Гвиневера: Королева Летних Звезд - Персия Вулли

– Удивительно, что никто не построил здесь крепость, с утеса прекрасно просматривается река, – заметил Бедивер.

– Пройдет время, – вмешалась Энида, – и, если он выгоден с военной точки зрения, кто-нибудь догадается сделать это.

Моя фрейлина скептически относилась к напыщенным разглагольствованиям о положении военных дел, за что ее не любили наиболее честолюбивые воины.

– Я знаю несколько новых загадок, – вставила Линнет.

Саксы необыкновенно любят разгадывать загадки, и когда девушка жила в Лондоне, где ее отец был смотрителем замка, она собрала много загадок. Линнет привезла их с собой, и теперь мы со смехом по очереди проверяли сообразительность друг друга. Одни загадки нам удавалось отгадать, другие нет.

Бедивер неожиданно спросил:

– Что светит красным, мелькает в небе и движется от леса, не касаясь земли?

Он бросил быстрый взгляд на что-то за моим плечом, и с радостным криком: «Красный Дракон Британии!» я повернулась в ту сторону, куда смотрел он.

Немногочисленный отряд воинов и лекарей прокладывал себе путь между деревьями, направляясь к берегу и неся на носилках уложенного в подушки Артура. Я выбралась на берег и побежала к нему по лугу, залитому солнцем. Я была потрясена его изможденным видом и безумно счастлива, что он жив. Нимю использовала все свои знания медицины и магии, и его раны медленно заживали. Артуру по-прежнему нужно будет много спать, но она была уверена, что он поправится.

Когда я подошла к мужу, он открыл глаза и узнал меня, но прежде, чем я смогла заговорить, остановил меня движением руки.

– Пендрагон приветствует умную и красивую верховную королеву Британии, – сказал Артур. – Говорят, что ты прекрасно поработала в мое отсутствие. Поэтому мне нужно поправляться быстрее, пока ты не решила, что сможешь управляться сама.

– Эта кельтская королева не желает править сама, – усмехнулась я в ответ и помогла ему поудобнее устроиться на барке. Пока мы готовились к отплытию, Талиесин играл одну из своих мелодичных песен, делая нашу поездку еще более приятной. Я подумала о том, какая странная штука время, как оно может тянуться и необыкновенно все менять. Ведь не прошло еще и трех недель с тех пор, как уехал Ланс, и за все это время мне некогда было думать о нем, и теперь мне казалось, что та сцена в парке была совсем в другой жизни. С другой стороны, мы с Артуром были женаты уже семь лет, и я ничего не забывала о нашей жизни, она всегда беспокоила меня.

Рассматривая лицо мужа, спавшего под навесом, я пыталась вспомнить, когда поняла, что люблю его. Конечно, не тогда, когда его объявили моим женихом. Может быть, это было той ночью в Рекине, когда я поняла, что нити нашей судьбы сплелись на всю жизнь, или во время бешеного бегства от Морганы, когда лошадь тяжело скакала под нами двоими, а свадьба была еще впереди. Или тогда, когда Артур вернулся из похода, раненый, ослабевший и едва живой. Когда я видела его уязвимым, даже таким, как сейчас, мое сердце сильно билось. Нимю однажды сказала, что она любила Мерлина не за его божественный дар, а за человечность.

Глядя на Артура, я поняла, что она имела в виду.

Как хорошо видеть тебя гордого, величественного, завораживающего толпу и собирающего вокруг себя воинов или задумчивого в спокойные времена, внимательно оценивающего то, что сделает твою Британию великой. Нельзя было не любить тебя, мой милый, но, любовь моя, сколько еще радостей мы могли бы разделить с тобой, если бы ты…

Я потянулась и отбросила волосы со лба Артура. Даже не понимая, чего же еще я жду от него, я все же страстно желала чего-то что не могла объяснить словами.

Я никогда не перестану любить тебя, думала я, даже если мне придется умереть.

Выздоровление Артура было трудным. Первые несколько недель он часто впадал в отчаяние, иногда становясь раздражительным и резким. Я не могла сказать, объяснялось это его ранами или гневом из-за предательства его сестры. В какой-то момент веселое лицо Артура становилось строгим, и если я пыталась заговорить с ним, то в ответ слышала только резкости. Наконец я решила подождать, пока Артур расскажет сам, что терзает его.

Мы с Бедивером выбрали для выздоровления Оксфорд, потому что до него было легко добраться по воде, но в то же время он находился достаточно далеко и был надежным убежищем. Оксфорд оказался чудесным местом, окруженным лугами и густым, непроходимым лесом. Люди в этой части Темзы были так же разнолики, как и земля, где британские аристократы соседствовали с союзными саксами. Похоже, что они не только жили в мире друг с другом, но и очень радовались пребыванию на их земле верховного короля, несмотря на то, что он не вставал с постели и не мог встретиться с ними.

Фрида часто ездила навещать своих родных, которые сохранили верность нам, сражаясь в войске Кадора, когда он остановил продвижение саксов к центральным территориям. А однажды ее родители приехали вместе с ней, чтобы выразить свое уважение верховному королю. Я с любопытством наблюдала за ними, отметив, что Фрида, которую я считала частью своей семьи, была молодой хрупкой копией своей матери.

– Мы благодарны вам за то, что вы сделали для нашей дочери, – сказал Артуру ее отец. – Сыновья даны нам для того, чтобы быть соратниками в войне и в работе, а дочери – это особый дар богов.

Он широко улыбнулся дочери, но даже не взглянул на Грифлета, стоящего рядом, а когда призвал благословение своего бога-громовержца, его молитвенный жест явно не включал в это благословение главного псаря. Возможно, саксонские боги были так же нетерпимы к христианам, как и римские епископы.

Я подумала, что наше Дело может пострадать, если в Британии разразится война на религиозной почве.

Однажды ближе к вечеру, возвращаясь из Уитема, где мы собирали позднюю землянику, я увидела почтенного старца, сидевшего под древним дубом недалеко от брода, через который перегоняли быков. Мы с женщинами приветливо поздоровались с ним и попросили позволения присесть рядом с ним под тень того же дуба. Старик кивнул и, узнав нас, стал славить Артура и его боевые успехи. Я радовалась, что он не упоминал Маэлгона, а только описывал сражения и подвиги воинов.

– Я записываю их, – объяснил старик, поглаживая длинную белую бороду. – Научился писать, когда собирался стать монахом, но с тех пор нечасто использовал это умение. Я не мог жить праведной жизнью, чтобы епископ был доволен мной, а грешники, с которыми я поладил, никогда не учились читать. Но у Пендрагона должны остаться какие-то записи, и я думаю, что смогу прочесть их. Вечером я рассказала об этом Артуру, надеясь, что он будет польщен, но вместо этого он мрачно буркнул: