Украина в водовороте внешнеполитических альтернатив. Исторический экскурс в 1917–1922 годы - Валерий Федорович Солдатенко

основной части документа представители четырех несоветских национально-территориальных образований бывшей России попытались доказать невозможность в данный момент и в ближайшей перспективе «прямого и непосредственного перехода от централизованной и унитарной формы государственного устройства к федеративной»: «Самые убежденные сторонники непосредственного немедленного переустройства прежнего унитарного российского государства на федеративных началах должны признать, что события последних 18 месяцев в связи с катастрофой, постигшей Россию после большевистского переворота 25 октября 1917 года, создали непреодолимые препятствия для осуществления такого рода “федерации сверху”»[731].

В условиях продолжающегося распада страны, утверждалось далее, «мы, представители Украины, Белоруссии, Дона и Кубани, пришли к глубокому убеждению, что вопрос государственного устройства этих четырех единиц может получить быстрое и надлежащее разрешение лишь путем отдельного осуществления государственности и порядка в каждой из них.

Есть основания предполагать, что и другие государственные образования присоединятся к этой нашей формуле.

И мы обращаемся, через посредство Высокого Союзного Командования, к державам Антанты с просьбою об оказании возможной помощи национальным стремлениям наших народов к укреплению уже создавшихся отдельных образований.

И лишь после подавления большевизма и анархии, когда население каждого такого образования будет иметь возможность свободно высказать свою действительную волю, наступит время для выяснения тех или иных условий соглашения между ними на началах свободы, равенства и братства всех народов – началах, провозглашенных вашими великими нациями»[732].

Авторы документа попытались убедить представителей Антанты в том, что «успех в борьбе с большевизмом явится наиболее достижимым в том случае, если эта борьба будет основана на использовании в каждой области местного населения (курсив документа. – В. С.) как источника живой силы. Защита собственного дома, своего очага, своей семьи, своего народа – таковы должны быть лозунги, к которым следует апеллировать для искоренения большевизма»[733].

Обращаясь с просьбой о предоставлении военно-технической и материальной помощи, представители четырех национально-территориальных, государственнических образований «подсказывали» западным союзникам: «Мы полагаем, что не следует осложнять чисто военную задачу борьбы с большевизмом стремлениями к организации единой армии (курсив документа. – В. С.) для операций во всех областях, охваченных его пламенем.

Но мы допускаем, что для более успешной организации борьбы следует создать общий генеральный штаб для руководства всеми операциями на основе взаимного соглашения государственных новообразований, находящихся в состоянии войны с большевизмом, между собою и в контакте с державами Антанты. Такой штаб не должен был бы вмешиваться в политическую жизнь и внутренние дела государственных новообразований»[734].

Думается, излишне заострять внимание на несовершенстве сугубо дипломатической стилистики заявления, в общем-то объяснимой и простительной для малоискушенных, кто только-только окунался в сложнейшую дипломатическую жизнь. Гораздо важнее было другое: создатели документа вполне логично изложили выводы, к которым они пришли. Безусловно, высказанные соображения, пожелания, просьбы были направлены на защиту национальных интересов каждого из субъектов, естественно, как они понимались. Но в международных делах взгляд с одной стороны, каким бы разумным и конструктивным он ни представлялся, вовсе не означает, что он будет принят, если другая сторона придерживается иной точки зрения, да еще и обладает реальной силой.

Позиция Антанты, Франции к тому моменту была хорошо известна, и повлиять на ее изменение нельзя было ни логикой, ни обещаниями. Более того, французские партнеры вели себя чрезвычайно надменно, «учили» «младших» украинских коллег, как делается «большая политика». Младшие чины «не спешили» с передачей ответственным лицам важной украинской корреспонденции, «своеобразно» среагировали на просьбу помочь вернуть УНР захваченное белогвардейцами в Одессе клише для печатания ассигнаций достоинством в 50 карбованцев и бессовестно использовавшееся ими. Бывшего заместителя министерства торговли Украины С. В. Бородаевского, приложившего к этому руку» и надоедавшего французским чиновникам, заключили на месяц в тюрьму. Воздействовать же на белогвардейцев и освободить украинца французы обещали только после освобождения правительством УНР бывших министров гетманского правительства Гербеля, Ржепецкого, Рейнбота и других[735]. И, как известно, это лишь малая толика унижений и оскорблений при попытках решения далеко не самых важных, глобальных проблем.

А главная причина складывавшейся незавидной ситуации (по существу, безропотного подчинения украинцев французам) заключалась в том, что привилегия выбора принадлежала интервентам, находившимся на чужой земле, а вовсе не ее хозяевам. На что могли рассчитывать руководители УНР, так только на участие в начинавшемся походе 14 государств против советской России, а также других советских социалистических республик, то есть и УССР. Посланцам УНР в Одессу это дали сразу же понять. Подготовленное заявление четырех государственных образований, – отмечает А. Марголин, – было подано по назначению уже 5 февраля (1919 г. – В. С.). Оно появилось во всех одесских газетах, вызвало всеобщее к себе внимание и ожесточенные нападки со стороны представителей того политического течения, которое ждало спасения России от Добровольческой армии»[736].

Дальнейшие события хорошо известны, и посланцу Директории ничего не оставалось, как со временем только сокрушаться: «Державы Антанты не вняли тем призывам о помощи местным силам, которые потом столь часто повторялись и в Париже, и в Лондоне, и в Риме…»[737]

Сетованиям по этому поводу нет конца. Но лучше понять – в них были своя историческая логика и свой финал.

* * *

Гражданская война, где бы она ни разгоралась, всегда несла с собой величайшие испытания народам. Не могли быть исключением и народы России, разве что страдания и беды тут были намного масштабнее, битвы кровопролитнее из-за вмешательства во внутренние процессы самой к тому историческому моменту могущественной военно-политической коалиции – Антанты. Выйдя победителем из Первой мировой войны, Англия, Франция с присоединившимися к ним Соединенными Штатами Америки вместе со своими менее влиятельными и потенциально менее мощными, но многочисленными партнерами попытались объединенным фронтом противостоять развитию революционных процессов на просторах наиболее крупной страны на планете.

Мотивация была предельно простой. Большевики, дескать, разбудили самые низменные инстинкты черни и покусились на наиболее священные жизненные устои, поэтому, защищая мировую цивилизацию, необходимо задушить революцию в колыбели, повернуть колесо истории вспять – и все в конце концов будет оправдано.

Революционерам, взявшим на себя смелость бросить вызов многовековым представлениям и порядкам и одновременно принявшим ответственность за судьбу страны, многомиллионного народа, надо было решать вопросы огромной, колоссальной сложности. И едва ли не самой животрепещущей, абсолютно неотложной проблемой было изыскать способы утвердить свою власть, не позволить никому ее забрать, перехватить, защитить революционные завоевания. Конечно, чего-то можно было достичь на дипломатическом поприще (история с Брестским миром – просто потрясающий пример!), чего-то избежать, полагаясь на благоприятно складывавшиеся ситуации и просчеты в лагерях неприятеля…

Однако, чтобы гарантированно побеждать в войне, прежде всего надо было делать ставку на собственные силы, силы вооруженные, готовые отстоять себя, свое дело, своих