Красные цепи - Константин Образцов

С кухни донесся звук открывающейся дверцы холодильника, звон стекла, потом что-то с шумом упало на пол и низкий голос с чувством выругался. Нет, время не вернулось назад. Она здесь, у нее пульсирует разбитая губа, во рту солоноватый привкус крови, а каждый вздох сопровождается болью.

В комнату вошел еще один человек, немолодой, светловолосый, крупный. Он подвинул стул, со вздохом сел рядом с лежащей Алиной и молча посмотрел на нее глазами большой грустной собаки. Впрочем, добрыми эти глаза назвать было нельзя. Просто пес смертельно устал от своей работы, но это не помешает ему в одну секунду перекусить горло, легко и не задумываясь.

Алина молчит и смотрит на человека с собачьими глазами. С кухни снова слышен звук открывающегося холодильника, какая-то возня и шорох оберточной бумаги.

— Косяк, — негромко позвал человек на стуле.

Послышались тяжелые шаги, и в дверном проеме воздвигся здоровенный тип в распахнутом бушлате и с болтающимся на шее короткоствольным автоматом — Алина видела такие у патрульных полицейских. В одной руке он держал пакет с соком, а в другой — надкушенный кусок сыра.

— Что ты там шаришься?

— Маклай, да я пожрать с бодуна, вот, отпускает вроде, чё… — Верзила откусил сыр и с шумом запил соком из пакета.

— Ты проверил квартиру? — спросил Маклай, не сводя с Алины внимательного и немного печального взгляда.

— Да нет тут никого, — Косяк махнул рукой с пакетом, и сок плеснулся на пол. — В другой комнате смотрел, в ванной.

— Ты все-таки еще раз глянь повнимательнее.

Косяк кивнул и затопал прочь. Маклай еще немного посмотрел на Алину и спросил:

— Надеюсь, вы не будете кричать?

Алина помотала головой:

— Нет.

Она прекрасно знала, что это бесполезно.

— Очень хорошо, — сказал Маклай. — У нас появляется шанс расстаться друзьями.

Он повернулся назад, пошарил рукой на кресле и протянул Алине ее домашнюю футболку с рисунком веселого медвежонка.

— Вот, возьмите. У вас кровь течет.

Алина прижала футболку к рассеченной губе. Медвежонок окрасился алым.

— Мы пришли не за вашей жизнью. Если бы нам нужно было вас убить, вы бы уже были мертвы. Но у нас есть вопросы, и мы хотим получить ответы. Вопросов всего три: что вы искали прошлой ночью в медицинском центре «Данко»? Зачем вы ездили к Герману Галачьянцу? И третий, самый главный: кто тот человек, который был тогда вместе с вами? Причем вот про него нам хочется услышать самый подробный и правдивый рассказ.

Маклай говорил спокойно и негромко, не сводя взгляда с Алины. Это всегда хорошо действует после того, как жертва избита. Очень важно создать ощущение, что все еще может закончиться хорошо. Нужно дать инстинкту самосохранения человека, его надежде на жизнь хоть какую-то зацепку. Надо нарисовать то будущее, в котором человек окажется, когда они уйдут. А они обязательно уйдут, только нужно просто ответить на вопросы. И тогда все снова станет как прежде.

— К вашему руководителю мы отношения не имеем, с ним потом будете сами разбираться, как хотите, — Маклай слегка акцентировал слово «потом». — Нас послал совершенно другой, серьезный человек с серьезными вопросами. Если вы ответите нормально, честно и быстро — все, наша задача выполнена. А если будете упрямиться и врать, то вот он, — совершенно спокойно сказал Маклай, кивая на Репу, — вам матку вырежет.

Он увидел, как в больших зеленых глазах женщины плеснулся ужас. Очень хорошо.

Стоящий у двери Репа ощерил в ухмылке мелкие острые зубы, демонстрируя нож и делая им движение снизу вверх.

— Вырежу, — подтвердил он. — А потом еще и сожрать заставлю, если раньше не сдохнешь.

Алина давно научилась справляться со своим живым воображением, но сейчас оно вдруг со страшной отчетливостью, усиленной многолетним опытом вскрытий, нарисовало перед ней картину столь ужасающе яркую, что у нее зашумело в голове. Никаких иллюзий насчет планов этих людей она не питала: в живых ее не оставят, и ее ближайшее будущее — прозекторский стол в собственной лаборатории. Интересно, кто будет проводить вскрытие? Неужели Эдип? Она вздрогнула, представив, как ее белое обнаженное тело лежит под ярким безжизненным светом хирургической лампы, а Эдип-Эдуард склоняется над ней со скальпелем в руке и делает длинный разрез между грудей, сопя и причмокивая. Нет, сейчас нужно успокоиться и думать. Неизвестно, что знают, а чего не знают ворвавшиеся к ней люди, поэтому лучше не пытаться им врать: нужно отвечать максимально подробно, долго, старательно и пытаться найти хоть какую-то возможность для того, чтобы спастись. Нужно говорить — потому что, пока она говорит, она будет жить. И умрет сразу же, как только замолчит.

— Можно мне воды? — попросила Алина.

Маклай посмотрел на Репу и кивнул. Тот с недовольной миной вышел из комнаты и вернулся со стаканом, грубо сунув его Алине в руки. Она взяла его и начала пить длинными медленными глотками, с удивлением замечая, как перестают дрожать руки, а сознание проясняется. Ужас отступил, и даже боль в разбитой губе и животе немного поутихла. Она допила воду, отдала стакан Маклаю и начала говорить:

— По первому вопросу…

Алина, тщательно подбирая слова, рассказала, как приехала на место убийства девушки-бармена, как устроилась работать в «Данко» с целью побольше узнать о тех преступлениях, которые скрывал ее шеф. Что не знала, что конкретно хочет найти в закрытой для посторонних зоне медицинского центра, но логика и интуиция подсказали ей, что там наверняка может быть что-то, связанное с убийствами. Когда она со всеми подробностями рассказала о том, как получила ключ у охранника Георгия, на губах Маклая появилась легкая улыбка, а Репа презрительно фыркнул. Она принялась описывать свой путь до подвала в заброшенном доме, потом и сам подвал, и тут Маклай ее перебил:

— Хорошо, достаточно. Допустим, с этим вопросом мы разобрались. Теперь переходим ко второму: к Галачьянцу зачем ездили?

Алина вздохнула.

— Я не знаю, — совершенно честно сказала она.

Репа поднял нож, радостно оскалился и шагнул к ней.

— Стоп! — Маклай вскинул руку и внимательно посмотрел на Алину. — Поясните.

Алина лихорадочно думала над ответом. Ей придется рассказать им о Гронском. Третий вопрос тоже был связан с ним, и вообще Алине начинало казаться, что он интересует их в гораздо большей степени, чем она сама.

— Меня попросили… попросил тот самый человек, о котором вы спрашивали. Это была его идея. Я не знаю, зачем нужно было ездить к Галачьянцу.

— И кто он такой, этот человек?