— Не думаю. Как ни откроешь дверь, у него все разные, — невольно ее губы слегка дрогнули, выказав брезгливость.

— А из мужчин у него кто-нибудь бывал?

— Ах, вы об этом… — удивленно вскинула брови женщина. — Не думаю, мне кажется, у него была правильная ориентация.

— Вы меня не так поняли, — чуть улыбнулся Григорий. — Может, к нему приходили какие-нибудь приятели, друзья? Может быть, вы слышали, о чем они говорили?

— К нему в основном приходил один такой мужчина:

Явно не русский, не то татарин, не то башкир, не поймешь! Голова у него такая круглая, вроде как бритая, а может, лысая. А смотрит так, будто душу наизнанку выворачивает. Мне показалось, что он у них за старшего был. Васенька смотрел на него с уважением. А когда этот нерусский говорил, то Вася все больше поддакивал.

Шибанов вытащил фотографию Каримова.

— Это случайно не он?

Женщина осторожно взяла снимок и сделала небольшой шаг вперед. Отчасти причина ее нерешительности прояснилась: ее домашний халатик был необыкновенно коротким, из-под него выпирали толстоватые ляжки. То, что пошло бы восемнадцатилетней девочке, никак не вязалось с обликом женщины, давно распрощавшейся со своей пятидесятой весной.

Григорий сделал вид, что не замечает ее легкомыслия.

— Он! — уверенно произнесла она. — Вместе с ним еще приходил один…

Как сейчас их называют, лицо кавказской национальности. Сам молодой такой, не больше двадцати лет, а глазками так стреляет, как будто в постель затащить хочет.

— Ас вами сосед случайно не делился, чем он занимается? — с некоторой надеждой спросил Шибанов.

— У нас такого разговора не было… Но знаете, я его несколько раз видела у Курского вокзала с тем самым кавказцем. У меня там племянница живет, вот я к ней и хожу через вокзал. Они там все около киосков вертелись. Мне даже показалось, что они там главные были. Как сейчас говорят, «крыша» вроде.

— Вы уверены, что у Курского вокзала был именно ваш сосед?

— За кого вы меня принимаете, молодой человек? Или вы думаете, что перед вами выжившая из ума старуха?

Вопрос напоминал вызов, и Шибанов благоразумно решил его не принимать:

— Нет, ну что вы! Вы совсем еще молодая женщина. — Возмущение получилось совсем искренним.

— Уверяю вас, это был именно он! Я, слава тебе господи, не слепая.

— А вы не заметили, скажем так, ничего настораживающего в поведении его гостей?

— Ну… люди они молодые, случалось, конечно, всякое, не без того, — сдержанно сказала женщина. — Однажды, помню, часа два ночи было. Слышу какой-то пронзительный визг. Сплю я очень чутко, проснулась. Подхожу к двери, смотрю в «глазок». А на лестницу голая девушка выбежала, а за ней двое мужчин. И побежала не вниз, как это сделала бы на ее месте всякая другая, а наверх, откуда и убежать-то сложно. Так вот, за ней двое мужчин… тоже раздетые, с золотыми зубами. И волокут ее обратно в комнату. И что меня удивило, никакого недружелюбия на лице девушки и в помине нет, а даже наоборот, словно довольна такой игрой. Ну, я их понимаю, молодые, — несколько жеманно заключила женщина, манерно поправляя рукой волосы, отчего ее ноги оголились еще больше. И у капитана возникло стойкое подозрение, что под халатиком у собеседницы только восторженная плоть.

— Понятно, — произнес капитан, стараясь погасить улыбку. — А может быть, вы видели, как к нему захаживали какие-нибудь подозрительные личности?

— Молодой человек, а что мы здесь с вами как-то стоим в проходе?

Давайте пройдем в комнату да поговорим пообстоятельнее, — неожиданно оживилась женщина, повернувшись.

— Собственно, я ненадолго, — перешагнул порог Шибанов, уже давая себе слово не задерживаться.

Коридор был необычайно аккуратным. Такой можно встретить только у старой девы, помешанной на чистоте, — сразу от порога по длинному коридору в комнату убегал ковер с высоким ворсом. Шибанов, в своей уставной обуви, почувствовал себя едва ли не варваром, перешагнувшим порог храма.

— К нему захаживали разные личности, — доверительно произнесла женщина.

Шибанов невольно отстранился, в ее голосе присутствовал такой сложный спектр томления, что способен был смутить куда более стойкого мужчину. — Но, признаюсь вам откровенно, они мне не нравились. Я даже просто скажу, все какие-то очень подозрительные. С золотыми зубами, а еще наколки у них на пальцах, — выставила женщина вперед свои белые ладошки. — Ну, какие обычно в тюрьме делают.

— Откуда вы знаете?

— У меня племянник был в тюрьме, — слегка поморщилась женщина, — так вот у него были точно такие же. И в тюрьме-то недолго сидел, всего лишь года три, а искололся так, как будто сорок лет провел за решеткой. Меня, как учительницу начальных классов, это всегда очень коробило.

— Разумеется, — с серьезным видом поддакнул капитан. — Значит, вы говорите, что видели вашего соседа на Курском вокзале?

— Да, именно так, — подтвердила женщина, — и в окружении очень подозрительных личностей.

— Ну что ж, не смею вас больше задерживать, — официально произнес Шибанов, давая понять, что разговор завершен.

— Может быть, вы все-таки желаете чаю, как-то уж очень неудобно получилось, — беспомощно развела руками женщина.

— Извините, служба! — ухватился Григорий за ручку двери, почти уверенный в том, что будь она лет на тридцать моложе, то он вряд ли сумел бы отказаться от ее предложения.

Глава 45.

ГДЕ МОЖНО НАЙТИ КАРТАВОГО?

Площадь Курского вокзала традиционно была торговым центром. Если раньше ее застраивали трактирами и лавчонками, хаотично разбросанными в самых неожиданных местах, куда сбегался за товаром люд со всей округи, то сейчас торговля приняла упорядоченный характер и подчинялась какому-то строгому порядку, на первый взгляд совершенно незаметному. И только присмотревшись, можно было обнаружить несколько человек, как будто бы никуда не спешащих и лениво посматривающих от смертельной скуки по сторонам.

В действительности все было по-иному. За показной ленью скрывалась невероятная наблюдательность — они подмечали не только богатых клиентов, щедро оставляющих на чай молодым продавщицам, но и вороватых посетителей, которых немедленно отводили в сторону, давая строгие советы.

Именно эти люди держали в своих руках всю торговлю на привокзальной площади, включая Земляной вал и улочки, примыкавшие к Садовому кольцу.

Старший из них, Алеко Сепиашвили, знался с ворами и аккуратно, как того требовали понятия, отстегивал копейку в московский «общак». По своей природе он не был разрушителем, скорее наоборот — любил порядок и, по возможности, старался избегать всяческих конфликтов, справедливо считая, что война наносит огромный ущерб коммерции.

Алеко Сепиашвили был разводящим. Так сказать, пацифист уголовного мира.

Он и в самом деле имел немалые способности в улаживании всякого рода разногласий, а кроме того, обладал довольно располагающей внешностью, что только добавляло очков его миссии миротворца. Месяца два назад между собой едва не схлестнулись две группировки — таганская и зеленоградская, не поделив несколько прибыльных участков у Тверского бульвара. И только разумное вмешательство Сепиашвили не позволило конфликту вылиться в откровенную резню.