Второй шанс в Эдене - Питер Гамильтон

стал забрасывать яму плодородной почвой, два человека вызвались ему помогать. Его присутствие ни у кого не вызвало вопросов. Он был новым рабочим, нанятым Тиареллой, и этого им было достаточно.

Данное обстоятельство навело его на определенные мысли. Похищая принадлежащую партии антиматерию, он имел весьма смутное представление о будущем. Выбросить контейнер где-нибудь в космосе и начать все сначала. У него не имелось на примете никакого определенного места, ему требовался уголок, где бы можно было спокойно жить, не беспокоясь за свою спину.

Оглядываясь вокруг, он не мог представить себе более привлекательного места для жизни, чем архипелаг. Проблемой являлся только стиль местной жизни, это отвратительное лицемерие «бедных, но гордых» островитян. Да еще змея, от которой отказалась бы и преисподняя.

Но перемены в жизни можно устроить или оплатить, а змеи не живут вечно.

Традиционные поминки стали для Эйсона тягостным испытанием. Разговоры жителей островов ограничивались обсуждением уловов рыбы да обсасыванием деталей генеалогии самых известных семейств. Алтея забилась в угол гостиной, и при выражении соболезнований уголок ее рта беспомощно подергивался. Даже Тиарелла не смогла скрыть вздоха облегчения, когда бесконечная церемония подошла к концу.

– Я договорилась с отцом Люцием, чтобы в следующем месяце он прислал к нам группу рабочих-сборщиков, – сказала она Эйсону, как только отчалила последняя лодка. – Они приплывут с Оливьеры, это один из островов прихода в двенадцати километрах отсюда. Обычно они приезжают дважды в год и собирают любые поспевшие к этому моменту фрукты. Часть урожая направляется в другие приходы, остальное продается скупщикам в Каривоке, а выручку мы делим.

– А ты не могла найти лучшего партнера, чем церковь? – спросил он.

Тиарелла наклонила голову набок и окинула его насмешливым взглядом.

– Именно церковь заботилась о Ванстоуне, когда он был ребенком, он вырос в церковном приюте.

– Ладно.

Эйсон не мог не признать, что Россо был прав, она слишком странная женщина.

– Я не разделяю их доктрину, – продолжала она. – Но они хорошие соседи и не стараются обмануть. Кроме того, на Оливьере есть несколько прихожан одного возраста с Алтеей. Их компания ей не помешает; девочка заслуживает хоть какого-то веселья.

В эту ночь обе луны вышли на небо, заливая деревья Шармейна холодным светом, отчего листва казалась тускло-серой. Алтею Эйсон нашел у могилы Россо, где она плела венок из алых цветков. Легкий ветерок играл с гривой ее волос. Казалось, что темная блузка и юбка, надетые для похорон, впитали остатки дневного света, частично окутав девушку тенями.

Она молча выпрямилась, когда подошел Эйсон, не делая попытки скрыть свою печаль.

– Он был неплохим человеком, – сказала Алтея.

Голос у нее охрип от плача.

– Я знаю.

– Я полагаю, что-то подобное должно было случиться рано или поздно.

– Не зацикливайся на этом. Он искренне любил тебя и не хотел бы, чтобы ты горевала.

– Да.

Эйсон поцеловал ее лоб и начал расстегивать пуговицы на блузке.

– Не надо, – попросила она.

Но даже эти слова дались ей с трудом.

– Тише. – Следующий поцелуй заставил ее замолчать. – Все хорошо, я знаю, что делаю.

Она стояла перед ним, безвольно опустив плечи, как он и предполагал. Покончив с пуговицами, он раздвинул ткань, чтобы насладиться видом ее грудей. Алтея смотрела ему в лицо, онемев от горя.

– Я не могу заставить тебя забыть, – сказал он. – Но хочу доказать, что жизнь предлагает тебе намного больше, чем горе.

Он увлек ее мимо запущенных деревьев в свой домик, не встретив сопротивления.

Прихожане с Оливьеры оказались веселой и энергичной компанией. Все двадцать человек прибыли на палубе «Аннеки»: юноши и девушки, нагруженные рюкзаками и плетеными корзинами. В привычном безлюдье Шармейна они казались армией завоевателей.

Эйсон приготовил для них участок острова; он не сомневался, что сбор урожая станет удачным мероприятием для обеих сторон. Это будет веселое и беспокойное время после унылых похорон.

После захода солнца Алтея будет тайком ускользать из дома, ночь за ночью возвращаясь в темноту и жар его домика. Она стала его ценной добычей – юная, гибкая и послушная. Это завоевание было его сладкой местью Тиарелле. Смещенной ее собственной дочерью. Женщина наверняка знала, лежа в своей одинокой постели, что он безжалостно овладел Алтеей.

В дневное время они оба продолжали восстановление Шармейна. Эйсон приспособил отремонтированную роторную косилку к трактору. Они с Алтеей по очереди вели агрегат между рядами плодоносящих цитрусовых деревьев, срезая густые плети лиан и низких кустов, распугивая попугаев и огнемух. Обрезки складывались в высокие кучи, поджигались и потом горели целыми днями. После их работы оставались широкие проходы между стволами деревьев. Этот участок острова длиной двести метров, протянувшийся через седловину коралла между лагуной и океаном, перестал быть похожим на джунгли и почти полностью вернулся к былому процветанию. Изогнутые ветви все еще переплетались наверху, но плоды уже можно было достать. Подрезка может подождать – в синаптической сети Эйсона не оказалось соответствующих файлов.

– Нам нужна еще одна лодка, чтобы вывезти груз, – сказал Люций после того, как к середине первого дня они заполнили боковые гондолы «Аннеки». – Обычно за неделю мы собираем три или четыре партии фруктов для полной загрузки. И хотелось бы, чтобы сборщиков было побольше. Ты проделал здесь большую работу, Эйсон.

Эйсон прикоснулся рукой к полям соломенной шляпы, сплетенной для него Алтеей, и улыбнулся.

– Спасибо. Вы могли бы договориться насчет еще одной лодки?

– Сегодня вечером я буду на кафедральном острове и попрошу протоиерея направить второе судно. Это не проблема.

Вечером компания сборщиков веселилась на лужайке. Тиарелла установила там большой гриль, топившийся углем, так что все ели лобстеров и толстые ломти свинины, запивая их фруктовым соком и вином. После ужина они пели песни, фонтан выбрасывал в воздух семиметровую пенящуюся струю, а по небу неторопливо плыла луна.

Алтея была в своей стихии. Она переходила от одной группы к другой, разнося еду, и ее лицо горело таким оживлением, какого Эйсон еще никогда не видел. А еще позже, когда они украдкой скрылись в зарослях и занимались любовью в восстановленном саду, когда он, лежа на