Гвиневера: Королева Летних Звезд - Персия Вулли

Я медленно кивнула и подумала, что в Кэе есть многое, что непонятно нам.

– Ты не знаешь, где сейчас верховная жрица?

Энида отрицательно покачала головой, но вызвалась пойти поискать ее. Я сделала вид, что не заметила этого. Можно спросить, чем занимаются твои гости, но шпионить за ними – это совсем другое. Больше мы не говорили об этом.

В предрассветных сумерках ко мне в комнату проскользнула Эттарда и разбудила меня.

– Иди скорее, госпожа, – умоляла она. – Владычица бродит по замку, раскидывает какие-то порошки и бормочет заклинания. Это не к добру, и Винни говорит, что ты должна немедленно что-то сделать.

– Где она сейчас? – спросила я, надевая туфли и недоумевая, что случилось с моей золовкой.

– Последний раз ее видели, когда она входила в комнаты короля Уриена, – прошептала девушка, и я громко застонала.

– Разве она не имеет права войти в спальню к своему мужу? – То, что меня разбудили из-за такого пустяка, заставило меня подумать, что все мои фрейлины сошли с ума.

– Но она бормотала проклятья и пыталась пробраться туда тайком, – настаивала Эттарда. – И она вела себя не так, как жена короля… не так, как ты с Артуром…

Эттарда запнулась, а я смотрела на нее. Мне подумалось, что у слуг и придворных должно находиться другое занятие, кроме как следить, когда мы с Артуром уходим в наши комнаты и сколько времени проводим там.

– Ну, хватит, я не собираюсь нарушать покой королей Нортумбрии, – решительно сказала я, слишком хорошо помня, как вела себя Моргана, когда я случайно наткнулась на нее и Акколона. – А тебе я предлагаю вернуться в постель и позволить нашим гостям сделать то же.

Но едва я произнесла последнее слово, как страшный вой наполнил замок. Неистовый и пронзительный, он пронесся по комнатам, подобно духу, стоны которого предвещают смерть, и волосы у меня встали дыбом. Выхватив факел из рук Эттарды, я бросилась на крик.

Стены и потолок тонули в сумраке, но я увидела, как распахнулась дверь в комнату Уриена, и в нее протиснулись борющиеся друг с другом Увейн и что-то выкрикивающая Моргана с выпученными глазами. Кто-то из них схватил меч Уриена, а когда он со звоном упал на пол, сын внезапно отпустил жрицу и отступил назад, задыхаясь и дрожа.

Юноша с ужасом смотрел на оружие. Я увидела, что он понял, что произошло, лицо его искривилось, и слезы покатились по щекам. Увейн открывал рот, но не произносил ни звука… ужасные стенания издавала только его мать.

Крики, которые она исторгала, едва ли походили на человеческие. Она стояла, широко расставив ноги, прижав руки к бокам и сжав пальцы в кулаки. Ее лицо было отвратительно искажено и обращено, наверное, к богам, но трудно было понять, гневается ли она, или страшится чего-то.

Со всего замка сбегались часовые и слуги, толкаясь и налетая друг на друга, и все смотрели на верховную жрицу. Наконец Моргана заметила, что она не одна. Придя в себя, она сумела подавить свою ярость и стояла неподвижно, как камни в Мейбери.

Потом она обвела коридор своим взглядом и прошептала:

– Где Уриен?

Все взоры обратились к королю Нортумбрии. В ночной сорочке, босой, Уриен стоял на пороге своей комнаты. Он переводил взгляд со своего меча на верховную жрицу, и его лицо, вначале белое от потрясения, постепенно краснело.

– Я здесь, но не по твоей милости. Ты пыталась убить меня моим же оружием?

Гнев Уриена постепенно нарастал, и за самое страшное из предательств он, сжимая кулаки, называл ее всеми известными ему бранными словами.

– Нет, нет, господин, – кричала Моргана и тянулась к нему. – Это не то, о чем ты подумал. Разве за все годы нашей совместной жизни я когда-нибудь обижала тебя? Я уважаю тебя, и наш сын может подтвердить это… Господин, это был просто кошмар, хождение во сне, мной овладел один из христианских демонов.

Моргана продолжала что-то объяснять и оправдываться, а Уриен быстро прошел через коридор и, подняв свой меч с пола, повернулся к ней лицом.

Глаза Морганы от ужаса расширились, и она бросилась к сыну, руками вцепилась в его плечи и спрятала голову на груди юноши.

– Увейн, спаси меня… останови его безумие, скажи ему, что я не виновата. Клянусь твоей жизнью, я не знала, что делаю… я просто видела сон, а когда проснулась, то поняла, что борюсь с тобой у кровати короля… скажи… скажи ему!

Юноша обнял се одной рукой, на его лице боролись отвращение и желание поверить ей. Умоляющими глазами Увейн смотрел на отца.

– Она говорит как было, сэр…

– Ты одураченный щенок! Что ты знаешь о женщинах и об их кознях! Притворяющаяся, злобная, раздраженная оса, она не любит никого, кроме себя и прислужников своей драгоценной богини.

Говоря это, Уриен поднес кончик клинка к подбородку Морганы, и все замерли. Тишина была долгой и напряженной, пока король Нортумбрии решал, что ему делать.

Наконец он выругался и опустил меч.

– Тебе повезло, что мы гости при дворе Артура, – прошипел он своей жене. – Если бы мы были дома, я бы разделался с тобой одним ударом.

Толпа облегченно выдохнула, а оскорбленный муж посмотрел на меня.

– Забери се с моих глаз, – приказал он, потом, помолчав, добавил. – Советую запереть ее где-нибудь, пока Артур не вернется и не узнает, что она сделала.

Я молча кивнула и приказала, чтобы Моргану успокоили питьем и связали.

Уриен скрылся за дверью своей комнаты, а Моргана застыла в объятиях Увейна, время от времени стоная. Сын отвел мать в ее комнату и уговорил выпить сонный отвар, и вдвоем мы сидели у се кровати, пока она не провалилась в глубокий сон.

– Как это произошло? – спросила я, стараясь, чтобы голос мой звучал поласковее, потому что юноша еще не оправился от потрясения.

– Случилось что-то странное, – медленно заговорил он, все время глядя на мать. – Ее карлик пришел ко мне и разбудил меня. Он был расстроен и возбужден. Говорил, что кто-то заколдовал ее и мама ходит во сне. Сказал, что боится за ее жизнь… но когда я вошел в комнату моего отца, оказалось, что не ее жизни грозит опасность, а близок к смерти отец. Она стояла около кровати, высоко держа обеими руками королевский меч, и его конец был направлен прямо ему в сердце. Мне кажется, я завизжал, а может быть, это завизжала она, когда я прыгнул на нее… не помню. Я только знаю, что видел, как кровь хлещет из него, видел, что она мокрая от его крови, видел, как она усмехается… усмехается, госпожа… она усмехалась…

Юноша тихо заплакал, когда снова представил ужасную сцену. Ни один ребенок не должен видеть, как ссорятся его родители, поэтому я встала и, положив руки ему на виски, успокаивала его. Я не могла изменить того, что случилось, но я могла сделать так, чтобы Увейн почувствовал себя в безопасности, пока не выплачет свое отчаяние и неверие.