История евреев в России и Польше: с древнейших времен до наших дней.Том I-III - Семен Маркович Дубнов

По местному преданию, еврейские жители, почти поголовно хасиды, были так глубоко взволнованы императорским указом, что собрались в синагогах, постились и молились и, наконец, решили принять «решительные» меры. Петиция с изложением их обид на царя была оформлена в установленном порядке и передана в руки только что умершему члену общины с просьбой представить ее Всевышнему, Богу Израилеву. Это детское обращение к Небесному Царю от действия земного государя и сопутствующие ему эмоциональные сцены были истолкованы русскими властями как «мятеж». В царивших в то время патриархальных условиях еврейской жизни политический протест был невозможен. Единственным средством, через которое евреи могли излить свою горячую национальную печаль, была религиозная демонстрация в стенах синагоги.

3. ВОИНСКОЕ МУЧЕНИЧЕСТВО

О путях и средствах, которыми в царствование Николая I осуществлялись положения воинского устава, мы не узнаем из официальных документов, которые как бы натягивали вуаль на эту мрачную полосу прошлого. Наша информация получена из источников, гораздо более коммуникативных и более близких к истине, — традиций, распространенных среди людей. В связи с тем, что каждая еврейская община под круговую ответственность всех ее членов была обязана по закону предоставить определенное число рекрутов и что никто не желал становиться солдатом по своей воле, администрация Кагала и вербовочные «попечители», которые должны были отвечать перед властями за нехватку рекрутов, были практически вынуждены стать чем-то вроде полицейских агентов, в функции которых входило «захват» необходимой квоты рекрутов.

Перед каждым призывом на военную службу отмеченные жертвы, юноши и мальчики из мещанского сословия, очень часто обращались в бегство, скрываясь в дальних городах, вне зоны своих кагалов, или в лесах и оврагах. В популярной песне на идиш эти состояния упоминаются в следующих словах;, выслеживали беглецов, повсюду выслеживая их и захватывая в целях восполнения недостачи. За неимением достаточного количества взрослых, маленьких детей, которых было легче «поймать», изымали, достаточно часто в нарушение положений закона. Даже мальчики моложе двенадцати лет, иногда не старше восьми лет, отлавливались и предлагались в качестве призывников на призывных пунктах, при этом их возраст неверно указывался.[83] Агенты совершали невероятные жестокости. Ночью в дома совершали набеги, детей вырывали из рук матерей или заманивали и похищали.

После захвата призывников-евреев отправляли в призывную тюрьму, где они содержались под стражей до экзамена на призывном пункте. Призванных несовершеннолетних передавали особому офицеру для отправки в места назначения, в основном в восточные губернии, включая Сибирь. Ибо надо заметить, что кантонисты были размещены почти поголовно в окраинных русских губерниях, где их можно было воспитывать на безопасном расстоянии от всех еврейских влияний. Несчастных жертв, призванных в армию и депортированных в эти далекие края, родственники оплакивали как погибших. В осенний сезон, когда рекрутов призывали и депортировали, улицы еврейских городов оглашались стонами. Малолетних кантонистов запихнули в фургоны, как овец, и партиями увезли под военным конвоем. Когда они прощались со своими близкими, это было в течение четверти века; в случае детей это было на более длительный срок, слишком часто это было прощание на всю жизнь.

О том, как везли этих несчастных юношей к местам назначения, мы узнаем из описания Александра Герцена, случайно встретившего в своем вынужденном путешествии по Вятке в 1835 г. партию еврейских кантонистов. На одной из почтовых станций в какой-то В богом забытом селе Вятской губернии его встретил конвойный офицер. Между ними завязался следующий диалог:

«Кого вы несете и в какое место?»

— Ну-с, видите ли, собрали кучку этих проклятых еврейских мальчишек лет восьми-девяти. Наверное, они для флота, но откуда мне знать? Пермь. Теперь перемена. Нам велят гнать их в Казань. Они у меня были на руках верст сто или около того. Офицер,который мне их сдал, сказал мне, что они ужасно неприятны. Третья часть они остались в пути (при этом офицер указал пальцем на землю). Половина из них не доедет до места назначения», — добавил он.

— Эпидемии, что ли? — спросил я, взволнованный до глубины души.

— Нет, не то чтобы эпидемии, а просто мрут, как мухи. Ну, знаете, эти еврейские мальчики такие тщедушные и нежные. Они не могут десять часов мешать грязь, с сухарями на жизнь. Опять везде чужие люди, ни отца, ни матери, ни ласки. Ну что ж, только кашель слышишь, и мальчишка мертв. Здравствуй, капрал, вылезай, мелюзга!

Малышей собрали и выстроили в военный строй. Это было одно из самых ужасных зрелищ, которые я когда-либо видел.

Бедные, бедные дети! Мальчишки лет двенадцати-тринадцати умудрялись как-то встать, а малыши восьми и десяти лет... Никакая кисть, какой бы черной она ни была, не могла передать на холсте ужас этой сцены.

Бледные, измученные, с испуганными взглядами, так стояли они в своих неудобных, грубых солдатских мундирах, с накрахмаленными, поднятыми воротничками, устремляя невыразимо беспомощный и жалостливый взор на гарнизонных солдат, грубо обращавшихся с ними. Белые губы, синие морщинки под глазами предвещали лихорадку или простуду. И эти бедные дети, без заботы, без ласки, под ветром, который беспрепятственно дует с Северного Ледовитого океана, шли на смерть. Я схватил офицера за руку и со словами: «Береги их!» бросился в свою карету. Мне хотелось всхлипнуть, и я знал, что не могу совладать с собой...

Великий русский писатель видел еврейских кантонистов на дороге, но ничего не знал о том, что случилось с ними потом, в нишах бараков, куда их загнали. Эта страшная тайна была раскрыта миру позднее немногими выжившими среди этих замученных еврейских детей.

Прибыв к месту назначения, малолетних призывников поместили в кантонистские батальоны. «Подготовка к военной службе» началась с их религиозного перевоспитания в руках сержантов и унтер-офицеров. Ни о каких средствах не забывали до тех пор, пока считалось справедливым привести детей к купели для крещения. Власти воздерживались от дачи формальных указаний, предоставив все усердию офицеров, знавших пожелания начальства. Сначала детей отправляли для духовного наставления к местным греко-православным священникам, чьи усилия, однако, почти во всех случаях оказывались безрезультатными. Затем их взяли в свои руки сержанты и капралы, принявшие военные методы убеждения.

Эти жестокие солдаты изобрели всевозможные пытки. Излюбленным приемом было заставить кантонистов опуститься на колени вечером, после того как все легли спать, и держать в таком положении сонных детей часами. Согласившихся крестить отправляли в постель, отказавшихся продержали всю ночь, пока они не падали от изнеможения. Продолжавших держаться детей пороли и под видом гимнастических упражнений подвергли всевозможным пыткам.