Суворов - Вячеслав Лопатин

Екатерине, Потемкину и их соратникам удалось одержать победу в тяжелейшей дипломатической битве с европейскими противниками. Новая война была предотвращена. В Англии парламентская оппозиция убедительно доказала пагубность политики Питта для британской торговли и промышленности, премьера обвинили в потворстве корыстным планам прусского короля. На митингах в промышленных центрах Англии звучали протесты против намерения правительства послать флот на Кронштадт. Антивоенная кампания развернулась в печати. Теряя авторитет и доверие сторонников, Питт был вынужден отступить. Курьер, везший ультиматум России, был возвращен — вместо него в Петербург отправился специальный представитель правительства. Открывшиеся переговоры показали, что Англия войны не начнет, не решится на разрыв и Пруссия. На юг поскакали нарочные с приказаниями Потемкина армии и флоту перейти в наступление.

Императрица была очень довольна миссией Суворова. Чуть ли не каждый день он приглашается к царскому столу. 22 июня 1791 года на приеме в Царском Селе Александр Васильевич в последний раз видел «великолепного князя Тавриды». Могучая фигура Потемкина возвышалась над толпой придворных. К сожалению, неизвестно, беседовали ли они.

Очередное свидетельство дружеского отношения князя к боевому товарищу — его письмо государыне от 24 июня: «Подполковник Князь Алексей Горчаков приобрел особливое внимание усердием и способностьми своими к службе. Во уважение оных, а равно и заслуг дяди его Графа Суворова-Рымникского, всеподданнейше испрашиваю пожалования его в полковники». Так суворовский племянник получил новый чин.

Двадцать пятого июня Екатерина именным указом предписала Суворову исполнить предложенный им план укрепления границы. Граф отбыл в Финляндию. Незадолго до этого ему удалось добиться отпуска для Наташи, которая вместе с теткой Марией Васильевной Олешевой (овдовевшей младшей сестрой Суворова) поселилась в столице у Хвостовых.

Александр Васильевич со свойственной ему энергией принялся за новое большое дело. О его хорошем настроении красноречиво свидетельствует письмо Хвостову от 11 июля из Кюменьгорода. «Я очень от вояжей и дела устал, насилу это письмо кончу», — пишет он. И тут же следует наставление племяннику: «Господин полковник Князь Алексей Иванович, благодарите Бога ревностию к службе вашей Великой Императрицы и в моральном виде будьте моральны». Основное содержание письма (с небольшими отступлениями) посвящено «Суворочке»: «Что дитя читает, шьет, вяжет и для здоровья прыгает, гуляет, за рапорт благодарность Петру Григорьевичу (Корицкому. — В. Л.). Дмитрия Ивановича поздравляю с наследником Магометовым[22]; желаю скоро поздравить с Наташею в отцовском доме; хоть бы там батюшка месяца два ее не видал, да сердце его будет спокойно».

Суворов обращается к дочери: «Ай-да душа моя Наташа, поезжай на кораблике: так-то там весело катаца, и везде там кошечки! Каких же у нас ловят прекрасных лососей живых! Я в пятницу пишу, а ты в пятницу хотела поехать к Графине Наталье Володимировне (Салтыковой. — В. Л.). Вот приходит [письмо] в один день и в тот самый час, как ты где-нибудь кушаешь, и мне пора кушать. Много писал, глаза будто в стеклышках, что на нос надевают. Божье благословение с тобою! Поцалуй за меня тетушку».

В Петербурге завершились переговоры: английские и прусские дипломаты согласились на российские условия мира с Турцией. И в тот же день, 12 июля, из Главной армии прискакал курьер. Репнин доносил Потемкину, что русская армия (30 тысяч человек при 78 орудиях) переправилась через Дунай и, совершив тридцативерстный марш, 28 июня атаковала при Мачине главные силы турок. После упорного шестичасового сражения шестидесятитысячная армия противника была разбита. Лагерь, обоз и до сорока орудий достались победителям.

Немного найдется в истории примеров, когда истощенная четырехлетней войной страна столь впечатляюще доказывала свое военное и моральное превосходство над сильным противником. Русская армия, преобразованная реформами Потемкина, выполнила свой долг.

Еще до этих побед Безбородко чутко уловил перемену обстановки: «За Дунаем начали драться, а Гудович уже перешел Кубань и идет к Анапе, а оттуда далее. Кажется, всё клонится к миру».

В пять часов утра 24 июля из Царского Села по большой дороге промчалась тройка — Потемкин поскакал на юг. Взятие Анапы и мачинская победа вкупе с дипломатическими успехами поставили Блистательную Порту в безвыходное положение. Вековая борьба России за выход к Черному морю подходила к концу.

Суворов поздравил императрицу с новыми успехами. Но вскоре его хорошее настроение сменилось тревогой. «Между нами: Вы знаете, у меня больше всего на сердце благонравие моего невинного ребенка, — пишет он 19 июля Турчанинову. — При Высочайшей милости только что ей пока жить в отцовском дому, у ее двоюродной замужней сестры. Дойдет до Вас, будь Ваше доброе слово». На другой день — письмо Хвостову:

«Сонное суеверство… Ныне я видел, потерявши, отыскавши, Наташу в присутствии Вел[икого] Гет[мана] с б[аронессовыми] Мальтицовыми девицами наряду, калмыковатую, с горбом, так что разсмеялся.

Поди сюда, гетман,Язык твой на аркан.Марс пошлет Геркулеса,А ты пошлешь Зевеса.Ты Терзиту подобен.И Царь-Град вам покорен.

Г[рафа] Н[иколая] Ивановича] С[алтыкова] сын… Тупой ответ. Для чего не помолвка, сговор, обрученье? Отложить года на два. Холодный ответ: почивает тут цель!.. Какая?.. Гетман и сераль — Боже соблюди!

Между тем я в оковах, в ласкании. Чужие край — и то временить. Я слышу — [князь Потемкин] отсутственен, предвижу обновившуюся возрастшую силу. Перун в руках — кто не припадет? Летит моя глава…

У Платона Александровича длят, избирают время — у Гетмана всё секунды… Но где ж Наташа? Утверждена ли у вас? Что за препятствы? Приятное обличается само собою, неприятное поспешно объяснять для мероприятиев. Малые притчины рождают великие приключения. Цалую тебя, Наташа!»

Всю эту бурю мыслей вызвали перемены в придворных кругах. Было очевидно: свалить соправителя государыни не удалось; он заключит мир и станет могущественнее, чем прежде. И Салтыковы сразу же решили отложить сватовство своего сына к Наташе «Суворочке» на два года. Один из подчиненных Суворова подполковник Фабиан Вильгельмович фон дер Остен-Сакен (будущий фельдмаршал) поспешил предупредить шефа о грозящих опасностях. «Графиня живет с ее кузиной, что возможно, пока двора нет здесь, — сообщал он из столицы. — Но коль скоро он вернется, нет никакой причины ее удерживать. Вы знаете, какими красками расписывали враги Ваши поступки, когда Вы требовали ее возвращения… Мой совет: действуйте с большей деликатностью. Нужно, чтобы Графиня была уже при дворе в тот день, когда Императрица вернется в город».