На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

его, даже рубля не уступил. Продал, если и не как скакового жеребца, то, как производителя. Сказал, что с паршивой овцы, хоть шерсти клок. Всё-таки конь породистый. С богатой родословной. Отец сказал, что дочка была у того мужика. Значит, это ты и есть. Батя говорил, что папаша твой наврал тебе с три короба. Буйного… Буяна привезли сразу после того случая. Он долго поправлялся, но как видишь, сейчас жив и здоров. Хотя и искал тебя и ждал.

У Инны вновь на глаза навернулись слезы. Как же подло поступил отец! Она сама бы выходила любимца. Сама бы поставила на ноги! Вот только в скачках он не смог бы участвовать: травма бедра бы не позволила. Именно поэтому отец продал Буяна.

— Я так и думал, что сидишь и плачешь, — раздался рядом голос. Инна не стала оглядываться, наскоро вытерев глаза. — Вот, согрейся.

Вадим протянул ей чашку кофе. Девушка кивнула в знак благодарности, а стилист постоял, посмотрел, зашел в комнату, вынес плед и укрыл им жену.

— Холодно на балконе, — сказал он, усаживаясь на рядом стоящий шезлонг.

— Холодно на сердце, — призналась Инна, шмыгнув носом. — Просто Арктика.

— Злишься на отца?

Она вновь опустила глаза, по щекам скользнули слезинки, Инна смахнула их.

Злости не было. Было обидно. Очень обидно. Отец подарил Буяна, когда тот был несмышленышем шести месяцев отроду. Такой забавный был! Она его к себе приручала два месяца. Каждый день таскалась через весь город, чтоб покормить этого красавца морковкой или яблоком. И всё ему рассказывала. Всё, что было на душе. Он был единственным, кто мог выслушать и утешить. Ни одному человеку Инна не рассказывала того, что шептала на ухо верному другу! Он был для девочки не скаковым жеребцом, а другом.

— И этот шрам у него из-за  меня. Из-за  моей ошибки, — рассказывала Инна.

Буяну было два года, он даже успел поучаствовать в скачках, но плохо прыгал через барьеры. В тот день они долго тренировались. Ипподром припорошило снегом. Тренер, тот самый отец Тимофея, сказал, что для Буяна уже достаточно. Но Инне хотелось, чтоб жеребец взял этот барьер. Излишняя самоуверенность едва не стоила ей жизни. Буян легко перепрыгнул передними ногами, но задними зацепился за деревянный остов. Инну из седла словно сдуло, а конь рухнул на перевернувшийся барьер. Тот под его тяжестью сломался, и часть доски вошла ему в ногу, сломав ее.

Инна зашмыгала носом, скрючившись под пледом. Вадим сидел рядом и молчал. Что сказать в утешение, он не знал.

— Я до сих пор помню, каким розовым стал снег вокруг него. Как Буян, бедняга, бился. Люди бегали вокруг, а я была напуганным и растерявшимся ребенком. Даже подойти к нему не могла. Его усыпили и увезли. На следующий день отец сказал, что его пристрелили, потому что спасти не удалось. Больше я не приходила в школу конного спорта. А когда отец привез меня туда через пару месяцев и показал новую кобылку, что купил в подарок, я даже не вышла из машины. Даже не знаю, как ее назвали. Для меня Буян был другом, для отца — вложением капитала. Вот и вся разница.

— Ты всё-таки намерена его выкупить?

— Конечно. Подыщу ему место, а потом приеду и заберу.

— Тимофей его не хочет продавать. Он его выходил.

— Постараюсь его переубедить.

— Такой конь не пять копеек стоит.

— Заложу бабушкины бриллианты.

— Из-за  коня?

— Ты не понял ничего из того, что я сказала, — вдруг тихо сказала Инна. — Не из-за  коня, а из-за  друга. Пойду, сварю кофе. Твоя сестра варит напиток Богов, а твой даже пить невозможно

С этими словами она ушла, а Вадим так и остался сидеть с полной чашкой своего кофе. Сделал глоток и скривился:

— И как так у Альки получается такой вкусный кофе?

Глава XVI. Новая жизнь.

На следующее утро он не обнаружил дома ни жены, ни машины. Достал мобильник и выругался сквозь зубы:

— В Питере в первом же магазине куплю телефон, а еще бубенчики на шею, чтоб не терялась.

Инна вернулась ближе к обеду. Он выглянул в окно, услышав звук мотора, и увидел, как мастерски паркуется его жена: и сирень у забора осталась на своем месте, и забор не колыхнулся, хотя из окна казалось, что машина его должна была протаранить. Девушка выскочила из нее, тихонько хлопнула дверью и, не оглядываясь, включила сигнализацию. Романов только присвистнул.

— А вы, однако, Шумахер? — крикнул он из окна.

— Проснулся? — прокричала весело в ответ жена.

Вадим глянул на свои часы.

— Мадам, уже два после полудня. Я что, по-вашему, медведь? И где вы катались?

— Допрос?

— С пристрастием, заметь! Без прав. На чужой машине. Без доверенности.

Инна снимала босоножки на крыльце и улыбалась ему.

— Без прав. На чужой машине. Без доверенности. У меня теперь даже паспорта нет. Только справка.

— Из мест не столь отдаленных? А если бы тебя…

— Ну не остановили же, — флегматично пожав плечами, сказала Инна. — Я, как выяснилось, авантюристка, но не сумасшедшая. К Буяну ездила, гостинец отвозила. Купила мешок отборной морковки и поговорила с Тимофеем. Тот пока стоит на своем, и продажа Буяна в его планы не входит. Но вода и камень точит, и руки опускать я не стану.

— А держать где станешь? Чай, не кошка, дома не оставишь.

— Куплю место в школе верховой езды, буду навещать. Сюда-то ведь не наездишься. А он, знаешь, как мне обрадовался?! Средств содержать его мне хватит. Алька научится ездить верхом, это для здоровья полезно.

Вадим усмехнулся:

— То-то ты вчера на нем так рассекала! Не сбила холку?

— Что я? Первый раз замужем, что ли? — даже обиделась Инна.

Муж ухмыльнулся:

— Ну, вроде как первый, тот-то не считается!

— Да ну тебя, — махнула на него жена.

Вечером они вернулись к семье Ирины. Те уже практически сидели на чемоданах, ждали приезда такси. Хозяйка очень переживала за свой зимний сад и всё что-то пыталась втолковать Инне, чтоб