Шах-наме - Хаким Фирдоуси

Рустам и Исфандиар

Перевод В. Державина 

Восхваление Исфандиаром своего рода 

Умолк Рустам. Исфандиар поднялсяИ, как апрель прекрасный, рассмеялся.

От тех речей Рустамовых огнемОн запылал. Вскипело сердце в нем.

Сказал: «О битвах и трудах РустамаВнимал я жалобам в словах Рустама,

Теперь послушай о моих делах,Как я надменных растоптал во прах.

Все помнят, как во имя веры правой{47}Меч на Арджаспа поднял я со славой.

Я тонущего в сквернах ниспроверг,Владычество неверных ниспроверг.

Я сын царя природного Гуштаспа,И внук я благородного Лухраспа.

Авранди-шах — Лухраспа был отец,Прославлен в мире был его венец.

Авранди-шах рожден был Кей-Пашином,А Кей-Пашин был Кей-Кубада сыном,

Чей выше звезд стоял великий трон,Кто был так щедро небом одарен.

И так до Фаридуна мы дойдем,—Он древа Кеев древним был стволом.

Мой дед по матери, кейсар великий —Румийских стран и западных владыка.

Тот царь кейсар от Салма род ведет,—Могучий это, справедливый род.

А Салм был Фаридуна ветвь и плод,А Фаридун — Ирана был оплот.

Ты у царей — отцов моих счастливых,Вождей великих и благочестивых —

Был верным уважаемым слугой,—Тем не хочу гордиться пред тобой!

Царями трон тебе дарован твой,Хоть ты царям и зло творил порой.

Вниманье моему яви рассказу,А ложь скажу — прерви рассказ мой сразу!

С тех пор как дед возвел отца на трон,Я был бронею браней облачен:

Я воевал с врагами правой веры,Побил неверных без числа и меры.

Когда ж меня Гуразм оклеветал{48}И в Гумбадане узником я стал,

Вернулись орды из туранских далей,Несчастного Лухраспа растерзали.

Тогда Гуштасп — смятеньем обуян —Послал Джамаспа в крепость Гумбадап.

Когда Джамасп меня в цепях увидел,Не слезы — кровь в моих глазах увидел,—

С собой привел он в башню кузнецов,Чтоб отпереть замки моих оков.

Страх овладел послом и кузнецами,Когда я встал и загремел цепями.

Сломал ошейник, на глазах толпыПорвал оковы, повалил столпы.

На скакуна вскочил я вороногоИ поскакал царю на помощь снова.

И от меня бежал, покинув стан,Арджасп, туранский лев и пахлаван.

Облекшись панцирем железнобронным,Погнался я за тигром разъяренным.

Мир не забудет подвигов моих;Я дивов истребил и львов степных.

Взял Руиндиж и на стенах крутыхНастиг врагов и уничтожил их.

Чьи столь великий труд свершали руки?А что там вынес я! Такие муки

Не испытал онагр, голодным львомВ пустыне раздираемый живьем!

Акула стольких мук не выносилаВ тот час, как крюк смертельный проглотила!

Был медностенный замок на скале,Тонувший в облаках, в небесной мгле.

Шли Фаридун и Тур туда с войсками.Но неприступен был за облаками

Оплот язычников на кручах скал.А я пришел — их ужас обуял!

Я взял тот грозный замок на вершине,Разбил кумиры в капище твердыни.

На жертвенниках мной огонь зажжен,Что был Зардуштом с неба принесен.

Нигде теперь врагов Ирана нет!Ни войск, ни шаха у Турана нет!

Вернулся я, прославленный в боях,В Иран, где правит величавый шах.

Но, вижу, затянулись речи наши.Вина ты жаждешь — так подымем чаши!»

Восхваление Рустамом своего могущества

«Деянья наши,— вымолвил Рустам,—Бессмертным станут памятником нам.

Будь благосклонен и послушай словоБывалого богатыря седого!

Когда б я не пошел в МазандеранС мечом, с копьем тяжелым, как таран,

Где в кандалах томился Кей-КавусИ с ним слепые Гив, Гударз и Тус,—

Кто б положил конец их тяжкой муке?Кто б на Диви-сафида поднял руки?{49}

Где б Кей-Кавус спасение обрел?Кто б шахский воротил ему престол?

Был мною шах освобожден великий,Поставлен на иранский трон владыкой!

Главы врагов я отрывал от тел.Не саван их тела — а прах одел.

Мне друг в боях был Рахш огненноярый,А старый меч мой щедр был на удары.

Когда ж Кавус пошел в ХамаваранИ вновь подставил шею под аркан —

Собрал тогда я воинство в Иране,Богатырей повел на поле брани.

Царя врагов я выбил из седла,Сразил его, как божия стрела.

Вновь из темницы вывел я Кавуса,Оковы снял с Гударза, Гива, Туса.

Афрасиаб, пока я вел войну,Ударил на Иранскую страну,

Привел войска, подобно грозным тучам.И вновь я полетел на бой с могучим.

Когда скакал я под ночною тьмой,Не грезились мне отдых и покой.

Афрасиаб, мое увидя знамя,Вдали сверкающее, словно пламя,

Услышав ржанье моего коня,—Все бросил, спасся бегством от меня.

Но если б Кей-Кавуса я не спас —И Сиявуша не было б у вас,

И Кей-Хосрова слава б не сияла!А от него берете вы начало.

Эй, шах! Вот я большую прожил жизнь,—На разум мой, на опыт положись.

Порукой — честь! Тебя я властелиномПоставлю над Ираном и над Чином.

Когда ж сковать меня ты вздумал, шах,Корысти не найдешь ты в тех цепях.

Как я примчусь на бой, как взвею прах —Меж небом и землей посею страх!

Был я великим, счет терял победам,Когда Лухрасп был никому не ведом.

Имел я эти земли, этот дом,Когда Гуштасп был в Руме кузнецом.

Что ж ты кичишься предо мной венцом,Гуштасповым престолом и кольцом?

Был молод, поседел я чередом,Но я не ведал о стыде таком:

«Иди! Свяжи Рустама!» — кто так скажет?Мне сам творец вселенной рук не свяжет!

Вот в оправданьях унижаюсь я.Речей довольно! Щит мой — честь моя!»

И рассмеялся Руинтан могучий,Встал, плечи распрямил и стан могучий.

«Эй, муж слоноподобный! — молвил царь —Все это о тебе слыхал я встарь!

Как львиное бедро — твоя десница,А шея — мне драконьей крепче мнится».

Так говоря, он руку старцу жалИ разговор с улыбкой продолжал.

Так руку жал, что сок кровавый на полИз-под ногтей Рустамовых закапал.

Рустам не дрогнул, руку сжал в ответИсфандиару и сказал в ответ:

«Блажен Гуштасп и славой властелина,И тем, что породил такого сына!

Четырежды блажен могучий род,Чьей ветви цвет вовек не отцветет!»

Так говоря, кивал он белой бровью,Сжимая руку шаха. Черной кровью

Рука у Руинтана налилась,Но тот не дрогнул и сказал, смеясь:

«Эй, лев! Сегодня пить со мною будешь!А завтра утром о пирах забудешь!

Как завтра утром стану в стремена,Надену шлем, броню на рамена —

Ты жизнь сочтешь за тягостную ношу,Когда тебя копьем с седла я сброшу.

Свяжу тебя и к шаху приведу,Но знай — не на позор, не на беду.

Скажу: «Вот он! Вины на нем не знаю!»Тебя я перед шахом оправдаю.

И ты со славою пойдешь домой,Добро, богатство понесешь с собой».

Захохотал Рустам, махнув рукойИ потрясая гривою седой,

Спросил: «Ты где привык к мужскому бою,С моею не встречавшись булавою,

Когда я закручу ее смерчом,С моим арканом, луком и мечом?

Но если завтра так судьба устроит,Лицо любви от нас она закроет,

И будет кровь на пир принесенаИ злоба — вместо красного вина,

Мы руд заменим барабаном ярым,Мы грудь и плечи обречем ударам.

И ты познаешь, что такое бой,И мощь мужская, и удар мужской!

Как соберусь я завтра, в поле выйду,Тебе, мой шах, не причиню обиду,—

Нет! Подыму тебя я над седлом,И в плен возьму, и отвезу в свой дом,

И приведу тебя к златому тронуИ поднесу тебе свою корону,

Что дал мне Кей-Кубад, великий шах,А он да возликует в небесах!

Я дверь моих сокровищниц открою,Казну свою рассыплю пред тобою,

Дам все, что нужно войску твоему,До вечных звезд венец твой подыму!

Воспрянув сердцем радостным из праха,Приду с тобой к престолу шаханшаха.

Покорством слово правды облачу,Тебе венец Ирана я вручу.

Приму на плечи прежней службы бремя,Как я служил царям в былое время.

Все сорняки в посеве прополю,Отрадой светлой сердце обновлю.

Коль шахом станешь ты, а я — слугою,Кто в мире устоит перед тобою?»

 Миниатюра из рукописи «Шах-наме» XVII века.