Преступный викинг - Сандра Хилл

Она отвернулась от целовавшейся пары и стала ходить от стола к столу, любуясь прелестными рисунками, из которых одни были копиями, а другие — оригинальными работами. Ей стало грустно оттого, что большинство бесценных книг не доживет до ее времени.

— Дорогой, я хочу познакомить тебя с моей новой подругой Рейн, — сказала Эльгива, показывая королю на Рейн. — Я уже говорила тебе о ней сегодня.

Наморщив лоб и не выпуская руки Эльгивы, король подошел к Рейн.

— А, это та, что объявила себя лекаркой?

Его губы дрогнули в улыбке, и Рейн поняла, что он вспомнил о вазэктомии.

— Я не просто объявила, — возразила она. — У меня многолетнее образование, и я работала в лучших больницах моей страны.

— В больницах?

Рейн пожала плечами.

— Ну да. В больницах.

— И эти больницы в твоей стране позволяют учиться женщинам?

— Да. Мы довольно… просвещенные.

— Г-м-м…

Он внимательно смотрел на нее, и Рейн видела, что он очень умен.

— У меня есть медицинский манускрипт, который только что переписан, — сказал он, взяв в руки большой том. — Это на латыни.

Рейн просмотрела несколько страниц.

— Это прекрасно, но я не читаю по латыни.

— А-а-а, — сказал он, отступая и бросая взгляд «я говорил тебе» на Эльгиву.

Вероятно, здесь считалось, что все лекари должны знать латынь.

Рейн рассердилась.

— Здесь несколько неправильных рисунков. И немедленно пожалела о своих словах.

Монах едва не задохнулся от оскорбления, а король выпрямился, возмущенный ее самоуверенностью.

— Покажи, — потребовал он.

Рейн взглянула на Эльгиву, взывая о помощи, но Эльгива предоставила разбираться ей самой.

— Я не хочу портить эти прекрасные рисунки. Дайте мне кусок пергамента и перо, и я покажу.

Несколькими быстрыми взмахами пера Рейн очертила внутренние органы, показывая, где находятся легкие, сердце, печень, желудок, поджелудочная железа, толстая и тонкая кишка.

— Видишь, — показала она, — на твоем рисунке печень и желудок расположены неправильно. Кроме того, — добавила она, рисуя сердце, — теперь сердце видят, когда анатомируют. Оно состоит из четырех секций — две верхние — мы называем их артериальными, и два нижних венозных желудочка, качающих кровь туда и обратно через вены и артерии…

Она остановилась, внезапно ощутив зловещую тишину в комнате. Священник выглядывал из-за плеча короля, и двое мужчин смотрели на нее так, будто над ее головой возникло сияние. Она получила, что хотела. Еще бы пару крыльев в придачу, и тогда… Господи! Когда же она научится держать язык за зубами?

— Отец Эгберт, может быть так, что эта женщина говорит правду? — спросил король.

— Нет. Конечно, нет.

Однако его голосу не хватало уверенности.

— Может быть, ты придешь утром и мы с тобой поговорим, — предложил отец Эгберт. — Твой рисунок, конечно, неверен, но мне будет интересно услышать больше о ваших теориях. Где ты училась?

Но король остановил его. Сощурившись, он прямо спросил Рейн:

— Ты упомянула вскрытие. Но ты ведь не резала человеческие тела, чтобы изучать их?

Ох-ох! Рейн почувствовала, что затронула самое святое.

— Я сказала «вскрытие»? — переспросила она, надеясь, что вспыхнувшее лицо не выдаст ее. — Я, должно быть, имела в виду осмотр.

Король внимательно посмотрел на нее.

— Собственно, кто ты такая?

— Рейн. Торейн Джордан. Думаю, ты встречал мою мать — Руби Джордан.

Ательстан сосредоточенно наморщил лоб.

— Леди, которая заявляла, что пришла из будущего? С вызывающим нижним бельем?

— Неужели и тебе моя мать показывала свое белье?

Король усмехнулся.

— Нет. Но слава о нем дошла до меня.

Он сказал священнику, что завтра обсудит с ним манускрипт. Потом снова вернулся к Рейн, очевидно, заинтересовавшись ее происхождением.

— А кто твой отец?

— Торк. Торк Харалдсон.

Рейн скрестила за спиной пальцы, но, скорее, по привычке. Она уже начала верить нелепым заявлениям ее матери, будто была зачата в прошлом, а родилась в будущем.

— А-а-а… Значит, Эйрик в самом деле твой брат, как он говорит?

— Да.

— Теперь мне понятно его беспокойство о тебе. А Изгой? Что тебя связывает с этим язычником?

Рейн сжала пальцы в кулаки, чтобы сдержаться и продолжать вежливую беседу. Глядя прямо в глаза королю, она сказала:

— Я его люблю.

Король скривился.

— Глупо. Он конченый человек.

Рейн облизала пересохшие губы, подыскивая нужные слова.

— Король Ательстан, в моем вре… в моей стране уважают тебя как справедливого короля. Тебя называют по-разному. Воинственный король. Ученый король. Король всей Британии. Но ты должен остаться в воспоминаниях как справедливый король, в правление которого даже у жестокого преступника была возможность исправиться, если он раскаялся.

— Ты напрасно тратишь время, моя госпожа, если надеешься спасти Изгоя. Ты знаешь, как он поступил с моим кузеном Эльвинусом в Бруненбургской битве?

— Да. Я там была. — Она не обратила внимания на удивление короля. — Конечно, это было ужасно, но знаешь ли ты, как семья Эльвинуса обошлась с Селиком?

Король заинтересовался.

— Говори.

Рейн сообщила все, что знала о брате Эльвинуса, о Стивене Грейвли, и о том, что он сделал с женой и сыном Селика. Она видела слезы на глазах Эльгивы, когда говорила о головке ребенка, насаженной на пику. Но глаза короля по-прежнему сверкали злобой.

— Это Селик так говорит. Но он тоже дал повод Стивену ненавидеть его.

Рейн хотела сказать, что никакой повод не оправдывает жестокость, но сдержалась.

— И это не причина для десятилетней войны со мной и моими воинами.

— Я согласна, это не извиняет насилия. Но существует и другая сторона. Можно простить Селика, потому что он стал берсерком после того, как нашел изуродованные тела жены и сына. Это была единственная возможность остаться в живых и не сойти с ума.

Рейн не знала, что еще сказать. Господи, пожалуйста, помоги мне найти слова. Сделай так, чтобы король понял.

Она тяжело вздохнула и продолжала:

— Позволь мне сказать о другом. Представь, что ты не король и счастливо женат на женщине… ну, например, похожей на Эльгиву.

Рейн заметила страстный взгляд, которым обменялись король и Эльгива.

— И что ты почувствуешь, если однажды, придя домой, найдешь изуродованный труп своей жены, которую перед тем как убить, жестоко изнасиловали, и обезглавленное тело своего сына, валяющееся в грязи. Разве ты не придешь в ярость, увидев головку ребенка на пике твоего врага? Что ты будешь делать? — Рейн проглотила застрявший в горле твердый комок. — Что ты будешь делать?

Слезы ручьем струились по лицу Эльгивы, но губы короля были сердито сжаты и голова непреклонно откинута назад, как будто Рейн обвиняла его лично в жестокости его подданных.