Игра 14.0 - Урсула Познански

Айрис задумчиво кивнула. Энергичные складки у рта Лисбет показались ей добрым знаком — еще одну правду девушка тоже выдержит.

— Я тебе кое-что принесла. — Стремительно, словно ей жгло руки, Айрис положила на стол медальон.

Лисбет пристально посмотрела на него и подняла глаза; во взгляде ее сквозило недоверие.

— Откуда он у тебя?

Айрис стала рассказывать. Сообщила всё — вплоть до разговора с Сандрой, состоявшегося только что. Пусть Лисбет делает выводы сама.

Девушка взяла медальон, посмотрела на него так, словно в первый раз видит.

— Но… — она запнулась. — С ума сойти! Мы же так давно знаем друг друга.

— Может быть, — заметила Айрис, — именно в этом и проблема.

Айрис поставила чашу для сбора пожертвований на невысокую сцену, сколоченную из досок. Вокруг уже собралось несколько небольших группок. Девушка поднялась на сцену, достала из сумки арфу, привлекая внимание публики, и взяла настроечные аккорды: до-мажор и сразу ля-минор — для первой пьесы. “Greensleeves”. Она всегда привлекает публику. Жаль только, что рядом нет никого, кто бы взял деревянную чашу и стал ходить среди зрителей, собирая деньги. И все-таки иногда до нее доносился звон монет. Всякий раз Айрис с благодарностью кланялась.

Быстрая настройка. “Carolan’s Dream”, “Si Bheag Si Mhor”,[42] короткая пауза, еще раз настроить.

Зрителей тем временем собралось так много, что к сцене уже невозможно было протиснуться, чтобы бросить деньги в стоявшую там чашу. Айрис вздохнула. Из-под пальцев вылетели первые такты “Planxty Drew”, и девушка пожалела, что рядом нет Варце, который с радостью бы это послушал. Зато она обнаружила Лисбет — пробившись сквозь толпу, та подхватила с края сцены деревянную чашу и пошла собирать деньги.

Айрис убыстрила темп. “Planxty Drew”, как и многие пьесы О’Каролана, можно исполнять либо с мечтательной медлительностью, либо в захватывающем, быстром темпе. Второй вариант буквально заставляет пуститься в пляс. Лисбет сновала среди зрителей, а если хватало места, поворачивалась и начинала размахивать юбкой. Когда отзвучали три следующие пьесы, она вернулась к сцене; деревянная чаша в ее руках была полна монет и банкнот. Лисбет поставила ее на сцену, игриво поклонилась и убежала назад к своим кожаным сумкам и амулетам.

Почти час Айрис сидела на маленькой деревянной сцене, исполняя одну песню за другой. Ей казалось, что она витает в воздухе — тем более девушка знала, что на этот раз никто не заставит ее внезапно спрыгнуть со сцены, подхватить вещи и умчаться со всех ног, бежать и бежать, пока воздух в легких не станет колоть, как острие ножа.

Один-единственный раз в одном из задних рядов мелькнуло что-то рыжее. Ее тут же охватил ужас, сердце стремительно забилось. Но, осторожно поглядев в ту сторону еще раз, Айрис поняла, что там просто стоит рыжеволосая женщина, точнее девушка, облаченная в какое-то темно-синее платье, на фоне которого ее огненные волосы выделялись особенно ярко.

Еще раз настроить арфу. Вздохнуть поглубже. Эту пьесу она никогда не исполняла на публике. Первая пара тактов прозвучала слегка неуверенно, но потом мелодия полилась из-под пальцев, шелковистая, словно вода, прозрачная, как зимний воздух.

Пьеса понравилась — Айрис читала это по лицам зрителей. Она дождалась, пока медленно затихнет последний аккорд, сняла арфу с колен, встала и поклонилась. Девушка ощущала необычайную легкость, и ей снова вспомнились слова Доро: «я не удивилась бы, если бы увидела, что твоя жизнь отныне пребывает под счастливой звездой».

Чепуха, конечно. Но в этот момент она чувствовала себя именно так.

Трансферазы — это ферменты, которые служат катализаторами при переносе определенных групп атомов от молекулы-донора к молекуле-акцептору. Бастиан беззвучно повторял эту фразу, смахивая влажной тряпкой со стола крошки, оставшиеся от тостов, и стирая следы колы.

Трансферазы подразделяются на девять групп. К первой относят ферменты, которые переносят одноуглеродные остатки. Пример тому… метилтрансферазы.

С довольным видом он отполировал поверхность стола, затем достал блокнот и карандаш, чтобы принять заказ на четвертый столик.

Темноволосая девушка, улыбнувшись, подмигнула ему и заказала «Индиан Тоник».[43] Он улыбнулся в ответ и подошел к стойке бара, чтобы наполнить стакан. Еще два часа до конца рабочего дня.

Повеяло сентябрьской прохладой. Похоже, в кафе заглянул кто-то еще. Он поднял голову.

— Штайнхен, Варце! Привет! Вы становитесь нашими постоянными гостями.

— Мы теперь не в силах прожить день без ваших шампиньонов, — ухмыльнувшись, заявил Штайнхен. — Найдешь нам пару порций? Можно даже по специальной цене!

Три минуты спустя на столе стояли дымящиеся тарелки.

— Шампиньоны, лук, чеснок, сыр и немного окорока — вот еда, которая не возбраняется членам отряда Saeculum, — отметил Штайнхен, пережевывая свою порцию.

— Только давай не будем об этом. — При одном лишь упоминании отряда настроение Бастиана сразу упало до нуля. — Можно мы поговорим о чем-нибудь другом?

Варце дружески пнул Штайнхена под столом.

— Он абсолютно прав. В качестве наказания ты проставляешь нам «Колу лайт» — напиток нового времени.

— О господи! Что ж вы такие чувствительные-то. — Три гриба, безжалостно наколотых на вилку, проследовали в рот Штайнхена. — Ну ладно, напитки за мой счет.

Бастиан наполнил два стакана, отнес их к столику и, осмотревшись, подсел к друзьям.

— На следующий выезд снова отправитесь?

Варце, не раздумывая ни секунды, отрицательно мотнул головой; Штайнхен же нерешительно стал взвешивать все «за» и «против».

— Мне было бы жаль, если бы Куно засим испустил дух. Ведь во всем случившемся виновата не игра. А Пауль.

Это имя он выговорил так небрежно, что и сам не понял, произнес он его вслух или нет.

Несколько секунд за столиком царило неловкое молчание. Варце смущенно уставился в свою тарелку.

— Это правда! — наконец с жаром заявил Штайнхен. — Наш отряд, Saeculum, он погубил на веки вечные, но ведь есть и другие группы, участвующие в ролевых играх; они устраивают свои сборы в окрестностях деревень и ферм или в молодежных лагерях. Только игры, развлечения, квесты; никаких тебе гроз с молниями, от которых не знаешь, куда спрятаться, никаких трупов в подвале… никаких проклятий.

Будто в подтверждение своих слов он вонзил вилку в гигантский шампиньон.

— Да всё в порядке, я же ничего не имею против того, что ты снова увлекся Средневековьем. Только для меня это уже не…

В кармане завибрировал мобильник. Только этого опять не хватало. Бастиан достал телефон, мельком взглянул на экран и нажал отмену. Если так будет продолжаться и дальше, то лучшее решение проблемы — сменить номер.

— Мы с удовольствием заказали бы еще что-нибудь! — крикнул бородатый тип, сидевший за вторым столиком, и поднял пустой стакан.

— Иду! — Бастиан вскочил с места. — Пара минут, и мы продолжим разговор, ладно?

Он принял заказ, рассчитал сидевших за другим столиком, подал два пива и вернулся к Штайнхену и Варце.

— А ты классно справляешься, — заметил Варце, когда Бастиан снова сел за стол к друзьям. — Я бы на твоем месте еще долго не мог отойти от шока. Я все еще никак не могу забыть те три дня, которые провел в яме, при том что меня никто не собирался приносить в жертву.

Штайнхен наморщил лоб.

— Ладно, не заливай, всем несладко пришлось.

— Я тоже так думаю, — пробормотал Бастиан и принялся выводить пальцем вензеля на влажных разводьях, оставшихся на столе от холодных стаканов. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь уже наконец сменил тему. Прошлой ночью ему опять приснился склеп. На этот раз Тристрам расхаживал на костяных ногах и искал свою голову. Бастиан проснулся мокрый от пота. В первый момент ему показалось, что он снова сидит в яме, закрытый сверху железной решеткой, в совершенном одиночестве.

Он встал.

— Хотите еще что-нибудь? У нас есть великолепный тирамису.

В кармане снова завибрировал телефон. Быстрый взгляд на экран. Отмена.

— Что ж, маленькую порцию с удовольствием попробую, — согласился Штайнхен. Впрочем, он еще не успел договорить до конца, как лицо его помрачнело: теперь оно выражало что-то среднее между возмущением и растерянностью.

— Что такое? — поинтересовался Бастиан и в тот же момент почувствовал, как в помещение вновь хлынул холодный воздух. Так бывало всякий раз, когда в кафе кто-то входил. Он обернулся.

— Прости, но раз ты отказываешься отвечать по телефону, мне пришлось заглянуть без предупреждения.

Пауль улыбнулся и снял куртку. Он здорово изменился. Волосы стали короче, прикид — определенно дороже. Взгляды всех сидевших в кафе девушек немедленно обратились в его сторону.