Вор с черным языком - Кристофер Бьюлман

мало что было о них известно. Слово «болр» по-молровски означало «медведь», и так звали бога храбрости. Я заглянул в камеру и увидел спящую темную фигуру, я слышал ее храп, но ничего не мог разобрать. Сава’ав выглядел как большая птица, не настолько большая, как корвид, но крупней орла. Перья на его сложенных крыльях казались синими, но могли быть также и серыми или бурыми.

Я хорошо видел в темноте, развив эту способность упражнениями и магией, но здесь было совсем темно. О Малмране мне вообще нечего рассказать, кроме того, что она скрывалась за грудой камней и палок. Вход в камеру перегораживали бревна, а железные прутья располагались плотней, чем в других решетках. И тут мне бросилось в глаза имя над следующей клеткой:

«Фотаннон».

Мой собственный бог – бог озорства.

Что можно сказать обо мне, если слово «кощунство» пришло в мою голову только тогда, когда я увидел воплощенное подобие мною же избранного божества? Возможно, стоило просто уйти, не заглядывая в клетку, и я искренне этого хотел, но как это было возможно? Я ведь из тех, кто всегда выбирает знание.

Я подкрался поближе, чтобы лучше рассмотреть, и увидел что-то вроде большой лисы, спящей по лисьей привычке свернувшись, словно меховая шапка, с хвостом возле носа. Каждый раз при виде лисы я вспоминал, какие они красивые и смышленые, как играют и скачут одна через другую. И все равно почитал бы Фотаннона, даже если бы он не был среди разрешенных Гильдией божеств. Я влюбился в него с того дня, когда повстречал старика-лудильщика, который поклонялся Фотаннону, и он рассказал мне историю о проказливой лисе, спящем пьянице и влюбленном козле. А теперь я вернулся к тому детскому обожанию, забыв, что стал вором. На мгновение превратился в маленького мальчика, который увидел полубога и готов был посвятить ему жизнь, без всякой иронии, как требует сам Фотаннон. Я был просто очарован.

– Фотаннон! – позвал я.

Лис приподнял морду, шевельнул носом. Он смотрел прямо на меня. Мое сердце замерло. Божество поднялось, и я задрожал от волнения. Лисья голова сидела на плечах мальчика пяти-шести лет в коротких кожаных штанишках с прорезанной сзади дыркой, из которой выглядывал пушистый хвост.

– Фотаннон? – повторил я, совершенно растерявшись.

Умом я понимал, что это просто смешанник, но он был точно таким, как говорят легенды. Он затявкал по-лисьи, упал на четвереньки и забегал по кругу. Проснулись и другие боги. Я посмотрел на Болра и увидел, как то ли мелкий медведь, то ли крупный медвежонок оглянулся на меня через плечо, но у него было человеческое лицо. Лицо старика с мохнатыми гусеницами бровей и растерянным взглядом. Из камеры Малмраны послышалось шуршание, а потом многоногая змея подошла к решетке и стрельнула сквозь нее языком в мою сторону. Фотаннон снова тявкнул. Сава’ав встрепенулся и захлопал крыльями, но я вовсе не горел желанием узнать, смогут ли они удержать его в воздухе.

– Braathe! Braathe ne byar! – сказал Болр.

– Что? – не понял я.

Он проковылял к решетке с зажатой в зубах миской и опустил ее рядом с канавкой в земле. А потом подтолкнул носом.

– Braathe ne byar! – выкрикнул он с безумным взглядом.

Но кто бы не обезумел, если бы был маленьким медведем со старческим лицом из зверинца сумасшедшего колдуна?

Ясное дело, весь этот шум всполошил и корвидов. Они громко, угрожающе закаркали прямо за дверью, которая была единственным входом и выходом из этого дерьма. Я влип по уши, но в Гильдии нас научили одной вещи: никогда не сдавайся. Я скорчился в горланящей темноте, пытаясь понять, как может в моем ужасном положении выглядеть это «не сдавайся», и вдруг услышал голос Норригаль:

– Ну ты и драный придурок!

Больно дернув за волосы на висках, она подняла меня и встряхнула, словно щенка, оставаясь за моей спиной, так я ее не видел. Корвиды перестали клекотать, и я услышал, как поворачивается язычок замка. В дверь вошел глиняный человек, с которым я дрался в горах. В руке он держал лампу, похожую на горящую лягушку в банке.

Глиняный человек увидел меня и быстро подошел ближе, корвиды поспешили за ним. Потом он отвернулся от меня, нагнулся и попятился задницей вперед. И тут я разглядел на ней лицо Фульвира. Колдун сложил губы трубочкой, как будто собирался свистнуть, но вместо этого выдохнул на меня огнем. Я пытался убежать, но пальцы Норригаль или кого-то еще тут же вцепились в волосы на моих висках и перевернули меня вверх ногами, словно в танце. Я оглянулся на Норригаль, но ее там не было. Невидимка! Отличный фокус! И тут я почувствовал, что горю.

А потом совершенно внезапно оказался в постели рядом с Норригаль. Она отпустила мои волосы и принялась с сердитым видом шлепать меня по заднице.

– Ох, слава всем богам, это был сон, – сказал я.

– Демоны это были, а не сон, – ответила она.

Я уловил запах дыма и догадался, что она не просто шлепала меня по заднице, а тушила меня. Глиняный человек колдуна и вправду дохнул на меня огнем из заднего прохода там, в тюрьме, полной существ, созданных в насмешку над богами.

– Из-за тебя мне пришлось потратить последнее сноходческое заклинание, а оно было совсем не дешевое. Надеюсь, дело того стоило.

Тон, которым она это сказала, ясно давал понять, что нет, не стоило.

– Но ты ведь любишь меня, правда? – спросил я.

– Думаю, да, но лучше спроси об этом позже, когда у меня не будет такого горячего желания перерезать тебе горло.

Я поглядел в окно, в небе забрезжили первые лучи солнца.

Уже утро? Сколько же времени я бродил во сне?

И вдруг Норригаль залепила мне пощечину, очень больно. Должно быть, я недостаточно оценил то, что она оставила свое тело, чтобы вытащить меня из сна, а потом еще тушила мою задницу голыми руками. Молодчина.

– Прости, – сказал я.

Она отпустила мне еще одну оплеуху, но уже не такую сильную. Просто чтобы убедиться, что до меня дошло.

А потом обняла и прижала к себе.

– Ты так меня напугал, – сказала она.

Но в следующий миг в дверь громко постучали, и мы оба едва не подпрыгнули от неожиданности.

52

Хлеб с маслом

К завтраку нас пригласил слуга со слишком длинным языком и острыми зубами. Как только он уставал или перегревался, то сразу начинал тяжело дышать. Похоже, он был здесь вторым по старшинству, потому что отдавал приказы чересчур мускулистым человекобыкам, созданным по образу Рогача. Мы спустились