Второй шанс в Эдене - Питер Гамильтон

и в самом деле чуть не заехал в это изумрудно-зеленое болотце со статуей Венеры в центре, полностью скрытой высокими сорняками. Если бы не лягушки, выпрыгивающие из-под ножей трактора, Эйсон бы ни за что не догадался, что здесь пряталось.

– Я о нем позабочусь, – пообещал он.

Ее стройное тело даже сквозь одежду оставило приятный отпечаток на его коже. Тиарелла строго посмотрела в их сторону, а Эйсон ответил насмешливой улыбкой.

Алтея, сияя от радости, отступила на шаг.

– Спасибо тебе.

В ту ночь Эйсон проснулся от того, что кулак Тиареллы с силой ткнулся ему в бок.

– Вставай, – настойчиво прошептала она.

Полночь уже миновала, на архипелаг обрушился шторм. Огромные капли били по планкам ставень, вспышки молний озаряли сад и ближайшие деревья резким контрастным светом. Раскаты грома создавали неутихающий рокот.

– Они здесь, – произнесла женщина. – Прямо сейчас подходят к причалу.

– Кто здесь?

Эйсон еще не собрался с мыслями после сна.

– Ты еще спрашиваешь! Они могут гнаться только за тобой. В такую ночь никто не выйдет в океан с добрыми намерениями.

– А откуда ты знаешь, что здесь кто-то есть?

Тиарелла прикрыла глаза.

– «Орфей» оснащен эхо-рецепторами, изъятыми у дельфинов. Они установлены под корпусом. Я вижу их лодку, она совсем маленькая. Ага, лодка коснулась причала и сильно качается. Похоже, они высаживаются. Да… Да, вышли.

Партия! Никто другой не стал бы вот так подкрадываться посреди ночи. Скорее всего, это его бывшие товарищи по оружию, хотя могут быть и нанятые по контракту киллеры. Тренировка не подвела Эйсона: оценка, план, инициатива. Он грубо выругался, досадуя, что так легко позволил себя поймать. Всего десять дней ленивого существования на Шармейне, и он уже размяк. Надо было немедленно двигаться дальше, разрывать след на беспорядочные сегменты, которые никто не смог бы соединить в одно целое.

– Их трое, – сказала Тиарелла, все еще держа глаза крепко закрытыми.

– А это тебе откуда известно?

– Трое! – настаивала она.

– Ладно, черт побери. Оставайся здесь, – приказал Эйсон. – Тебе ничто не угрожает. Им нужен только я.

Он скатился с кровати, распахнул окно и, не одеваясь, перебрался на балкон. Зрительные вставки просканировали недавно подстриженную лужайку. Никакого движения.

Дождь и ветер немного прикроют его. Но в целом все довольно скверно.

Эйсон спустился по опоре балкона, царапая ладони и бедра отслоившейся краской. Перебегая лужайку, чтобы поскорее укрыться под деревьями, он трижды поскользнулся на мокрой траве. В подлеске шипы кустарников впились в босые ступни. Никаких признаков вторжения пока не было.

Он стал пробираться сквозь густые заросли, пока не оказался в десяти метрах от тропы, ведущей к причалу, а потом полез на искривленный ствол апельсинового дерева. Густые негнущиеся ветви преграждали путь, но Эйсон, извиваясь, протискивался между ними, не обращая внимания на треск ломающихся под его ребрами сучьев. Он остановился, лишь заняв позицию над самой тропой.

Гром и молнии глушили все его чувства, так что приходилось рассчитывать на зрительные вставки и молиться, чтобы они смогли компенсировать шторм. Инфракрасный режим вознаградил его большим жарко-красным пятном, медленно ползущим по темному тоннелю, образованному неухоженными деревьями. Пятно постепенно приобрело очертания человеческой фигуры, мужчины. Эйсон затаил дыхание. Если он видит человека, значит, его тоже могут увидеть. Глупая ошибка, надо было подождать, пока нападающие не подберутся ближе к дому.

Но мужчина уже подошел совсем близко и не выказывал ни малейшей тревоги. На нем был надет темный непромокаемый плащ и широкополая шляпа, в руках имелось какое-то оружие. Настоящий сельчанин на охоте.

Это не могло быть операцией профессионалов. Эйсон терялся в догадках.

В десяти метрах, параллельно тропе, сквозь кустарник подлеска ломился кто-то еще, причем с таким топотом, что его было слышно издали, несмотря на дождь и раскаты грома. Мужчина прошел точно под Эйсоном и продолжил шагать дальше. Со стороны океана послышался какой-то шум. Кто-то пронзительно завопил. Крик внезапно оборвался, но Эйсон успел засечь направление.

– Уитни? Уитни, где ты, черт побери?

Это во весь голос кричал тот, что двигался в обход тропы.

– Выбирайся из этих проклятых деревьев, – ответил ему мужчина, остановившийся почти под Эйсоном. – И заткнись, а то он нас услышит.

– Я сам себя слышу с трудом! А что случилось с Уитни?

– Откуда мне знать? Упал, наверное. Поторапливайся.

Мужчина на тропе снова зашагал к дому. Эйсон приземлился за его спиной одновременно с раскатом грома. Затем сосредоточился и нанес удар. Усиленный аугментированными мускулами кулак попал точно в основание шеи, мгновенно сломал позвоночник, а осколком кости разорвал трахею, заблокировав даже инстинктивный хрип.

Тело наклонилось вперед и звучно шлепнулось на мокрую тропу. Эйсон подхватил винтовку, окинул ее взглядом и запустил программу поиска в своей синаптической сети. Оружие было идентифицировано как пневморужье «Вальтер». По сути, магнитный дробовик, стреляющий залпом из восьмидесяти стальных шариков.

Патронник был до отказа забит двадцатью пятью зарядами. Эйсон удовлетворенно хмыкнул и, низко пригнувшись, нырнул в подлесок на поиски второго противника. Тот уже стоял на краю лужайки и сквозь ветви крайних деревьев внимательно разглядывал дом. Эйсон остановился в трех метрах от него, нацелил дробовик на ноги и выстрелил.

– Кто ты?

– Господи, ты же меня подстрелил! Проклятье, я не чувствую ног!

Это был такой же недалекий сельчанин, как и первый. Эйсон удивленно тряхнул головой и немного поднял дуло оружия.

– Через три секунды, если ты не ответишь, не будешь ощущать своих яиц. Ну, кто ты?

– Не надо! Боже, меня зовут Фермой. Фермой, понятно?

– Понятно. Отлично, Фермой, чем ты занимаешься и откуда сюда приплыл?

– Я корабельный плотник на Боскобеле.

– Что такое Боскобель?

– Остров в девяти километрах отсюда. О, мои ноги!

– И что ты здесь делаешь, Фермой?

– Мы хотели поймать одного человека. Тебя.

– Почему?

– Тебя разыскивают. Должно быть, обещана награда.

– И вы хотели ее получить?

– Да.

– И кому вы собирались меня продать, Фермой?

– Торрейе.

– Зачем я