Посвященная. Как я стала ведьмой - Аманда Йейтс Гарсиа

живем, никто из нас не смог бы существовать. В нашей культуре никто уже и не помнит, что такое настоящее богатство. А истинные ценности – это связь с землей, с нашим обществом, нашими предками, с самой жизненной силой.

Наша группа сидит, медитируя, в подземном мире пещеры до тех пор, пока одна из женщин не произносит: «Пусть будет свет». Мы заново зажигаем свечи и возвращаемся тем же путем, которым пришли, обратно на поверхность. Неспособная спуститься вниз, мама ждет возле входа в пещеру вместе с Ребеккой, рыжеволосой видеохудожницей из Канады, в очках с темной оправой и с дерзкой стрижкой «под горшок». Ребекка путешествовала по миру, чтобы изучать искусства, но чуть не упала в обморок от мысли о том, чтобы спуститься в пещеру. Когда мы по очереди выходим на свет, моя мать и Ребекка протягивают нам руки и радуются, обнимая нас одну за другой и восклицая: «О, отлично! Еще одна девочка!» Это чувство, когда обнимают так, за то, что ты девочка, оказалось удивительно живым, словно птичка, бьющаяся в груди, ощущение легкости и движения. Многие из нас сталкивались лицом к лицу с разочарованием наших отцов от того, что мы не были мальчиками. Энн, канадская фолк-певица, которой уже за семьдесят, рассказывает нам историю, как ее отец, вернувшись домой из госпиталя после рождения самой младшей из четырех дочерей, заперся в своем кабинете на два дня и ни с кем не разговаривал.

Уходя, мы спускаемся вниз с горы, через поля дикого винограда и козьего помета, звон овечьих колокольчиков и жужжание пчел. Моя мать указывает на длинные мягкие уши коровяка. Я помню сладкий травяной привкус коровяка, потому что мама часто использовала его, чтобы приготовить лекарство от астмы, когда я была маленькой. Сейчас это растение лечит ее, вдохновляет ее своими радостно торчащими вверх стеблями, усыпанными желтыми цветами. Она идет с помощью трех женщин из нашей группы, и те поют ей:

Исцеляйся, Люсинда,исцеляйся, Люсинда,о, Богиня, исцели Люсинду,исцели ее своей любовью.

Это и есть магия: пение в пещерах, зажигание свечей, медитации в рощах, забота друг о друге. Ритуалы исцеляют нас, потому что они отдают почести нашим пере-живаниям, тому, что мы пере-жили, они помогают нам помнить, что земля и наши жизни священны. И на самом деле, совершая эти ритуалы, мы делаем их священными. Мы освящаем их. Церемонии могут казаться болезненными: карабкаться на вершины гор, таскать статуи богинь, бутыли с вином вниз по скользким склонам далеких пещер, петь, зачастую фальшиво, в темноте после изнурительного трудового дня. Но каким-то образом нам удается делать все это, и жизнь приобретает новый смысл, мы чувствуем воодушевление и силы для того, чтобы продолжать. Но наши намерения – не только наше исцеление. Мы должны затем выйти в мир и принести это исцеление в него, во все его уголки, где бы мы ни жили: выполнение духовной работы означает создание правосудия и справедливости для всех живых существ на этой земле.

Мы измучены, но тем не менее позже в тот же день мы посещаем пещеру Илифии, пещеру «беременной горы», спрятанную на склоне, пахнущем фиолетовым чабрецом. Внизу под холмом мерцает море, сапфиры с прожилками аквамарина, ослепительно яркие, словно павлин. Возле входа в пещеру растет фиговое дерево, усыпанное фруктами, наполненное гулом жужжащих пчел. Когда мы входим внутрь, мы тянемся, чтобы прикоснуться к круглым и гладким сталагмитам. Толстые, созданные естественным путем, богини плодородия собрались в центре пещеры. Когда минойские женщины хотели забеременеть, они терлись животами об эти скальные образования – традиция, которую продолжали даже во времена микенцев. За тысячи лет просившие и ласкавшие эти известняковые фигуры женщины сделали их абсолютно гладкими. Но головы у скальных богинь отсутствуют, их шеи сломаны и не обработаны. Женщины приходили в эту пещеру тысячи лет, чтобы чествовать жизнь и любовь, а когда прибыли византийские солдаты, они отсекли топорами головы священным камням. Все, что любили поклонявшиеся Богине, было разрушено. Их противники хотели убедиться, что ни единый камень не остался неоскверненным.

Силы патриархального авторитаризма разрушили наши камни, наши пещеры, наши храмы и наши соборы. Превратили наших Богинь в презираемых женщин, в шлюх. Подвергли контролю наши утробы. Отобрали у нас наши тела. Игнорировали наши слова. Сжигали нас заживо. Но мы по-прежнему здесь. Сквозь многовековую историю, тайно, ведьмы хранили угли божественного женского пламени. Маленькие угольки, о которых незаметно для других заботились в наших пещерах. Наши посвящения – это боль наших трудов. Богиня возрождается.

В последний день путешествия мы спускаемся вниз по горе из Като-Сими, археологической местности, где прямо из трещины в скале растет древнее платановое дерево. Дерево это нависает над священным источником на месте минойского святилища, которое затем спустя столетия превратилось в храм Афродиты и Гермеса. Мы идем вслед за течением вниз по холму к семейной таверне, где воды источника открыты для всех утомленных путешественников, любой может пить из мраморной чаши, вмонтированной прямо в плоть скалы. По всему периметру таверны ручей течет по цепочке бассейнов, в которых плавают стаи любопытных оранжевых, белых и золотых карпов кои. Мы стоим в роще вишневых деревьев, и сочные красные плоды сияют между листьев. За углом стоит мычащий ослик, который норовит съесть наши юбки, носится толпа квохчущих кур. Мы сооружаем алтарь Сапфо[137], с гирляндами цветов и украшений, дымящимися курильницами, с покровительницей поэтов Афродитой, богиней любви, в самом центре. Большая часть произведений Сапфо, одной из самых известных поэтесс во всей Греции, утрачена в ходе истории, имеются лишь их разрозненные фрагменты, иногда даже отдельные слова. Но и в единственном слове можно почувствовать ее стремление к красоте, к любви, к стремлению разделить эти ощущения с женщинами-соратницами. Каждая из наших путешественниц выбирает отрывок, чтобы прочесть его вслух. Мой фрагмент – о молодой женщине, возлюбленной поэтессы, и вынужденной оставить прекрасную идиллию, в которой они живут, вернуться к себе домой, в родной город, где должна выйти замуж и, в соответствии с греческими законами на то время, потерять свою свободу.

Сапфо говорит нам:

Нет, она не вернулась!Умереть я хотела бы…А прощаясь со мной, она плакала,Плача, так говорила мне:«О, как страшно страдаю я,Сапфо! Бросить тебя мне приходится!»Я же так отвечала ей:«Поезжай себе с радостьюИ меня не забудь. Уж тебе ль не знать,Как была дорога ты мне!А не знаешь, – так вспомни тыВсе прекрасное, что мы пережили:Как фиалками многимиИ душистыми розами,Сидя возле меня, ты венчалася,Как густыми гирляндамиИз цветов и из зелениОбвивала себе шею нежную,Как прекрасноволосуюУмащала ты головуМирром, царственно благоухающим,И как нежной рукой своейБлиз меня с ложа мягкогоЗа напитком ты сладким тянулася.И нет