Судьба амазонки - Milla Smith

Архи опустилась на колени и далее уже беззвучно просила сострадания небес.

Потекли дни. Клепп был отстранённо вежлив. Он любезно приглашал гостью на пиры и охоты. Стараясь держаться поближе к девушке, Клепп исподтишка наблюдал за ней и не шёл на душевный контакт. Его учтивость была холодна и не выдавала, что творилось на душе герцога. Необычная гостья разрушала все его привычные высокомерные представления о слабом поле. С удовольствием он наблюдал, как легко она взлетает в седло, когда отправляется в числе свиты на охоту. Как в очередной раз приносят убитую птицу с торчащей из тушки стрелой с ярким опереньем, принадлежавшей воительнице. Свита с готовностью и подобострастно удивляется. Сестра герцога окатывает гостью холодным презрительным взглядом.

В следующий раз Архи привычным жестом подхватила на лету брошенное им копьё, чтобы прицелиться в кабана, но передумала в последний момент и демонстративно упёрла оружие в стремя. Что остановило уже поднятую для броска мускулистую не по-женски руку? Герцог был заинтригован. Он потерял интерес к продолжению охоты, почуяв, что рядом находится неведомая птица, которой необходимо пополнить свою коллекцию трофеев. Клепп притормозил коня, знаком приказав свите следовать далее. Зигвард крутился рядом, досадуя на ухудшившийся с годами слух.

– Почему не убила секача?

– Боялась промахнуться и разочаровать вас.

– Ты бы не промахнулась, – уверенно заявил Клепп.

Архелия улыбалась и оглаживала лошадь.

– Вы хозяин. Ваш бросок – первый.

– Кто ты такая?

– Вы всё знаете.

– Допустим, – недоверчиво проворчал герцог. Он решительно поворотил коня в сторону крепости, ещё раз приказав свите продолжить охоту.

Только Зигвард ослушался повеления господина и пристроился позади. Они некоторое время ехали молча, тишину прозрачного осеннего леса нарушал приглушённый одеялом опавшей листвы топот копыт. Клепп намеревался раскрыть секрет девушки:

– Ты многое умеешь. Слишком много даже для благородной особы. Напротив, тебе, как отпрыску именитой фамилии, столько знать и не обязательно: ты женщина. Кроме молодости и обаяния, в тебе есть прямота и необузданное свободолюбие, не свойственные твоей половине человечества.

– Зависимой половине.

– Ты можешь считать себя независимой, живя у меня? Ты слишком пристально смотришь мне в глаза… Тебя не учили, что женщине не подобает встречать взгляд мужчины с вызовом?

Архи рассмеялась и потупила взор:

– Простите, забылась.

– В тебе живёт лидер. Ты могла бы стать хорошей правительницей.

– Неужели всё это можно прочитать на моём лице? – дочь барона старалась казаться легкомысленной.

– Я видел достаточно. Люди для меня не загадка. Я прав?

– Не буду спорить. Вы проницательны. Может, я плохо знаю себя. Если бы нашёлся хороший учитель и указал мне цель в жизни… – она томно вздохнула.

– Не шути со мной. Я могу быть и не таким благовоспитанным.

Архелия сорвала с клёна один из последних удержавшихся на ветвях резных листьев. Она задумчиво крутила его в руках. Герцог ждал продолжения разговора.

– Красивый, правда?

– Осень, – Клепп оглянулся и взглядом указал верному Зигварду держаться подальше.

– Он привлёк бы внимание летом? Зелёный, молодой, такой же, как и все в кроне?

– Вряд ли.

– А сейчас он особенный. Смотри, какие изящные красные прожилки, – Архелия незаметно перешла на «ты». – Он увядает, но стал только прекраснее от этого. К тому же доказал, что самый выносливый в кроне. Держался до последнего, когда все остальные уже пали.

– Не каждому дано такое счастье – перед смертью выглядеть лучше, чем в годы молодости, – он понял, к чему клонит спутница, ему было приятно слушать и дальше.

– Так же и у людей. Тебе, например, идут и седина, и морщины. И почему «перед смертью»? – дочь барона привередливо надула губки.

– Спасибо, девочка моя, – Клепп был тронут, но старался придать голосу холодную небрежность.

«Долго я так не смогу», – подумала Архелия и решила форсировать вялотекущий роман. Фляга с разбавленным любовным зельем была под рукой. Неопытная соблазнительница достала её и с видимым удовольствием пригубила.

– Дай и мне, во рту пересохло, а слуги нерасторопны, – он принял с благодарностью опасный напиток.

«Теперь ты мой», – мысленно усмехнулась воительница. Кстати, радужная волна пробежала и по её телу, околдовывая ум.

– У тебя хорошая лошадь, резвая, – похвалил он.

– Твой точно не угонится.

– Спорим на поцелуй?

– Денег у меня теперь нет, а такого «добра» предостаточно! Спорим.

Она не боялась проиграть. В любви вообще лучше проигрывать. Женщине приятнее отдавать, чем брать. Воительница училась быть слабой. Бабочка соглашаться со своей владелицей в этом вопросе не хотела. Она легко вырвалась вперёд, Архи незаметно притормаживала горячую лошадку. Конь у герцога был превосходный. Зигвард остался далеко позади, когда соперники проскакали по подъёмному мосту и слегка утихомирили четвероногих друзей. Дочь барона и Клепп, смеясь, проехали по тесным улочкам и ввалились во двор под недоумённые взгляды челяди. Герцог помог Архелии слезть с лошади, она оказалась в крепких объятьях. Поцелуй длился намного дольше, чем мог предусматривать дружеский договор.

– Пойдём ко мне, пока надсмотрщики не вернулись, – тихо предложил он.

– Ты герцог здесь или узник?

– Иногда мне кажется, что последнее…

– Пойдём, – не стала ломаться воительница, её непривычно трясло от прикосновения горячих ладоней Клеппа.

Он легко сгрёб её в охапку и пронёс в свою комнату, ногой открывая прикрытые двери. Там бережно поставил на пол и, несмотря на звук копыт, доносящийся со двора, не спеша принялся целовать её шею и лицо, одурманивая и без того уже потерявшую голову Архелию. Герцог был аккуратен. Он бережно, словно сноровистая служанка, развязал многочисленные тесёмки, стягивающие одежду женщины. Платье, шурша, упало на пол. Клепп опустился на колени, продолжая осыпать ласками каждый шрамик на теле воительницы. Дочь барона не могла более выдерживать ожидания и также опустилась на пол, на мягкие шкуры рядом с возлюбленным. Роскошная восточная кровать герцога оказалась лишней.

37. Прощание с надеждой

Вернувшись с охоты, сестра герцога была в бешенстве. Ей доложили, что герцог уединился с «самозванкой». Честолюбивая женщина готова была начать новую борьбу с очередной претенденткой на сердце брата. Как долго длилось затишье? Она уже и сама поверила, что никогда больше «злой рок» не перешагнёт их порога. Элина не понимала, что, разрывая одну привязанность Клеппа, она расчищает простор для другой. Порочный круг встреч, надежд и «расставаний» герцога крутился с завидным упорством. Сестра никак не могла навсегда остановить его на слове «расставание».

Неустроенной в личной жизни злобной женщине мало было милостей и благ, которыми щедро осыпал её брат. Она желала царить в его сердце и уме единолично, поскольку другие сердца были для неё закрыты неведомыми богами. Смириться Элина не хотела. Обладая изощрённым умом и цепкой памятью, сестра «позволяла» какой-либо подруге Клеппа побаловать брата новой надеждой и беспощадно разрубала их связь, как только возникала опасность для престола герцога. Рядом с ним на троне сидеть могла только Элина! В ход шли любые средства: «невесты» пропадали, чахли от неведомых хворей, гибли на охоте, внезапно отказывались от предложений герцога и навсегда исчезали из его жизни. Родственница держала в руках тонкие нити управления домом. Потеряв власть, Элина боялась потерять свой мир. Уступить после долгих лет упорной борьбы?

– Берегись, мокрая курица, – сквозь зубы цедила проклятия «светлая» родственница.

Она знаком головы дала указание доверенной кузине готовиться к новому крутому витку в жизни их дома. Верная напарница в чёрных делах госпожи понимающе наклонила голову.

Архи кожей чувствовала надвигающуюся опасность, ловила на себе мимолётный полный ненависти взгляд из-под высокомерно опущенных ресниц Элины, сквозь журчащий ручейком голос сестры Клеппа слышался ей рык тигрицы, а под маской учтивой улыбки скрывался хищный оскал акулы. Дочь барона понимала, что, продляя своё пребывание у герцога, она напрасно беспокоит зверя в его логове. Воительница не любила придворных интриг. Простая, прямолинейная и бескомпромиссная Архелия предпочитала постоять за себя в открытом бою. А что делать с врагом, который постоянно кусает за пятки и исчезает, когда она оборачивается? Дочь барона не знала, что готовит ей интриганка… Чем больше визит к герцогу затягивался, тем сильнее сгущались тучи.

Зима уже покрыла землю тонким слоем пушистого снега, а воительница всё не спешила возвращаться, играя с огнём. Архелия медленно и верно привязывалась к человеку, которого должна была рано или поздно покинуть. Ей казалось, что, однажды вырвав любовь из отравленного сердца, она потеряла и часть души, навсегда оградив себя от подобной напасти. Богиня избавила её от одной боли, но не дала гарантий от другой. Свою ошибку Архи поняла поздно. Сначала она подмешивала любовный напиток в вино себе и Клеппу, потом увидела, что герцог в нём не нуждается, и оставила побольше для себя. Время шло, зелье кончилось, и воительница приготовилась к очередному бегству, но настоящим откровением стало для неё полная ненужность «любовной отравы» и для её организма. Тело продолжало сладко петь в умелых руках любовника. Холодный ум плавился, мысли смешивались и долго не желали возвращаться на свои места.