Блеф - Эдвард Брайант

Лучше быть поосторожнее. Лучше быть скрытным. Лучше кого-нибудь по ошибке убить, чем попасться.

– Знаешь, Кройд, я немного нервный сейчас. Мне вовсе не улыбается, чтобы меня видели люди, которых я не знаю…

Кройд подошел на шаг ближе. Кривые зубы, торчащие из-под белесой губы альбиноса, росли из кроваво-красных десен. Он напомнил Гимли зомби из дешевого фильма.

– У тебя не найдется «мета», Гимли? У тебя всегда были хорошие связи.

– Я был далеко отсюда. Все меняется.

– Никакого «мета»? Черт.

Гимли покачал головой. Наконец-то что-то похожее на Кройда. Тот нахмурился, переминаясь с ноги на ногу.

– Так оно и бывает, – сказал он. – Были другие каналы, но они прикрылись или стали для меня недоступны. Слушай, слухи ходят, что ДСО реформируют. Позволь дать тебе хороший совет. Лучше тебе отвязаться от Хартманна, после того, что случилось в Берлине. Он хороший парень, что бы ты там ни думал. Лучше убери этого сукина сына Барнетта. Сам бы этим занялся, если бы проснулся, получив нужные способности. В Джокертауне тебе все только спасибо скажут.

– Я подумаю об этом.

Альбинос снова засмеялся, будто у него начался сухой кашель.

– Не веришь, что я – это я, так?

Гимли пожал плечами. Многозначительно сунул руку под ветровку. Увидел, что собеседник внимательно следит за его движениями.

– Ты все еще жив, а? Уже неплохо для тебя.

Альбинос, Кройд он или не Кройд, боком подошел ближе, и Гимли почувствовал запах его дыхания.

– Ага, – сказал он. – И, возможно, при следующей встрече я сделаю тебя сильно ближе к тротуару, чем ты и так есть. Кройд ничего не забывает, Миллер.

Кройд кашлянул, шмыгнул носом и вытер нос рукавом. Оскалив кровавые десны в ухмылке, пошел прочь. Гимли смотрел ему вслед, размышляя, не допустил ли он ошибку. Если это был не Кройд…

Но он позволил ему уйти. Подождал в переулке, пока человек не скрылся за углом, а потом пошел прочь, два раза свернув в неожиданных местах, чтобы проверить, не следят ли за ним.

И через некоторое время вернулся в полуразрушенный склад у Ист-Ривер.

На крыше Гимли увидел Видео. Помахал ей рукой, кивнул Савану, возникшему из темноты у входа. И скорчил мину. Услышал, что внутри спорят. Два голоса, рычащие, будто громыхающая за горизонтом гроза.

– Блин, опять, – пробормотал он.

Саван подрегулировал ремешок пистолета-пулемета и пожал плечами.

– Нам надо немного развлечься, – сказал он. – Здесь почти не хуже, чем в Берлине.

Гимли распахнул дверь. Начал разбирать, о чем спорят.

Напильник кричал на Мишу, а та стояла, сложив руки на груди, с выражением праведного гнева на лице. Арахис пытался оттащить джокера с бугристой кожей. Напильник махнул кулаком в сторону Миши, оттолкнул Арахиса.

– …это эгоцентричный фанатизм! Ты и Нур – то же, что Барнетт, только в арабской одежде. В ваших надменных душах живет одна и та же злоба. Сейчас я продемонстрирую тебе, что такое ненависть, сука! Чтобы ты почувствовала, что это такое!

Когда заскрипели ржавые дверные петли, Арахис оглянулся, не отпуская Напильника. Удерживая джокера, он уже изрядно ободрал себе руки. Натуралу уже давно бы всю кожу содрало, но покрытая хитином плоть Арахиса была прочнее.

– Гимли, – умоляюще сказал он.

Напильник резко крутанулся, и Арахис вскрикнул от боли. Глядя на карлика, Напильник показал на Мишу.

– Давай избавимся от нее! – крикнул он. – Я больше не стану терпеть все то, что она несет!

Снова извернувшись, он вырвался из рук Арахиса, который теперь не стал его удерживать.

– Чо за хрень тут такая?! – рявкнул Гимли, захлопнув дверь и гневно глядя на остальных. – Вас за полквартала отсюда слышно!

– Я больше не потерплю оскорблений.

Напильник угрожающе двинулся к Мише, и Гимли быстро встал между ними.

– Она сказала, что отец Кальмар отправится в ад, когда умрет, – сказал Арахис, вытирая кровь от порезов платком. – Я сказал Напильнику, что она просто не понимает, но…

– Я сказала правду, – начала Миша, недоуменно, будто не могла понять, почему они не осознают ее правоту. Покачала головой и развела руки, всем видом показывая свою невиновность. – Аллах выразил свое недовольство этим священником, сделав его джокером. Да, этот Отец Кальмар должен попасть в ад, но милосердие Аллаха безгранично.

– Видишь? – сказал Арахис, робко улыбнувшись Напильнику. – Все нормально, а?

– Ага, а я джокер, Гимли – джокер, и ты – джокер, и все мы такие потому, что наказаны. Правильно? Ну, эту чушь я больше слушать не буду. Пошла на хрен, шалава, – сказал Напильник. Ткнул пальцем в сторону Миши, резко развернулся и пошел. Эхо от грохота, с которым он захлопнул дверь, разносилось по складу еще несколько секунд.

Гимли через плечо глянул на Мишу. На его взгляд, даже в своих долбаных черных одеждах, достойных похоронной процессии, она выглядела весьма привлекательно, хотя и совершенно не умела носить западные вещи. Приверженность и необдуманные слова выводят его людей из себя. Напильник, Саван, Бархатка и Видео терпеть ее не могут. А вот Арахис, как ни странно, совершенно без ума от нее, хотя все, что глуповатый джокер от нее видит, это лишь недовольные взгляды.

Гимли уже тоже осознал, что ненавидит ее. Сожалел о поспешном решении, когда согласился встретиться с ней здесь, после провала в Берлине. Лучше бы он никогда не сводил ее с Поляковым. Если бы не улики, которые, как она сказала, у нее есть против Хартманна, и тот факт, что они все еще ждали информации от русских, в Министерство юстиции уже давно бы отправилось анонимное письмо. И тогда бы он посмотрел, что этот долбаный Хартманн приказал с ней сделать.

Она туз, будь она проклята. А тузы заботятся только о себе. Тузы хуже натуралов.

– Ты потрясающе тактична, не находишь? – сказал он Мише.

– Он спросил. Я сказала ему лишь то, что Аллах сказал мне. Как правда может стать неправдой?

– Если хочешь чуть подольше остаться в живых в Джокертауне, то тебе лучше научиться понимать, когда надо держать закрытым свой долбаный рот. И это – чистая правда.

– Я не боюсь принять мученическую смерть за Аллаха, – надменно ответила она с сильным акцентом, проглатывая согласные. – Я всегда готова к этому. Устала ждать. Лучше я открыто нападу на это отродье, Хартманна.

– Хартманн много сделал для джокеров… – начал Арахис, но Гимли перебил его:

– Это случится уже скоро. Этим вечером я говорил с Джубом. Говорят, что Хартманн собирается произнести речь в Рузвельт-Парке, в понедельник. Все считают, что он собирается официально объявить о том, что будет баллотироваться в президенты. Поляков сказал, что свяжется с нами сразу же, как Хартманн сделает заявление. А тогда в дело вступим мы.