Красные цепи - Константин Образцов

Маклай изо всех сил сжимал пальцы левой руки, уцепившиеся за балконные перила, и начинал понемногу раскачиваться, стараясь не отвлекаться на крики и грохот выстрелов, несущиеся из квартиры. Сейчас главное — перебросить себя на балкон нижнего этажа, а там он уйдет, выбьет двери, прорвется через квартиру мимо хозяев, напугает ревом, хлещущей из раны кровью, а потом — вниз, к машине, и бежать, куда угодно, только подальше от этого места и от такой жизни.

Стараясь подбодрить себя, он вспомнил, как в далеком девяносто третьем году, спасаясь от облавы, выпрыгнул из окна третьего этажа, сломал себе обе ноги, но сумел уйти, убежать от погони, единственный из всех, кто был с ним тогда. Он напряг руку, удерживающую сейчас на себе девяносто килограммов веса, и стал раскачиваться сильнее. Ноги его взлетели над пропастью в одиннадцать этажей, и он увидел внизу черный джип, похожий отсюда на блестящего крупного жука. Еще раз, еще только один сильный взмах тела, и сила обратного движения поможет ему забросить себя на нижний балкон. Он взмыл над пустотой — и раз…

Дверь балкона распахнулась, и Маклаю показалось, что он увидел перед собой ангела смерти: бледное узкое лицо, черные торчащие волосы и горящие ледяным пламенем серые холодные глаза. Тот самый похоронный агент выскочил за ним следом и уже протянул руку, чтобы схватить за воротник.

Маклай охнул и инстинктивно разжал пальцы чуть раньше, чем было нужно.

Он понял, что произошло, только когда мимо него с невероятной скоростью промелькнул тот самый балкон, куда он хотел перепрыгнуть, а потом понеслись один за одним и другие — девятого, восьмого, седьмого этажа. В ушах оглушительно взревел воздух, и Маклай издал вопль, полный негодования на несправедливость этого мира, отбирающего у него шанс на новую жизнь именно тогда, когда он наконец-то на нее решился. Он летел и кричал до тех пор, пока его тело не рухнуло на крышу красного «Peugeot».

Громыхнуло сминающееся железо, и осколки стекла вместе с какими-то брызгами ударили в лобовое стекло джипа. Шут отпрянул, подумав в первое мгновение, что стоящая перед ним машина взорвалась, а потом всмотрелся вперед. Стекло перед ним было покрыто каплями густой крови и какими-то желтоватыми слизистыми сгустками, как будто джип только что промчался сквозь тучу крупных насекомых. Шут посмотрел на прогнувшуюся крышу маленького красного автомобиля и увидел, что прямо на него уставился залитый кровью и почти полностью выскочивший из орбиты глаз, который уже не был больше похож на глаз большой печальной собаки. Шут повернул ключ в замке зажигания с такой силой, что едва не сломал его, двигатель взревел, как охваченное паникой животное, и джип, со скрежетом протиснувшись мимо разбитой и залитой кровью машины, унесся прочь.

В квартире стало очень тихо. В туалете негромко журчала вода. Гронский прошел через холл, хрустя обломками дерева, бетонной крошкой и осколками стекла под ногами, и заглянул в спальню.

Алина лежала на полу, выставив перед собой зажатый в обеих руках пистолет с длинным стволом. В широко раскрытых неподвижных глазах застыли слезы.

— Все в порядке, — сказал Гронский. — Они ушли.

Дальнейшие события запомнились Алине только туманными обрывками, как нечеткий ускользающий сон. Она помнила, как сидела, дрожа, на кухне, и в руках у нее откуда-то появилась чашка горячего чая, а она смотрела на лежащий перед ней большой кусок сыра со следами зубов. Помнила, как приехал наряд полиции и как Гронский о чем-то разговаривал с молодым полицейским, который ошарашенно оглядывался вокруг. Помнила, как в квартире стало очень много людей, но к ней никто не подходил, а потом появился человек, внешности настолько не примечательной, что одно это могло стать его особой приметой, и разговаривал со всеми: с людьми в форме, с людьми в штатском, с Гронским. Помнила, как автоматически подумала о том, когда же приедут забирать тела и почему до сих пор нет никого из экспертов.

Потом она оказалась на улице. Гронский вел ее под руку, и она увидела свою машину, вернее то, что от нее осталось, а на промятой крыше — того самого человека с глазами как у большого грустного пса. Правда, сейчас его глаза были совсем другими: один был не виден из-за залившей его крови, а другой торчал из глазницы, как мяч для гольфа. Видимо, она потеряла сознание, потому что в следующий момент обнаружила себя уже в джипе Гронского. Она сидела на переднем сиденье, и ее била крупная дрожь.

Некоторое время они молчали. Гронский положил руки на руль и иногда искоса посматривал на Алину. Наконец она словно очнулась, открыла лежащую на коленях сумочку, вытащила пудреницу и долго смотрелась в маленькое зеркало. Рассеченная губа кровоточила, белая блузка была испачкана алыми пятнами.

— Ну вот, — сказала Алина. — Теперь губа распухнет. Буду ходить страшная.

И вдруг разрыдалась, как будто внутри у нее что-то прорвалось. Гронский обнял ее за плечи, и она, уткнувшись лицом в темную теплую ткань его пальто, плакала долго, навзрыд и с каким-то безутешным наслаждением.

Потом рыдание стало тише, перешло в отдельные всхлипы. Алина отстранилась от Гронского и выпрямилась. Она снова открыла сумку, порылась там, достала бумажные салфетки, открыла зеркальце и стала сосредоточенно приводить себя в порядок.

— Все, — сказала она. — Прости. Я в порядке.

— Тогда поехали, — и Гронский тронулся с места.

Алина оглянулась. Дверь подъезда была открыта, рядом с двумя серыми автомобилями стояли какие-то люди, и она увидела, как полицейская машина отъезжает от ее дома. Разбитый красный «Peugeot» проводил ее печальным взглядом раскосых фар. Тела на его крыше уже не было.

— А куда мы едем? — спросила она.

— К Кардиналу, — ответил Гронский.

Глава 11

Сквозь толстое дымчатое стекло мир за окном кажется призрачным. Возможно, таким он выглядит из другой, параллельной реальности: странные размытые тени домов, неясные силуэты машин, фигурки людей, словно нарисованные несколькими карандашными штрихами, и неестественно темное небо. Все это подернуто желтовато-коричневой пленкой сепии, как будто смотришь на старую фотографию под стеклом и замечаешь, что старинные экипажи и люди на ней едва заметно движутся, продолжая жить там, в двумерном пространстве далекого прошлого. Иногда изнутри этого плоского немого мира долетают капли бесконечного дождя, мерцающими круглыми крапинками покрывая стекло, и это доказывает, что мир за окном действительно существует, не подозревая о том, что он — лишь смазанная блеклая картинка, на которую кто-то смотрит с другой стороны реальности.