Новое тысячелетие - Вера Камша

Хрустнула ветка, и на поляне появился контрразведчик. Был он изможден, будто каторжник, на похудевших щеках чужеродно смотрелась совершенно седая, словно шерсть белого медведя, щетина.

— Доброе утро, — поздоровался Владимир, ощущая, как беспокойство, камнем висящее на сердце, слегка слабеет.

— Доброе, — отозвался Николай. Глаза его были воспалены, указывая на бессонную ночь, в них не угасал лихорадочный блеск.

— Все принес?

— Да, — Николай присел на корточки, с треском расстегнул молнию на большой спортивной сумке. Зашуршали бумаги. — Вот план тюремных помещений. Крестиком помечена камера, где держат Татьяну. Тут же — схема подземных коммуникаций, ведущих к зданию. Я отметил ваш путь.

— Так, — Владимир некоторое время разглядывал бумаги, затем на лице его появилось озадаченное выражение. — Это откуда нам придется стартовать?

— Путь неблизкий, — с неохотой проговорил Николай. — От метро «Электрозаводская». И еще — я принес оружие, а то в подземельях всякое случается.

В распахнутом чреве сумки тускло блестели тела нескольких пистолетов.

— Ясно, — кивнул Владимир, убирая карту в карман. — Что еще в сумке?

— Взрывчатка, — контрразведчик поморщился, словно разжевал горошинку черного перца. — Я опустошил наши запасники полностью. Но зато ее хватит, чтобы поднять на воздух половину следственного изолятора!

— Главное — дотащить все это, — сказал Владимир, пробуя приподнять сумку, которая показалась ему тяжелой, словно ее набили свинцом.

— Ничего, допрете, — невесело ухмыльнулся Николай, похлопав соратника по плечу. — И сделаете все, как надо. И это будет настоящим подвигом!

— Убийство соратника — не подвиг, — вздохнул Владимир, чувствуя, как сильная ладонь сжимает сердце. Грудь пронзила острая боль. — Во имя какой бы идеи оно не совершалось!

Николай лишь пожал плечами.

— Иного выхода у нас все равно нет, — сказал он глухо. — Застегивай сумку и давай разбегаться.

Проскрежетала закрываемая молния. Владимир деловито повесил сумку на плечо, ощутил, как под тяжестью напряглись мышцы.

— Ну, я пошел!

— Успеха, — Николай воздел сжатый кулак. — Я верю, вы справитесь!

Он без звука исчез в кустах, только колыхнулись ветки. Владимир вздохнул и зашагал к автобусной остановке. Брюки намокли от росы, стали тяжелыми и липкими, в ботинках что-то хлюпало, но самое неприятное — в сердце прочно обосновалась тревога.

Издалека донесся раздраженный рев автобусного клаксона. В столице наступал еще один день, почти неотличимый от тех, которые были и тех, которые только будут.

Полковник Мухаметшин, несмотря на очевидные успехи возглавляемого им подразделения, был мрачен. Сигареты курил одну за другой, и дым клубился вокруг головы полковника, делая его похожим на сказочного дракона, готового сожрать храброго рыцаря или украсть принцессу…

Виктора он, тем не менее, есть не стал, а благосклонно кивнул на стул и сказал:

— Садись, майор, докладывай!

Виктор осторожно устроился на самом краешке жесткого стула, надеясь, что неудобная поза поможет бороться с сонливостью. Выспаться опять не удалось. До позднего вечера шел допрос, а затем всю ночь работал с материалами, которые доставили подчиненные.

В результате — десять страниц отчета. Изложение того, что удалось выяснить.

— Товарищ полковник, подозреваемая Нафанова признала все обвинения в совершении инкриминируемых ей преступлений.

— Вот как? — Мухаметшин приподнял левую бровь, черную и мохнатую, точно диковинная гусеница. Глаза его блеснули любопытством.

— Да, — Виктор кивнул. — Только она утверждает, что все делала в одиночку, что взрывы — исключительно ее рук дело.

— Врет!

— И я так думаю, — майор кивнул. — Это подтверждает и то, что она не может указать точного места, где установила бомбы.

— Все ясно. Выгораживает сообщников. Вы проверили ее контакты?

— Да, капитан Делиев занимался этим. Но в доме во время обыска не найдено никаких зацепок. Ни фотографий, ни телефонной книги, даже список адресов электронной почты пуст, словно его никогда и не заполняли. Или у нее очень хорошая память, или же все это хранится где-то в другом месте.

— Да, — полковник затушил сигарету, от которой остался окурок размером с ноготь. — Прямо как в шпионском фильме. А что говорят соседи и консьерж?

— Что жила одиноко. Иногда появлялись мужчины, но нерегулярно и разные. Описать ни одного из них не смогли.

— Грустно, — вздохнул Мухаметшин. — И здесь никакой зацепки! А родственники у нее есть?

— В Калининграде. Тетя и двоюродная сестра. Нафанова не общалась с ними более года.

— А что на работе?

— Туда ездил капитан Калиниченко, — Виктор порылся в бумагах. — Вот запись беседы. Она работала в частном охранном агентстве «Скиф». По показаниям коллег, ни с кем особенной дружбы не водила. Общение — только в рамках служебных обязанностей. Большинство из них даже ее номера телефона не знали…

— Исключительная женщина! — с удивлением в голосе сказал Мухаметшин. — Такая сила воли и целеустремленность!

— Были бы эти качества направлены еще на что-нибудь хорошее, — покачал головой Виктор.

— Ладно, мы отвлеклись, — начальник антитеррористического отдела нахмурился. — Что ты планируешь делать дальше?

— Мероприятия предлагаются следующие…

Но договорить Виктору не дали. В приемной возник какой-то шум, донеслись возмущенные возгласы. Затем дверь распахнулась, словно ее открыли пинком и на пороге воздвиглись две фигуры в серых одинаковых мундирах.

— Это еще что? — спросил Мухаметшин изумленно.

Полковник Бритни сделал шаг вперед. За ним, как привязанный, двигался майор Спирс. На лицах офицеров Специальной Контрольной Службы было написано мрачное торжество.

— Господа, — заявил старший из них. — Позвольте предъявить вам наши полномочия.

Виктор ощутил легкое недоумение. Фраза вроде построена правильно, но смысла в ней не особенно много. Какие полномочия, зачем предъявлять? Мухаметшин вовсе выпучил глаза, став похожим на гигантскую сову.

— Какие полномочия? — спросил он, медленно багровея.

— Согласно постановлению министра внутренних дел Российской Федерации Специальная Контрольная Служба получает исключительную юрисдикцию в проведении следственных мероприятий по взрывам, произошедшим в городе Москва.

Полковник Бритни выговорил эту чудовищную фразу без запинки, и у Виктора возникло нехорошее подозрение, что он репетировал ее заранее.