ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета - Кристофер Райт

3. Определите цель (цели) закона в израильском обществе. Законы в любом обществе создаются с определенной целью. Законы защищают интересы. Законы ограничивают власть. Законы пытаются сбалансировать права различных — и, возможно, конкурентных — групп в обществе. Законы продвигают социальные цели согласно представлению законодателей о том, каким они желают видеть идеальное общество. Итак, в свете понимания израильского общества нам следует максимально точно сформулировать задачу отдельно взятого закона. Другими словами, мы пытаемся понять, почему этот закон был там? Лучше всего это сделать, поставив ряд вопросов к изучаемым законам, и попытаться отождествить и сформулировать вероятные ответы. Не забывая древний библейский Израиль, подобные вопросы могли бы включать следующее:

• Какого рода ситуации этот закон пытался помочь или воспрепятствовать?

• Чьи интересы стремился защитить этот закон?

• Кто получил бы преимущества от этого закона и почему?

• Чью власть пытался ограничить этот закон и как он это делал?

• Какие права и обязанности были воплощены в этом законе?

• Какого рода поведение поощрял или порицал этот закон?

• Какое представление об обществе стимулировал этот закон?

• Какие нравственные принципы, ценности или приоритеты воплощал или иллюстрировал данный закон?

• К какой мотивации апеллировал данный закон?

• Какие санкции или наказания (если таковые есть) связаны с этим законом, и что это показывает в отношении его относительной важности или нравственного приоритета?

Конечно, бывает, что неясность некоторых законов ставит в тупик подобную постановку вопросов. Мы можем продолжать сомневаться, действительно ли поняли задачи и обоснование некоторых законов. Однако это происходит, как правило, в относительно немногих случаях. Чаще простая постановка подобных вопросов и размышление о возможных ответах порождает более утонченное понимание цели израильских законов в их контексте, а затем делает возможным более целенаправленное применение этих законов, когда мы переходим к заключительному шагу.

4. Сохраните задачу, но смените контекст. Наконец, переходя от ветхозаветного мира обратно к нашему миру, мы можем задать параллельную группу вопросов о нашем контексте. В свете проблем, которые мы наблюдали в социальном контексте древнего Израиля, и того, как законы решали их, мы можем пытаться отождествить похожие ситуации, интересы, потребности, силы, права, поведение и тому подобное, к которым следует обратиться в нашем обществе. Затем в этом новом контексте (современный нам мир) мы спрашиваем, как можно исполнить задачи Ветхого Завета или как можно сделать, чтобы наши социальные этические задачи могли указывать в том же направлении. На данном этапе мы, конечно, не сможем избежать вхождения в сферу конкретной политики и действия в нашем мире. Также будет оставаться пространство для различных мнений и разнообразных политических выборов и нравственных решений. Тем не менее, теперь мы подходим к нашему контексту, вооруженные не просто крайне обобщенными и абстрактными принципами, но более остро сформулированными задачами, взятыми из той модели общества, к которой Бог призвал Израиль.

Подобная процедура может помочь преодолеть, с одной стороны, пропасть между авторитетным библейским текстом, который, как мы часто видим, не может быть непосредственно применен, так как был обращен к чуждому для нас контексту; с другой стороны, пропасть между общими нравственными принципами, которые мы хотели бы называть библейскими, но которые не имеют внутреннего авторитета библейского текста. Авторитет Писания дает нам власть развивать наши этические позиции, политические предпочтения, а также позволяет принимать решения в новых контекстах, к которым Библия не обращается непосредственно. Авторитет Ветхого Завета для этики не предопределяет каждое решение, которое мы должны принять. Но чем точнее мы сможем подчеркнуть особенность Израиля и понять причины тех законов, которые у них были, тем увереннее мы можем принимать санкционированные этические решения, которые правомочны в пределах данного нам Богом образца.

Ограничения закона для этики

Наше последнее размышление о нравственной значимости закона является предостерегающим. Там, где есть решительное стремление избежать требований закона, последний уже не может охранять справедливость и праведность общества. Об этом было известно и в Ветхом Завете. Это привносит долю отрезвляющего реализма для тех, кто считает, что забота о социальной справедливости заключается исключительно в законодательной реформе, как будто отменить тот или иной закон закон или издать новый было бы достаточно для этики. Но это ни в коей мере не отвергает ценность деятельности христиан в сфере законодательной реформы. Мы видели глубину Божьей заботы, засвидетельствованной в Ветхом Завете, о том, чтобы законы любого общества отражали справедливость и сострадание. Я хочу подчеркнуть, что сохранить или реформировать общество силой одного закона — невозможно. У Гордона Уэнхема (Gordon Wenham) есть полезное размышление о том отличии, которое нам следует проводить между этическими идеалами и социальным законодательством.

Во многих странах разница между тем, что требует закон, и тем, чего желает большая часть населения, — огромна. Между нравственными идеалами и законом существует некая связь, однако закон имеет тенденцию представлять собой компромисс между идеалами законодателей и тем, что может быть реально осуществлено на практике. Закон проводит в жизнь минимальные стандарты поведения… этика — больше, чем простое соблюдение закона. Если сформулировать это библейским языком — праведность больше, чем просто жизнь согласно Декалогу и другим законам в Пятикнижии?[274]

В Ветхом Завете существует три аспекта данного понимания. Во–первых, справедливые законы могут использоваться несправедливо, или просто игнорироваться. Ам. 2, 6 обвинял беспринципных заимодавцев в действиях, которые, по всей видимости, были законными в техническом смысле. Люди попадали в некую форму долгового рабства в качестве залога за неоплаченные долги. Закон разрешал это. Однако, похоже, это также применялось и к мелким долгам, с черствым равнодушием по отношению к бедным и их семьям. Подобным образом заимодавцы, с которыми спорил Неемия (Неем. 5, 1–13), вероятно, алчно использовали судебную процедуру выкупа земли у обнищавших родственников для своей пользы. Неемия взывал к их совести, а не к суду или какому–либо судебному постановлению (которое, кроме того, запрещало давать в рост, что еще более отягчало бремя и быстрее ввергало народ в долговое рабство).

Во–вторых, те, кто обладал достаточной властью и влиянием, могли принимать несправедливые законы в свою пользу. Угнетение может обрести вид законности благодаря беспринципным законодателям. Исайя наблюдал это чрезвычайно горькое бремя, которое несли угнетенные люди его времени:

Горе тем, которые постановляют несправедливые законыи пишут жестокие решения,чтобы устранить бедных от правосудияи похитить права у малосильных из народа Моего,чтобы вдов сделать добычею своеюи ограбить сирот.

Псалмопевец выражает похожую жалобу об узаконенном угнетении со стороны развращенных правителей:

Станет ли близ Тебя седалище губителей,умышляющих насилие вопреки закону?

В–третьих, простое изменение закона или решение начать исполнять уже существующий недостаточно, если несправедливость успела пустить глубокий корень и стала чувствовать себя как дома во всех общественных институтах. В Иер. 34, например, богатые и власть имущие оказались неспособными выполнить данное ими обещание повиноваться древнему закону об освобождении рабов, даже после неоднократных пророческих призывов и неудавшейся попытки сделать это. По всей видимости, все предприятие оказалось слишком дорогостоящим, чтобы продолжать его, и их экономически настроенные умы заставили замолчать ставшие на мгновение благотворительными (и послушными) сердца. Это единственный случай, когда пророк стал на сторону осуществления определенного положения закона в обстоятельствах социального и экономического угнетения. По большей части пророки видели для народа только две возможности: либо прямой суд Бога над развращенным и неисправимым обществом, либо духовная перемена сердца, которую мог дать только Бог (Иез. 18, 31; 36, 26–27).

Итак, мы вновь видим первичную необходимость познания Божьей благодати, искупительной или восстанавливающей, для того, чтобы утвердилась, поддерживалась или была восстановлена подлинная социальная справедливость. Сам по себе закон не может достичь этих целей. Справедливость исходит от познания Бога, а не просто от познания закона.