G.O.G.R. - Анна Белкина

Серёгин повернул в некий закоулок. Фары «Самары» являли из ночной мглы неказистые низкие избухи, в которых обычно проживают алкоголики, да покосившиеся щербатые заборы. Батон уверенно вёл в самый «не престижный» район Калинкино — избухи стояли всё реже и выглядели всё неказистей. И вот, наконец, Батон сказал:

— Стоп!

Пётр Иванович нажал на тормоз и выключил фары, служебная машина застопорилась и затерялась в темноте, притаившись у какого-то низкого кособокого домика. То же самое сделала и «Газель» позади неё. Как только перестали двигаться — Сидоров мгновенно встрепенулся и шумно вопросил:

— Уже всё?

— Всё, всё, — закивал Батон и показал вперёд. — Вон она.

Серёгин посмотрел, куда указывал Батон и увидел одинокую, щербатую лачужку, темнеющую на фоне белого снега. Вокруг этого убогого подобия жилища и забора-то не было — так, торчали кое-где какие-то кривые палки, ничем не соединённые между собой. В единственном малюсеньком окошке различался тусклый свет, а в тени лачужки, у самой стены, присоседился джип. Светленко был внутри. Пора!

— Запускаем Самохвалова! — решил Серёгин. — Давай, Вовик!

Едва «Газель» спецназа объехала «Самару» и направилась к избушке, как из этой ветхой постройки выскочил человек. Он проворно запрыгнул в джип, и джип, взревев мотором, сорвался с места и рванул прочь прямо по ухабистому бездорожью.

— В погоню! — скомандовал по рации Пётр Иванович и тоже нажал на газ, заставив служебную машину сорваться с «низкого старта» и припустить механическим «галопом».

Батон не ожидал от неновой машины такого рывка и едва не навернулся головой о переднее сиденье.

— Пристегнись, — посоветовал ему пристёгнутый Сидоров.

Батон собрался, было огрызнуться, мол, не учи учёного. Но подумав, внял совету и молча, пристегнул себя к креслу ремнём безопасности. «Самара» соскочила с дороги и понеслась по ухабам и кочкам, преследуя внедорожник преступника. В свете фар мелькала корма «Газели» спецназа, которая тоже уселась Светленко на хвост. Серёгин дал команду стрелять по колёсам, и из «Газели» палили, уничтожая спокойную ночную тишину резкими хлопками выстрелов. Батон держался за сиденье всеми конечностями, которые у него были, чувствовал, что даёт о себе знать морская болезнь, и жалел о своём обжорстве куриными ножками.

— Ребя-я-ята! — заблеял он, не выдерживая полосу ландшафтных препятствий. — Сейчас вы увидите всё, что я сегодня съел!

— Крепись, — вздохнул Сидоров. — Выпустить тебя мы всё равно не сможем. Считай, что катаешься на американских горках.

— Бы-ы, — икнул в ответ Батон, в который раз заглатывая свои куриные ножки обратно в желудок.

Убегающий преступник ловко лавировал джипом, не давая прострелить себе колёса, и мчался всё дальше, мимо редких деревьев, желая выехать на Макеевское шоссе. Пётр Иванович старался срезать путь и зайти Светленко спереди, но неприспособленная к езде по бездорожью «Лада-Самара» то и дело ныряла в выбоины и застревала в них, отставая всё больше и больше. Выскочив из очередной ямы, Серёгин увидел, что джип Светленко и «Газель» спецназа умчались далеко вперёд, и беспомощная без асфальта «Самара» ни за что их не догонит.

— Всё, — сказал Пётр Иванович и нажал на тормоз. — Самохвалов его поймает. А мы вернёмся и осмотрим пока его хижину.

Служебная «Самара» повернула назад и направилась к покосившемуся и разваливающемуся «четвёртому пункту». На фоне белого снега, среди искрящихся в свете фар снежинок лачужка Светленко казалась хижиной сказочного деда Коковани. Вот, сейчас на её крыше появится олень Серебряное Копытце…

Машина ещё не успела приблизиться к избушке, как громыхнул взрыв, и маленький домик исчез в волнах огня.

— Упс! — выдохнул Сидоров, в который раз просыпаясь.

А хижина Светленко превратилась в гигантский пионерский костёр. Батон, просто молча, смотрел, схватившись руками за спинку переднего сиденья, а Серёгин по мобильному телефону вызвал пожарную команду — надо же потушить.

— Как же он узнал-то? — удивлялся Батон, наблюдая за тем, как пожарники заливают бушующее пламя. — Я же ничего ему не говорил…

Серёгин подумал и спросил:

— Батон, как тебе досталась та квартира, в которой ты сейчас живёшь?

— Ну, Коля подкинул, а что? — ответил Батон и пожал плечами.

— А то, — сказал Пётр Иванович. — Что Коля тебе в телефон, скорее всего, забил жучка и слушает, что и кому ты говоришь. Я же тебе сказал, чтобы ты с нами по мобильному телефону связывался. А ты? Забыл?

— Денег жалко, — признался Батон, сообразив, в чём была его ошибка.

— Эх, ты! — вздохнул Серёгин. — «Юстас — Алексу»! Хтирлиц ты, Батон, вот и всё!

Коля уже выехал на Макеевское шоссе, но всё никак не мог сбросить с хвоста настырную «Газель». «Газель» уже не раз пыталась прижать Колин джип к обочине, однако сообразительный и быстрый Коля ухитрялся увернуться. Хорошо ещё, что как только выехали на шоссе — преследователи прекратили палить по колёсам — а то бы точно пробили, и «безлошадный» Коля был бы неминуемо схвачен. Переехав мост, Колин джип выпрыгнул на проспект Ильича с односторонним движением. Проспект был пустынным — ни одной машины — только светят ровным оранжевым светом безучастные одинаковые фонари. Коля не реагировал на дидактические сигналы светофора и игнорировал наставительные дорожные знаки. Он то и дело жал на педаль газа и улетал по ночному проспекту, словно на ракетомобиле. Сирена преследователей приближалась, а датчик горючего в Колином джипе показывал, что железный конь в скором времени запросит овса. Колей уже овладевала лёгкая паника: на пустынном проспекте было решительно негде спрятаться, и для преследователей он был, как на ладони. Стрелять по ним Коля не решился: мог не справиться с управлением и почить не в бозе, а в траншее, недавно вырытой у самой дороги. Здесь меняли канализационные трубы, вокруг траншеи валялись ржавые толстые патрубки и лежали горы земли. И тут Коля, глянув в зеркало заднего вида, заметил, что по параллельной полосе «плывёт» «Титаник» — тягач «КаМАЗ» с длиной синей фурой. Вот он обгоняет Колин джип и вырывается вперёд «на полкорпуса»… Сзади, ревя оглушительной сиреной, сверкая страшной мигалкой, скачками приближается «Газель» спецназа. Увидев, что расстояние между этой «Газелью» и его джипом неумолимо сокращается, Коля презрел страх, поддал газу, обогнал тягач и выпрыгнул прямо перед его носом. Не желая смять легковушку, водитель тягача вывернул руль, отворачивая в сторону. Тяжёлый «Титаник» повело, он завертелся и поехал боком, расшвыривая патрубки, сшибая земляные горы. А потом — попал передним колесом в траншею и застопорился, перекрыв проспект собой и своей длинной фурой. Один заржавленный и дырявый патрубок катился по дороге, гудя и лязгая на асфальте.

Выскочив из-под надвигающегося на него «КаМАЗа», увёртываясь от катящихся под колёса патрубков, Коля рванул вперёд. Оглянувшись, он с удовольствием увидел, что преследователи отстали, пойманные в ловушку между фурой и траншеей.

Уезжая всё дальше, к центру, Коля со злостью думал о том, что следует проучить предателя Батона. Вообще, Коля догадывался, что этого горе-картёжника могла «завербовать» милиция. Поэтому он не оставил Батона без присмотра, а снабдил его домашний телефон надёжным «жучком». Прослушав его последний разговор с Серёгиным, Светленко понял, что следователь обязательно нагрянет к нему на «четвёртый пункт», и решил замести следы — сжечь хижину. Коля соорудил посредине её единственной комнатёнки некое подобие очага, разжёг в нём костёр и поставил прямо над открытым огнём баллон с газом. Когда баллон нагрелся — газ взорвался, оставив от ветхого жилища лишь одну-единственную закопченную стенку.

Вот эту единственную стенку и обнаружил Пётр Иванович, когда пожарники, наконец, загнали «жареного петуха» в «клетку» из воды и пены.

Глава 106. Спасение утопающих

Утро выдалось солнечным и, даже можно было сказать, что тёплым. Солнечные лучи заставляли таять выпавший ночью снег, превращая его в коричневую мокрую слякоть. Светленко ускользнул из-под самого носа, а обнаруженная «агентом Батоном» «явка» превратилась в черное пепелище.

Понурый Серёгин сидел за столом у себя в кабинете и пытался систематизировать другие сведения о Николае, полученные от Батона. Сидоров пытался дозвониться до Краснянского райотдела милиции, но там почему-то никто не брал трубку. Сидоров пытался дозвониться в Красное каждый день по нескольку раз — с утра до вечера, но в ответ постоянно слышал длинные воющие гудки.

Накрытый Батон «фон Хтирлиц» сидел тут же, на стуле для посетителей, перед Петром Ивановичем и комкал в руках некую бумажку, взятую со стола следователя. Он оставался в пуховике, потому что стыдно было показаться чужим людям в запятнанной и прорванной домашней майке. Батон наблюдал, как Пётр Иванович что-то пишет на тетрадном листке, а потом тихо и осторожно пролепетал: