История евреев в России и Польше: с древнейших времен до наших дней.Том I-III - Семен Маркович Дубнов

Константине» «мятеж» имел характер, мало рассчитанный на то, чтобы его рассматривал военный трибунал.

По местному преданию, еврейские жители, почти поголовно хасиды, были так глубоко взволнованы императорским указом, что собрались в синагогах, постились и молились и, наконец, решили принять «решительные» меры. Петиция с изложением их обид на царя была оформлена в установленном порядке и передана в руки только что умершему члену общины с просьбой представить ее Всевышнему, Богу Израилеву. Это детское обращение к Небесному Царю от действия земного государя и сопутствующие ему эмоциональные сцены были истолкованы русскими властями как «мятеж». В царивших в то время патриархальных условиях еврейской жизни политический протест был невозможен. Единственным средством, через которое евреи могли излить свою горячую национальную печаль, была религиозная демонстрация в стенах синагоги.

3. ВОИНСКОЕ МУЧЕНИЧЕСТВО

О путях и средствах, которыми в царствование Николая I осуществлялись положения воинского устава, мы не узнаем из официальных документов, которые как бы натягивали вуаль на эту мрачную полосу прошлого. Наша информация получена из источников, гораздо более коммуникативных и более близких к истине, — традиций, распространенных среди людей. В связи с тем, что каждая еврейская община под круговую ответственность всех ее членов была обязана по закону предоставить определенное число рекрутов и что никто не желал становиться солдатом по своей воле, администрация Кагала и вербовочные «попечители», которые должны были отвечать перед властями за нехватку рекрутов, были практически вынуждены стать чем-то вроде полицейских агентов, в функции которых входило «захват» необходимой квоты рекрутов.

Перед каждым призывом на военную службу отмеченные жертвы, юноши и мальчики из мещанского сословия, очень часто обращались в бегство, скрываясь в дальних городах, вне зоны своих кагалов, или в лесах и оврагах. В популярной песне на идиш эти состояния упоминаются в следующих словах;, выслеживали беглецов, повсюду выслеживая их и захватывая в целях восполнения недостачи. За неимением достаточного количества взрослых, маленьких детей, которых было легче «поймать», изымали, достаточно часто в нарушение положений закона. Даже мальчики моложе двенадцати лет, иногда не старше восьми лет, отлавливались и предлагались в качестве призывников на призывных пунктах, при этом их возраст неверно указывался.[83] Агенты совершали невероятные жестокости. Ночью в дома совершали набеги, детей вырывали из рук матерей или заманивали и похищали.

После захвата призывников-евреев отправляли в призывную тюрьму, где они содержались под стражей до экзамена на призывном пункте. Призванных несовершеннолетних передавали особому офицеру для отправки в места назначения, в основном в восточные губернии, включая Сибирь. Ибо надо заметить, что кантонисты были размещены почти поголовно в окраинных русских губерниях, где их можно было воспитывать на безопасном расстоянии от всех еврейских влияний. Несчастных жертв, призванных в армию и депортированных в эти далекие края, родственники оплакивали как погибших. В осенний сезон, когда рекрутов призывали и депортировали, улицы еврейских городов оглашались стонами. Малолетних кантонистов запихнули в фургоны, как овец, и партиями увезли под военным конвоем. Когда они прощались со своими близкими, это было в течение четверти века; в случае детей это было на более длительный срок, слишком часто это было прощание на всю жизнь.

О том, как везли этих несчастных юношей к местам назначения, мы узнаем из описания Александра Герцена, случайно встретившего в своем вынужденном путешествии по Вятке в 1835 г. партию еврейских кантонистов. На одной из почтовых станций в какой-то В богом забытом селе Вятской губернии его встретил конвойный офицер. Между ними завязался следующий диалог:

«Кого вы несете и в какое место?»

— Ну-с, видите ли, собрали кучку этих проклятых еврейских мальчишек лет восьми-девяти. Наверное, они для флота, но откуда мне знать? Пермь. Теперь перемена. Нам велят гнать их в Казань. Они у меня были на руках верст сто или около того. Офицер,который мне их сдал, сказал мне, что они ужасно неприятны. Третья часть они остались в пути (при этом офицер указал пальцем на землю). Половина из них не доедет до места назначения», — добавил он.

— Эпидемии, что ли? — спросил я, взволнованный до глубины души.

— Нет, не то чтобы эпидемии, а просто мрут, как мухи. Ну, знаете, эти еврейские мальчики такие тщедушные и нежные. Они не могут десять часов мешать грязь, с сухарями на жизнь. Опять везде чужие люди, ни отца, ни матери, ни ласки. Ну что ж, только кашель слышишь, и мальчишка мертв. Здравствуй, капрал, вылезай, мелюзга!

Малышей собрали и выстроили в военный строй. Это было одно из самых ужасных зрелищ, которые я когда-либо видел.

Бедные, бедные дети! Мальчишки лет двенадцати-тринадцати умудрялись как-то встать, а малыши восьми и десяти лет... Никакая кисть, какой бы черной она ни была, не могла передать на холсте ужас этой сцены.

Бледные, измученные, с испуганными взглядами, так стояли они в своих неудобных, грубых солдатских мундирах, с накрахмаленными, поднятыми воротничками, устремляя невыразимо беспомощный и жалостливый взор на гарнизонных солдат, грубо обращавшихся с ними. Белые губы, синие морщинки под глазами предвещали лихорадку или простуду. И эти бедные дети, без заботы, без ласки, под ветром, который беспрепятственно дует с Северного Ледовитого океана, шли на смерть. Я схватил офицера за руку и со словами: «Береги их!» бросился в свою карету. Мне хотелось всхлипнуть, и я знал, что не могу совладать с собой...

Великий русский писатель видел еврейских кантонистов на дороге, но ничего не знал о том, что случилось с ними потом, в нишах бараков, куда их загнали. Эта страшная тайна была раскрыта миру позднее немногими выжившими среди этих замученных еврейских детей.

Прибыв к месту назначения, малолетних призывников поместили в кантонистские батальоны. «Подготовка к военной службе» началась с их религиозного перевоспитания в руках сержантов и унтер-офицеров. Ни о каких средствах не забывали до тех пор, пока считалось справедливым привести детей к купели для крещения. Власти воздерживались от дачи формальных указаний, предоставив все усердию офицеров, знавших пожелания начальства. Сначала детей отправляли для духовного наставления к местным греко-православным священникам, чьи усилия, однако, почти во всех случаях оказывались безрезультатными. Затем их взяли в свои руки сержанты и капралы, принявшие военные методы убеждения.

Эти жестокие солдаты изобрели всевозможные пытки. Излюбленным приемом было заставить кантонистов опуститься на колени вечером, после того как все легли спать, и держать в таком положении сонных детей часами. Согласившихся крестить отправляли в постель, отказавшихся продержали всю ночь, пока они не падали от изнеможения. Продолжавших держаться детей пороли и под видом гимнастических упражнений подвергли всевозможным пыткам.