Поющие пески, Дело о похищении Бетти Кейн, Дитя времени - Джозефина Тэй

- А вы что стали делать?

- Подождала с часок, думала, что Барни, муж мой, вот-вот приедет… Тут я увидела, что девчонкины вещи валяются кругом. Я их сложила в чемодан и поставила его под лестницу, которая на чердак ведет. Проветрила, прибрала. Потом отправилась домой, и выяснилось, что мы с Барни разминулись, он в тот вечер туда явился. А через пару дней я ему все рассказала…

- Какова же была его реакция?

- Он сказал: жаль, что ее мамаша не отлупила ее еще лет десять назад.

- Он о ней не беспокоился?

- Нет. Я поначалу немного беспокоилась, пока он не сказал мне, что она живет в Эйльсбери. Это недалеко, ее кто-нибудь мог подвезти.

- Значит, он полагал, что она отправилась домой?

- Да. Я сказала, что надо бы все же это проверить, как-никак она еще ребенок. А он мне: «Фрэнки, детка моя, это такой «ребенок», который из всего выкрутится! Инстинкт самосохранения у нее развит посильнее, чем у хамелеона!»

- И вы выбросили эту историю из головы?

- Да.

- Но вы должны были о ней вспомнить, когда читали в газете о деле Бетти Кейн?

- Нет! Я, во-первых, не знала ее имени. Барни называл ее Лиз. А во-вторых, я просто подумать не могла, что пятнадцатилетняя девочка, которую похитили, и создание в кружевах, валявшееся на моей постели, - одно и то же лицо.

- Если б вы это знали, сообщили бы об этом полиции?

- Обязательно!

- Вас бы не удержало соображение о том, что избили ее вы?

- Ничуть! Была бы возможность, я бы еще раз ее избила!

- Скажите, вы не намерены разводиться с вашим мужем?

- Нет, конечно! Мне с ним не скучно, и он хороший добытчик! Чего еще можно требовать от мужа?

- Вот уж этого я не знаю, - пробормотал Кевин. Затем нормальным своим голосом спросил, утверждает ли она, что девушка, дававшая здесь показания, и та, о которой шла речь, - одно и то же лицо? Затем поблагодарил ее и сел.

Майлс Эллисон отказался от перекрестного допроса. Кевин хотел было вызвать следующего свидетеля, но его опередил староста присяжных. Он сказал судье, что, по мнению присяжных, свидетелей было достаточно.

- Кого вы хотели вызвать, мистер Макдэрмот? - спросил судья.

- Владельца копенгагенского отеля, милорд.

Судья вопросительно повернулся к старосте. Присяжные посовещались, затем староста сказал:

- Нет, милорд, мы не считаем это нужным и оставляем на усмотрение вашей милости.

- Если вы считаете, что можете прийти к правильному выводу на основании уже услышанного здесь, пусть так и будет. Желаете ли вы прослушать выступление защитника?

- Нет, милорд, благодарю вас. Мы уже вынесли вердикт.

- В этом случае, полагаю, и мне нет смысла подводить итоги. Это было бы излишним. Желаете вы удалиться?

- Нет, милорд. Мы вынесли решение единогласно.

Глава двадцать третья

- Лучше подождем, пока толпа поредеет, - сказал Роберт. - И тогда нас выпустят через черный ход,

Его удивляло, что у Марион такой серьезный, такой нерадостный вид. Будто она еще не отошла… Неужели напряжение было столь велико?

- Эта женщина, - произнесла Марион, как бы почувствовав мысли Роберта, - эта несчастная женщина! Нет, ни о чем другом я и думать не могу!

- О ком вы? - не сразу сообразил Роберт.

- О матери этой девочки! Можно ли вообразить что-нибудь более страшное? Конечно, потерять крышу над головой тоже достаточно скверно… Ах да, Роберт, дорогой, мы уже все знаем!

Она протянула ему номер «Ларборо Таймс». На первой странице - крупный заголовок: «Дом Фрэнчайз, ставший знаменитым из-за дела о похищении, вчера ночью сгорел дотла».

- Вчера это показалось бы мне настоящей трагедией. Но сегодня по сравнению с голгофой этой женщины все представляется мне мелким. Человек, с которым вы долгие годы жили рядом, которого любили, - этот человек, оказывается, не только не существует, но и вообще никогда не существовал. Это ли не ужас?! Вы внезапно узнаете, что человек, которого вы любили, не только не любит вас, но ему вообще на вас наплевать. Как ей жить теперь?

- Да, - отозвался Кевин. - Я не мог смотреть на нее. Просто неловко было видеть, как она мучается.

- Но у нее прелестный сын, - сказала миссис Шарп. - Надеюсь, что он будет ей утешением и поддержкой.

- Неужели ты не видишь, что у нее теперь и сына нет? Что у нее ничего теперь нет! Ведь она думала, что есть Бетти. Она любила ее, была в ней уверена точно так же, как в своем родном сыне. А сейчас основа ее жизни рухнула. Если внешность может быть так обманчива, как ей после этого относиться к людям? Ах, нет. Ничего у нее не осталось. Одно только отчаяние.

Кевин сунул руку под локоть Марион:

- У вас было достаточно своих бед в последнее время, чтобы взваливать на себя чужие. Идемте, сейчас нас пропустят, полагаю… Скажите, приятно вам видеть, как полиция выводит клятвопреступниц?

- Нет. Я ни о чем не могу сейчас думать, лишь о крестной муке этой женщины…

А, значит, и она называла про себя эту муку «крестной»…

Кевин не обратил внимания на эти слова.

- Завтра все газеты Англии расскажут о суде. Вы будете отомщены наконец, и это будет настоящее отмщение!

- По-видимому, нам придется взять номер в гостинице, - сказала старая миссис Шарп. - У нас хоть что-то осталось из имущества?

- Кое-что, - ответил Роберт и сообщил, что именно удалось спасти из горящего дома. Затем рассказал о предложении Стэнли.

И вот после суда Марион и ее мать вернулись не к себе домой, а в дом квартирной хозяйки Стэнли. Их там ждал огромный букет садовых цветов и ласковая записка от тети Лин.

- Марион, не хотите ли вы завтра поиграть со мной в гольф? - спросил Роберт. - Мы с вами так долго не дышали воздухом.

Назавтра он заехал за ней.

- Здорово нам здесь живется! - весело сообщила Марион, увидев Роберта. - Повернешь кран - и идет горячая вода.

- А к тому же очень поучительно, - добавила старая миссис Шарп.

- Поучительно?

- Слышишь каждое слово, произнесенное за стеной.

- А, перестань, мама, не каждое!

- Ну, каждое третье слово, - уступила миссис Шарп.

По дороге в машине Роберт решил, что сегодня же будет просить Марион стать его женой. Он решил это сделать во время чая в клубе после игры, но неожиданно для себя, на гольфовом поле, сказал:

- Марион, я хочу на вас жениться.

- В самом деле, Роберт?

- Вы согласны, да?

- Нет, Роберт, милый, не согласна.

- Но, Марион! Почему? Почему нет?

- Причин у меня много, но каждая из них хороша! Ну, к примеру, если человек до сорока лет не женился, значит, женитьба - это не то, к чему он в жизни стремился, а если в сорок лет вдруг он решается, значит, что-то свалилось на него вроде гриппа или приступа радикулита. Мне бы не хотелось быть чем-то, что внезапно свалилось на вас!

- Но… Но это…

- И боюсь, что я не буду таким уж приобретением для фирмы «Блэр, Хэйвард и Беннет». Ведь хотя…

- Я же не прошу вас выходить замуж за фирму.

- …Хотя доказано, что я не била Бетти Кейн, все равно я навсегда останусь «той женщиной из дела Кейн» - согласитесь, не слишком удачная жена для старшего партнера уважаемой фирмы. Это не принесет вам пользы, уверяю вас, Роберт!

- Бога ради, перестаньте, Марион!

- Ну, а кроме того, у вас есть тетя Лин, у меня - мама. С ними как нам быть? Я не только люблю свою мать, она мне нравится. Я ею восхищаюсь, мне с ней хорошо. Вы же привыкли быть балованным племянником тети Лин. Да-да, не спорьте, вы избалованы, вам будет не. хватать тех забот, к которым вы привыкли и которыми я вас окружить не смогу, потому что ничего этого не умею, а умела бы - все равно бы не стала! - и тут она весело улыбнулась Роберту.

- Но именно потому, что вы не собираетесь надо мной трястись и меня баловать, именно поэтому я хочу жениться на вас. У вас зрелый, трезвый ум…

- С человеком, у которого трезвый ум, очень приятно повидаться раз в неделю, но, проведя столько лет около тети Лин, вы скоро убедитесь, что вам будет не хватать вкусной еды и некритического к себе отношения.

- Вы забыли упомянуть об одной немаловажной детали… Любите вы меня хоть немного?

- Да. Даже много. Больше, чем я когда-нибудь кого-нибудь любила. Частично поэтому я и не хочу выходить за вас замуж. Ну, а остальное касается только меня…

- Вас?

- Да. Я не из того теста, из которого лепят хороших жен. Я не умею забывать себя ради другого, не умею применяться к требованиям и капризам другого. Мама и я - мы прекрасно уживаемся, потому что не предъявляем друг к другу никаких требований. Мы не трясемся друг над другом. Нет, Роберт, тысячи женщин только и ждут того, чтобы им дали возможность о ком-то заботиться, за кем-то ухаживать. Зачем же выбирать меня?

- А затем, что вы одна из тысяч, и потому что я вас люблю. И, Марион… Ваша матушка не будет жить вечно…

- Зная ее, как знаю ее я, думаю, что она меня еще переживет!