ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета - Кристофер Райт

Кульминация ветхозаветной этической критики рабства вновь слетает с уст Иова, когда он утверждает сотворенное равенство господина и раба. Говоря о своих рабах, Иов заявляет:

Не Он ли, Который создал меня во чреве, создал и егои равно образовал нас в утробе?

Эта жемчужина из этики творения ближе всего утверждению Павла о том, что раб и свободный — одно во Христе (Гал. 3, 28). И если в свете последнего текста отмена рабства не могла осуществиться в христианском мире на протяжении веков, не говоря уже о новозаветной церкви, мы вряд ли можем осуждать ветхозаветный Израиль за терпимое отношение к нему.[287]

Критическая оценка. Семья в Ветхом Завете

Самым ярким примером социокультурного образца, общего для Израиля и окружающих его народов, была важность родства и ряд прав и обязанностей, которые оно давало человеку. Семья, без сомнения, — важнейшая основная ячейка всего человеческого общества. В древней семитской культуре она приняла форму расширенной семьи, включающей в себя несколько поколений и несколько семейств, плюс рабов и постоянных работников. Эта семейная группа имела важнейшее значение в социальной структуре и спаянности.

В подобной семейной жизни семитской культуры выделяются две особенности. Во–первых, были сильны родственные связи и обязанности по отношению к ним. Это было справедливо не только в смысле горизонтального родства — требования братства. Оно также имело вертикальное измерение в двух направлениях. С одной стороны, было сильное уважение к своим предкам. В некоторых культурах это приводило не только к фактическому поклонению, но и к культу. В любом случае, сиюминутные действия человека были либо честью, либо поношением для него, а степень подчинения власти живых родителей, а также деда и бабки, была гораздо выше. С другой стороны, было чрезвычайно важно сохранять род в будущем, благодаря рождению детей, особенной сыновей. Человек в определенном смысле выживал, благодаря своим потомкам, или же отсекался в результате бездетности, смерти или уничтожения его потомства.

Во–вторых, существовала святость родовой земли. Сохранение наследия предков было особенно важным по двум причинам, которые соответствовали двум направлениям вертикальной линии родства. С одной стороны, это было место, где были погребены предки человека, и где человек сам, в конце концов, также прилагался к ним. С другой стороны, сохранение земли в семействе было необходимо для экономического выживания последующих поколений. Родство и земля, таким образом, были тесно связаны друг с другом в этой культурной матрице.[288] Эти особенности родства и земли в древнем мире встречаются и сегодня во многих традиционных сообществах, в которых кислота западного индивидуализма не разъела крепкие и широкие семейные связи.

Переходя теперь непосредственно к Израилю, мы видим, что израильская структура родства имеет три уровня, каждый из которых отражен в том, как записывались имена израильтян. Из них первые два имели более важное социальное и экономическое значение в повседневной жизни обычных израильтян.

1. Дом отца (bet-'ab). Это была наименьшая единица, но все же достаточно большая группа людей. Она состояла из всех тех, кто принадлежал к семейству одного живого мужчины–предка, известного как глава «дома отца». Она включала его жену, или жен, его сыновей и их жен, и их сыновей и жен вместе с незамужними дочерьми. Обычно это было сообщество из трех поколений, в котором люди вступали в брак в достаточно юном возрасте. Оно также включало слуг и пришельцев, которые были частью семейства, населявшего небольшую группу жилищ на наделе земли.

2. Клан {mispaha). Это была группа связанных семейств, носящих имя одного из внуков Иакова (т. е. имена сыновей глав колен Израиля). Похоже, что клан часто также имел территориальную идентичность, а названия деревень и кланов иногда были одинаковыми. Клан функционировал как защитная ассоциация семей, имевшая различные экономические, социальные, юридические и военные обязанности.

3. Племя (sebet — matteh). Племя было самым большим родственным объединением, носившим имя одного из сыновей Иакова (с Иосифом, разделенным на Ефрема и Манассию), а главное значение племени — территориальное землевладение.

Подобный вид социально–экономической модели семейной жизни, или нечто подобное этому, был бы справедлив в отношении Израиля как древнего семитского народа в макрокультуре того времени в любом случае, невзирая на то, считали бы они себя или не считали народом Яхве. Но учитывая тот факт, что они действительно считали, что у них есть уникальные отношения завета с Яхве, и то, что сохранение национальных отношений с Яхве имело чрезвычайную важность, роль родственно–земельной основы общества обретала еще большее значение. Короче говоря, родственно–земельная единица была центром в треугольнике отношений Бога, Израиля и земли, очерченного в первой части. Здесь будет полезно оживить в памяти изначальную диаграмму и добавить в ее центр семью.

Если читатель помнит, внешний треугольник изображает три основных взаимоотношения, на которых зиждется самоопределение Израиля. Были главные отношения в завете Бога и Израиля (АВ), Бог был главным хозяином земли (АС), и земля была дана Израилю в наследие (СВ). Семья же, которая представляет нечто вроде условного обозначения того, что я назвал «расширенная–семья–плюс–ее–земля» (bet-'ab), была базовой, центральной единицей каждого из этих аспектов. Во–первых, она была основной единицей социальной и родовой структуры Израиля (BD), которая имеет важные военные и судебные функции. Во–вторых, она была важной экономической единицей израильского землевладения (CD). Мы видели некоторые следствия этого, изложенные языком прав и обязанностей в третьей главе. В–третьих, она имела центральную важность в опыте заветных отношений (AD). Благодаря принадлежности к подобной семье человек мог претендовать на членство в народе завета, будь то по рождению или (как в случае рабов или пришельцев) по местожительству. Благодаря долгу родителей учить (см. Втор. 6,6–9.20–25; 11, 18–21), знание о завете и обязанностей по отношению к нему сохранялось из поколения в поколение. И именно в семье проходили некоторые главные обряды, наподобие обрезания, Пасхи и искупления первородных сыновей (Исх. 12; 13). Таким образом, все три сферы — социальная, экономическая, и богословская — были тесно связаны между собой, и все три сосредоточивались на семье.[289] Больше о центральной роли семьи в завете будет сказано ниже.

Следовательно, можно сразу уловить, что все, что грозило разбить «нижний треугольник» (BCD), социально–экономическую структуру народа, тем самым подвергало опасности национальные отношения с Богом. Такая угроза подрывала бы корни и почву завета — союз свободных землевладельческих семей. В свете всего этого вовсе не удивительно обнаружить глубокую заинтересованность Ветхого Завета в защите семьи как через утверждение богословской поддержки тех обычаев, которые уже были частью родовой культуры, так и особенными предохраняющими законами.

Однако в то же самое время Ветхий Завет не слеп к испорченности всех человеческих социальных форм. Семья причастна испорченности в той же мере, что и любой человек. Отсюда осознание, что семьи, несмотря на их центральное место для целей Божьего завета, могут быть пронизаны злом и стать очагами угнетения. Отсюда фраза «критическая оценка» в заголовке этого раздела. Следовательно, в обзоре, который последует ниже, мы отметим как отрицательные, так и положительные слова о семье в различных частях ветхозаветного канона: законе и повествованиях, пророках и традиции мудрости.

Семья в законе и повествованиях

Верность завету и социальная стабильность

Обрезание. Фундаментальным знаком завета между Господом и Израилем было обрезание, акт, совершаемый в семье со всеми мальчиками. Поэтому совершенно уместно, что семья — центр этой заветной церемонии — была также главным местом обучения вере, истории, законам и традициям Израиля, а само обрезание стало метафорой послушания завету — «обрежьте крайнюю плоть сердца вашего» (Втор. 10, 16).

Избавление. Основной частью страданий израильтян на поздних этапах их рабства в Египте был геноцид — вторжение в их семьи. Поддерживаемая государством кампания по сокращению населения при помощи истребления новорожденных мальчиков была частью угнетения, которое, в конце концов, привело к вмешательству Господа. Кульминацией же египетских казней, вполне поэтически провозглашая справедливость Господа, становится смерть первенцев. И в контексте этого события в Израиле было учреждено два установления, касающихся семьи как ключевого места познания и празднования избавления: