Преступный викинг - Сандра Хилл

Не дождавшись ответа, он ударил ее в живот. Рейн согнулась и застонала:

— Ох… Господи!

— Теперь тебе ясно?

Она заставила себя кивнуть, когда выпрямлялась, но, видимо, сделала это недостаточно быстро, и он прижал ее к стене, отчего она ударилась головой.

— Говори, сука.

— Ясно, — пробормотала она. От удара у нее звенело в ушах.

Он взял ее за плечи так, что любой встречный наверняка усмотрел бы в его жесте по меньшей мере нежность, повел ее через двор в большой зал замка, потом вверх по лестнице, по нескончаемым коридорам, все время куда-то сворачивая, пока они не подошли к дверям его спальни.

По пути Стивен кивал знакомым, но ни с кем не заговорил, и Рейн не узнала никого, кроме Бланш, которая сначала ухмыльнулась, а потом откровенно рассмеялась, решив, по-видимому, что Рейн променяла Селика на красивого знатного господина.

Подойдя к отдаленной спальне, Стивен открыл дверь и грубо втолкнул ее внутрь. Из дальнего угла на них, оторвавшись от шахмат, со скукой посмотрели великолепно одетые и на редкость привлекательные юноша и девушка.

Юноша лет шестнадцати лениво поднял бровь и заметил:

— Тебе не потребовалось много времени, чтобы приволочь сюда девку Изгоя.

— А ты как думал, Эфрик? — сухо спросил Стивен, скидывая меховой плащ и опускаясь в низкое кресло.

Он вытянул длинные ноги, и Эфрик, приторно улыбаясь, опустился перед ним на колени, после чего принялся стаскивать с него мягкие кожаные башмаки.

— Она пришла по своей воле? — спросила тоненькая светловолосая девушка и направилась к ним, кокетливо виляя бедрами.

Ее странный низкий голос привел Рейн в недоумение, пока она не сообразила с отвращением, что перед ней мужчина, переодетый женщиной. О Господи!

— Не совсем по своей воле, Кэдмон. Пришлось немного поуговаривать.

Пухлые губы Кэдмона приоткрылись в ожидании подробностей, и Рейн заподозрила, что мысль о пытках возбуждает его.

— Можешь быть уверен, она будет покорнее овечки.

И Стивен заговорщически подмигнул двум своим подручным.

Эфрик и Кэдмон, глядя на Рейн, облизывались, словно им предложили Бог знает какой лакомый кусок.

— Я никогда не стану покорной, грязный извращенец, — возмутилась Рейн, отодвигаясь от Стивена и его отвратительных приятелей. — Я буду орать так, что замок рухнет. Король Ательстан не позволит тебе держать меня в заточении.

— О, ты не в заточении, — заметил Стивен. — Можешь уйти, если хочешь. — Он налил в бокал вина и начал потягивать его, словно она его больше не интересовала. — Делай свой выбор, но…

Рейн начала двигаться к двери.

— …Но тогда Селик может не дожить до утра.

Рейн остановилась и выплюнула ему в лицо:

— Ты само зло.

— Благодарю тебя, — пожал плечами Стивен, весело поглядывая на нее. — Добродетель, по-моему, слишком переоценивают. А вот зло… Просто удивительно, как добродетельные люди быстро смиряются со злом, если это им выгодно. Ты, например.

Рейн побоялась спросить, что он имеет в виду.

— А теперь я хотел бы знать… Мне интересно, какое зло ты готова принять, чтобы освободить своего любовника.

Рейн внутренне вздрогнула.

— Конечно, я в конце концов убью Селика. Это досадно. Его так приятно мучить. С гордыми людьми всегда так.

Вот уж ирония судьбы, подумала Рейн. Селик-то как раз считает, что уже давно потерял честь и гордость.

— Почему ты ненавидишь Селика?

— Он убил моего отца, вот почему. И моего брата Эльвинуса. Мне было всего десять лет тогда, а Эльвинус и вовсе только-только вышел из пеленок. О нас никто не заботился, разве что кастеллан Герард.

Он произнес это имя, не скрывая своего отвращения, и закрыл глаза, словно от боли. Но это продолжалось недолго.

— Я не знал, что такое зло, пока не узнал Герарда.

— При чем же тут Селик? Если он и убил твоего отца, это наверняка было в битве, и…

— При чем тут Изгой? — заорал Стивен в гневе, хватая ее за плечи и яростно встряхивая. — Из-за него… так и знай, глупая сука… Селик умрет из-за всего того, что он принес в мою жизнь, но не раньше, чем как следует помучается.

— Он уже мучился.

— Мало мучился, — отрезал Стивен, с презрением отталкивая ее. — Еще мало.

— А что тебе надо от меня?

— Еще не знаю. Можешь начать с того, что разденешься… догола… а я посмотрю, что ты можешь мне предложить.

Рейн заставила себя сохранить спокойствие, чтобы не сказать лишнего и не спровоцировать Стивена еще на что-нибудь во вред себе или Селику. Она бросила взгляд на двух других мужчин.

Стивен отмахнулся.

— Считай, что Эфрика и Кэдмона тут нет. Во всяком случае, они не такие, как я. Им совершенно безразличны женщины.

Стивен, оказывается, бисексуал!

— Я не стану раздеваться.

— Эфрик, иди к стражнику… Ты его знаешь. Такой большой и шепелявит. Скажи ему, чтобы вырвал у Изгоя ногти на руках и ногах. Останься и дождись, когда он закончит. Принесешь их мне.

— Нет! — вскрикнула Рейн.

— Ты возражаешь? Почему? Делай, как тебе говорят, и он не будет мучиться.

Рейн сняла с себя все и стояла, смущенная, перед тремя мужчинами, пока они обменивались грубыми замечаниями.

— У нее груди, как вымя, — проскулил Эфрик и несколько раз ущипнул ее.

— И она такая длинная, совершенно неженственная, — прощебетал Кэдмон, тыча в нее своими остроносыми ботинками, а потом хлопая ее по бедрам и ягодицам. — Я больше женщина, чем она.

Рейн было плевать на то, что говорили о ней два сопляка, ее тревожил Стивен, который принялся развязывать на себе тесемки. Она попятилась, испугавшись, что он решил ее изнасиловать.

Когда же он встал перед ней совершенно голый, с торчащим, словно боевое оружие, членом, то улыбнулся Эфрику и Кэдмону и только потом повернулся к ней.

— По правде говоря, ты не в моем вкусе. Мне нравятся женщины поменьше и помоложе.

Но они заставили ее смотреть, как они забавляются друг с другом. Стоило ей закрыть глаза или отвернуться, как кто-нибудь из них щипал ее или пинал до тех пор, пока она не покорялась. Спустя несколько часов Рейн наконец поняла их. Им бы не доставило удовольствия спать с ней. К счастью, от этого она была избавлена. Но ее унижение их радовало, потому что таким образом они унижали и Селика тоже.

Наконец Стивен втолкнул ее в соседнюю комнату без окон, похожую на уборную и, опустившись на пол, она услышала скрип замка.

Шли дни, и Рейн узнала такие унижения и страдания, какие даже вообразить не могла прежде. Когда ее тело становилось нечувствительным к побоям и щипкам, ее надолго оставляли одну в уборной. Рейн попала в ад и не знала, как ей выбраться из него.

Почему Эйрик не возвращается? Наверное, неприятности в Равеншире оказались серьезнее, чем он предполагал.