Братья Ждер - Михаил Садовяну

Заостренные колья даны были им лишь для обороны, в случае если зверь кинется на них. Господарь приказал щадить зубра и только гнаться за ним, чтобы найти пещеру схимника.

Земля, по которой они только что поднялись в гору, внезапно загудела. Кэлиманы вытаращили друг на друга глаза и прижались спиной к отвесной скале. Ионуц едва успел отойти от края пропасти. Схватив за загривок Пехливана, он пригнул его к земле. Татарин кинулся к коням, — успокоить их. У зубра шел пар из ноздрей, сопя и отфыркиваясь, он стремительно несся в гору. Изредка он опускал короткие рога и мотал головой, роняя хлопья пены. Следом, подавая разные голоса, бежали гуськом четыре пса. Зубр был старый, с темным загривком и светло-дымчатой шкурой. Черные глаза его налились кровью. Вихрем взлетев на вершину, он обошел высокий камень, на мгновенье застыл у края пропасти, поросшего кустиками черники, и легко перескочил через нее.

Ждер тут же выпустил Пехливана. Собака скользнула в заросли, и скоро пронзительный лай ее послышался в низине. Сгрудившись над краем пади, охотники напрасно пытались рассмотреть зверя среди серых скал. Его нигде не было видно. Но собака шла по следу.

Четыре гончих господаревой охоты остановились на верху, отыскивая след. Два раза повернули обратно, обошли место и снова остановились перед скалой. Лишь после того, как Ждер снова спустился в пропасть, они нашли след зубра и побежали в низину. Меж тем голос Пехливана уже звучал где-то в стороне Белого источника.

Горных лошадок с большой осторожностью провели на дно пади по косой расщелине, скрытой от глаз зеленой завесой. Зубр легко пробил эту завесу сверху, собака пробралась понизу. Следуя за отдаленными голосами псов, Маленький Ждер спустился на дно пропасти, ведя коня под уздцы. За ним осторожно следовали и остальные. Спустившись на довольно большую глубину, Ждер поднял голову и увидел высоко над собой край пропасти. Двое государевых охотников оглядывали оттуда пустынные дали, не понимая, как мог человек без помощи волшебной птицы спуститься в такую бездну.

Некоторое время Ионуц и его товарищи стояли в раздумье, советовались. Другое крыло облавы приближалось к долине Белого источника. Туда как будто побежали и псы. Сев на коней, охотники быстро поскакали по дну впадины. Над собой они видели лишь узкую полоску неба, в котором парил, делая круги и издавая порой пронзительные крики, черный орел.

Они выбрались из ущелья и поднялись на каменную гряду, затем достигли крутого склона. Вдалеке в тени пихт шумел Белый источни. У самых пенистых грив ручья виднелся узкий вход в пещеру. Охотники спешились. Ждер помедлил, окинул глазами местность, прежде чем двинуть коня вперед. Вокруг не было заметно никаких признаков человеческого жилья. Ни следа наружного очага, ни дымка, струящегося изнутри. Земля у входа густо заросла травой и земляникой. Рыжая белка выскочила из узкого отверстия, заменявшего окно. При виде людей она испуганно метнулась вверх по стволу ели и притаилась на ветке; затем, распушив хвост, перелетела на развилину соседнего бука.

— Куда же мог деваться зубр? — недоумевал Ждер.

Гона не слышно было.

Ионуц спешился и, оставив товарищей позади, осторожно двинулся ко входу в пещеру. У источника он снял шапку, оттуда заглянул внутрь пещеры. Там было пусто. Осмелев, сделал шага два внутрь помещения, где еще стоял застарелый запах дыма. Некогда здесь жил человек. В стене было выдолблено углубление для ложа. Белка сложила там свои запасы орехов и желудей.

Ждер вышел наружу, опустился на колени у края пенистого потока и утолил жажду. Только тогда спохватились и остальные охотники и, выйдя из оцепенения, напились заодно с конями.

По берегам ручья, вытекавшего из недр горы и убегавшего в низину, росла незнакомая трава с глянцевитым и гладким листом. Татарин узнал ее. Сорвав лист, он принялся жевать.

— Это лист пустынника, — сказал он, — стоит зеленый в самую лютую зимнюю стужу.

После этого охотники двинулись обратно. Взобравшись на высоты, окружавшие впадину, стали прислушиваться. Не было слышно ни звука. Даже псы, спустившиеся в падь, не подавали голоса. В безлюдной низине, куда не проникало ни дуновения ветерка, скалы начали накаляться на солнце.

Позже охотники напали на тропинку, пролегавшую по горбу холма. С этого места они увидели колокольню скита и, посовещавшись, решили направиться туда. По повелению господаря ночной привал был назначен в скиту. Спустившись с холма, они тут же потеряли из виду и маковку и крест скита. Внизу навстречу им выскочили две княжьи собаки. Гончие были измучены, тяжело дышали, свесив языки. Татарин, приложив рог к губам, подзывал Пехливана. Четверть часа спустя они нашли его. Собака лежала на земле, прижавшись мордой к влажной от сочившихся капель полоске скалы. Увидев хозяина, она обрадовалась, но так и не смогла поведать, что узнала о старом зубре. Тут же показались и остальные псы, измученные погоней. Было поздно: солнце давно перевалило за полдень. Кругом, до самых дальних далей, не слышно было ни звука: ни лая собак, ни трубного зова. Государева охота окончилась. Четверо одиноких всадников спешились и устроили привал.

Еды у них с собой не было. Пришлось довольствоваться черникой. Кони щипали скудные пучки травы, пробивавшиеся среди камней. По обычаю горцев, охотники развели костер из хвороста. Лишь после того, как тонкая струя дыма высоко поднялась к небу, они услышали зов рога. Доносился он сверху, со стороны скита, и охотники поняли, что кличут именно их. Голодные, усталые поднялись они, подтянули коням подпруги и поспешили в гору по вьющейся тропке.

Солнце уже садилось за острые пики елей, когда где-то близко заколотили в било и зазвонили скитские колокола. Служители, вышедшие навстречу, криками указывали охотникам дорогу. Князь был в обители и стоял на вечерне.

В скиту у водопада Дуруитоаря жило всего лишь трое иноков: одни — постигший книжные премудрости, остальные — простые чернецы. Обитель была обнесена крепким тыном, ворота окованы железом. Рядом с церковкой стояли кельи святых отцов. Там же была трапезная и даже гостиная палата, дождавшаяся наконец высокого гостя.

Все охотники видели белого зубра, но никто не знал, куда он исчез. Это исчезновение всех поражало, казалось чудом.

Симион и старый Кэлиман, подробно расспросив четырех охотников о том что они видели и узнали, пришли в еще большее удивление. Расположив служителей и воинов во дворе обители и у входа в долину, Симион пошел в церковку — поведать господарю все, что он узнал.

Деревянная церковь была высотой в два человеческих роста, но все образа и украшения — только малых размеров и плотнее расставленные — находились на своих местах.

Господарь сидел в княжьем кресле. Отец иеромонах Иоил один служил вечерю. Казалось, что в полумраке церкви, озаренной лишь редкими огоньками лампад и свечей, молча присутствует дух самого бога и высоких гор.

Пропев стихиру во славу господаря, отец Иоил поклонился ему и скрылся в таинственную сень алтаря. Князь в сопровождении постельничего вышел во двор.

Выслушав рассказ Маленького Ждера, он велел призвать к себе отца Иоила. Седобородый иеромонах в черной скуфье послушно предстал перед господарем и дал ему все пояснения, смиренно склонившись к его креслу.

— Истинно так, пресветлый государь, — говорил иеромонах. — Тому тринадцать лет, как в пещере около Белого источника поселился святой отшельник, пришедший из-за гор с этим белым зубром, которого увидели твои охотники. Зубр этот, государь, приручен и никому не причиняет зла. И служил он верно схимнику до самой его кончины. Был обычаи у местных чабанов оставлять дары для святого старца в тайнике позади скита. А мы, привязав сии даяния к рогам зубра, отправляли их в пещеру. По повелению старца зубр приходил сюда, мы нагружали его, после чего он возвращался к пещере. Дозволено было нам являться на поклон к святому старцу лишь раз в год, после светлого Христова воскресения. И в тот день мы, неся свечи, спускались к нему с благою вестью. А ежели в это время стояла стужа, то мы тогда совсем не видели его. Так что отшельник жил один. Никому не разрешалось тревожить его, ибо он дал обет молчания и уединения. То был увечный и древний человек, хилый телом и помраченный разумом, как нам казалось. Зрение и слух были у него не такие, как у всех, ибо служили ему не только наяву, но и во сне. Несколько лет подряд весной после пасхи я видел, как он на восходе солнца выходил из пещеры, становился на колени и припадал ухом к горе — слушал голос земли. Только это он и мог объяснить нам в святой праздник, когда дозволено ему было говорить. И еще поведал нам старец, что ему указано было дойти до господаря. Да вот ослабел он и осел тут: придется уж самому господарю прийти к нему. «Ибо мы — пророки великих князей», — прибавил он. Тому два года, как только сошли снега в заговенье, белый зубр воротился к нам с припасами, и тогда мы поняли, что затворник отошел в мир иной. Спустились мы к нему, чтобы принести сюда святые останки. А был он худ и бесплотен, точно призрак. Но мы так и не нашли его. Может, шел он за водой и поток унес его. Может, вознесся к небесам вместе с земными испареньями, когда приник, по своему обыкновению, к горе, чтобы услышать голос недр. Ничего мы не смогли узнать. Остался зубр без хозяина. А начнут ему докучать пастушьи псы либо охотники, так он прибегает в наш скит, стучится лбом в задние ворота, и мы впускаем его. А потом, как попросится, опять выпускаем на волю.