Перебежчик - Бернард Корнуэлл

Старбак резко свернул в сторону бригады южан.

— Виргиния! — выкрикнул он боевой клич. — Виргиния! — он махал руками, чтобы показать, что безоружен. Лассан следовал за ним, а в шестидесяти ярдах позади француза из леса вырвалась кавалерия северян.

Бригада мятежников оказалась первым подразделением генерала Лонгстрита, достигшим поля битвы, а командовал ей двадцатишестилетний полковник Микa Дженкинс. Под его командованием находились три батальона из Южной Каролины и один из Джорджии, и все четыре батальона уже прорвали три позиции янки.

Дженкинсу приказали атаковать, и никто не приказывал ему останавливаться, так что он продолжил свой бросок в глубокий тыл янки. С удачей прирожденных солдат его бригада ударила в самое уязвимое место обороны, где северяне оставили лишь небольшую батарею и редкие подразделения пехоты, и южане захватывали позиции янки одну за другой, обратив тех в паническое бегство.

Теперь этим солдатам угрожал большой кавалерийский отряд синемундирников, появившийся на левом фланге. Капитан южнокаролинцев развернул свою роту на пол-оборота влево.

— Убедитесь, что зарядили ружья! — прокричал он. — Цельтесь в лошадей!

Некоторые из янки, зная, что их ожидает, придержали поводья. Одна лошадь, развернувшись слишком быстро, потеряла равновесие на скользкой земле. Другая, встав на дыбы и заржав, сбросила всадника. Но большая часть всадников разразилась криками и продолжила скакать, охваченная исступлением кавалерийской атаки.

У тридцати всадников имелись сабли, у остальных — револьверы. Бородатый сержант держал пику с небольшим треугольным флажком, и теперь опустил острое как бритва острие пики, нацелив его прямо в грудь капитану южнокаролинцев.

Тот подождал, пока два странных беглеца безопасно проскочат мимо винтовок, и отдал команду стрелять. Раздался треск пятидесяти винтовок.

Лошади заржали и повалились в грязь. Пика с флажком воткнулась острием в землю и застряла в ней, раскачиваясь, а как сержант, вскинув руки, свалился с лошади; кровь хлынула из его раскрытого рта.

Около дюжины лошадей лежало в грязи, другая дюжина влетела в хаос копыт и выкарабкивающихся из-под них людей. Лошади заржали от боли. Выжившие животные не поскакали в мешанину крови и бьющих в судороге копыт, а свернули в сторону. Несколько всадников разрядили револьверы в облако порохового дыма и умчались прочь, прежде чем пехота перезарядила ружья.

Среди упавших был и полковник Торн, зажатый в грязи раненой лошадью. Левая нога полковника была сломана, а его прекрасная мечта — скакать по затянутому пороховым дымом полю, спасая свою страну, уменьшилась до зловония крови, ржания раненых животных и отдалявшегося стука копыт удиравших кавалеристов, которым удалось уцелеть..

Капитан южнокаролинцев построил свою роту в колонну и продолжил наступление. Полковник Дженкинс подъехал к новоприбывшим.

— Кто вы, черт вас дери?

— Капитан Старбак, Легион Фалконера, Виргиния, — тяжело дыша, выпалил Старбак.

— Лассан, полковник французской армии, прибыл в качестве военного наблюдателя, — представился Лассан.

— Вы попали прямо в нужное место, полковник. Что там впереди?

— Моя официальная позиция наблюдателя запрещает мне говорить вам об этом, — ответил Лассан, — но мой спутник, как только сможет отдышаться, расскажет, что там отдельно друг от друга стоят два полка пехоты янки, один в долине рядом со следующим лесом, а другой в четверти мили дальше. После этого вы столкнетесь с их главными укреплениями на перекрестке.

— Тогда нам лучше продолжить наступление, — сказал Мика Дженкинс, — еще немного всыпать сволочам. — Он посмотрел на Старбака. — Вы были в плену?

— В некотором роде да.

— Тогда добро пожаловать домой, капитан, с возвращением, — он повернул лошадь и повысил голос. — Вперед ребята, вперед! Загоним засранцев обратно в утробы их матерей! Вперед ребята, вперед!

Старбак обернулся, чтобы посмотреть на левый фланг. Там появился взвод снайперов-южан, чтобы избавить от страданий раненых лошадей, выстрелы глухо и монотонно прозвучали в сумраке дня.

Остатки кавалерии янки собрались у дальнего леса, в бессилии наблюдая, как пехота обчищает седельные сумки и карманы павших всадников.

Южане оттащили лошадь Торна от полковника, отобрали саблю и пистолет, предоставив ему осыпать проклятиями всю их родню. Из лесного массива показались новые всадники, и среди них Старбак различил Джеймса. Бедный Джеймс, подумал он, и чувство вины ужалило его, словно пуля.

— В чем дело? — спросил Лассан, заметив несчастное выражение лица Старбака.

— В моем брате.

— Это игра, — бросил Лассан. — Вы выиграли, он проиграл, и вы оба остались в живых. Сегодня тысячам людей станет гораздо хуже.

— Я не хочу, чтобы он пострадал.

— И как же он пострадает? — спросил Лассан.

— В худшем случае он вернется к юридической практике, проведя остаток своих дней в рассказах о непутевом брате, и как вы думаете, разве он не будет втайне вами восхищаться? Вы совершаете поступки, на которые он никогда не осмелится, но втайне хотел бы совершить. Подобные ему люди нуждаются в таких братьях, в противном случае в их жизни не произойдет ничего занимательного. Моя мать без устали повторяла нам с сестрой одну и ту же поговорку. Гуси, говорила она, собираются в стаи, орел же летает один, — Лассан озорно улыбнулся.

— Возможно, это окажется неправдой, mon ami, но если эта точка зрения успокоит вашу совесть, я приникну к ней так крепко, как к теплу женщины на широкой постели в холодной ночи. А теперь перестаньте чувствовать себя виноватым и подыщите оружие. Нам предстоит сражение.

Старбак отправился искать оружие. С возвращением под выбранные им знамена ему предстояло сразиться в битве, избежать петли и предать друга. Он поднял винтовку павшего солдата, нашел горсть патронов и присматривал цель.

Подкрепления северян наконец-таки начали переправу через вздувшуюся от ливней реку. Под тяжестью тяжелых орудий сломался поврежденный мост, но чудесным образом ни люди ни орудие не пострадали. Зато пристяжные лошади стерли в кровь лямки, пока вытащили тяжелую пушку из воды и протащили ее по бревенчатой дороге на южной берег.

Макклеллан оставался в постели, пичкая себя хинином, медом и бренди. Он принял столько лекарств, что у него начались головокружение и головные боли, а его врач заверял штабных офицеров, что залихорадивший генерал в курсе того, что сражение набирало обороты, но утверждал, что пациент не состоянии принять на себя командование армией.

Возможно завтра Новый Наполеон будет в состоянии проявить свою железную волю в сражении, но до этого ему необходимо отдохнуть, а армия должна обойтись без его руководящего гения.

Окружение генерала на цыпочках удалилось дабы не помешать выздоровлению этого великого человека. Генерал Джонстон ожидавший вестей в своей ставке у Олд Таверн к северу от железной дороги, наконец-таки узнал, что приглушенные звуки канонады означали вовсе не артиллерийскую дуэль, а саму битву, которая разгорелась без его ведома и директив.

Генерал Лонгстрит прибыл в Олд Таверн, чтобы доложить, что авангард его войск атаковал к югу от железной дороги.

— Я потерял Мику Дженкинса, — сказал он Джонстону. — Господь знает, где носит его бригаду, ну а что до остальных, Джонстон, то они совсем как девственницы.

Джонстон мог поклясться, что Лонгстрит обозвал своих людей девственницами. — Они как вирджинцы?

— Как девственницы, Джонстон, девственницы! Боятся за свои бока. — Ухмыльнулся Лонгстрит. Он бы весь полон бьющей через край кипучей энергии. — Нам нужно атаковать здесь, — он постучал грязным ногтем по карте Джонстона — к северу от железной дороги.

Насколько помнил Джонстон, он отдал детальные приказы Лонгстриту произвести подобную атаку к северу от железной дороги, и что эти приказы требовали проведения атаки на рассвете, а не на закате дня.

Один господь знал, что пошло не так в этой тщательно продуманной атаке-трезубце, но нечто сумело опасно пустить все наперекосяк и завтра, поклялся Джонстон, он точно выяснит почему все прошло вкривь и вкось, и кто за это ответственен.

Но с этим вопросом придется повременить до победы, поэтому он прикусил свой по-обыкновению острый язык, и отдал приказ одной из резервных дивизий атаковать северную сторону железнодорожной насыпи.

Новая часть атакующих проходила мимо Олд Таверн, и Джонстон, волнуясь за развитие событий на поле битвы, присоединился к наступавшим войскам. На пути к передовой он размышлял почему в этой армии все так бесполезно усложнено. Подобное уже случалось в Манассасе, отметил он.

В том сражении ставка повстанцев бесцельно стояла в ожидании на правом фланге, тогда как битва разгорелась на левом, пока он ждал на левом, битва разгорелась на правом. И все же он может вырвать победу в этом хаосе, если только янки не переправили слишком много подкреплений через реку Чикахомини.