Отпечатки - Джозеф Коннолли

— Правда? — спросил Джейми. Правда? О. А мне она не сказала. А ведь было время, когда мы с Джуди рассказывали друг другу все…

Пол кивнул.

— Я слыхал. Сняла квартиру на Друри-лейн.[100] Сказала мне, что, может, старине Тедди полегчает, если он поселится рядом с театрами. Да, думаю, мечтать не вредно, леди.

Джейми покачал головой:

— Бедняжка Джуди. Она говорила мне — о боже, как это все печально… говорила, что он так решительно настроен добиться успеха на сцене, что наконец-то решился сменить фамилию. Ну — обрезать наполовину, вот что он собирается сделать.

— Да? — спросил Пол. — Что ж, вряд ли «Тед Хлам» поможет ему сделать карьеру, но его право — пусть воротит, что хочет, да? Бог в помощь.

— О господи, Пол, — ну честное слово. Сомневаюсь, что он получит роль или что-нибудь?.. Нет, не получит. Конечно, не получит.

— Не получит — к гадалке не ходи. Смирись, Джейми, — Тед Хлам на сцене на одно способен — свалиться с нее нахер снова, так? А? В таком-то состоянии. И все же надо отдать парню должное: он написал для нас премилую пьеску. А? Жуть как жалко, что мы ее так и не поставили.

— Мм. Он тоже так считает. Итак. Стало быть, они скоро уедут. И, гм, — Джон, знаешь. Ты в курсе? Элис мне рассказала. Джон тоже уже практически продал свою квартиру. Ты знаешь, что он больше сюда не приезжал? Ну вот. Ни разу. Явно поручил своим адвокатам со всем разобраться.

(И да, я гадал, что это значит. В смысле, полно ведь причин, по которым Джон мог быть, гм, — несклонен, как он сам, вероятно, выразился бы, вернуться и противостоять всей этой кошмарной и бурной суматохе там, где прежде мы все сбивались в кучку под одним огромным одеялом гармонии… да-да, я понимаю, что они есть. Но может ли одна из причин состоять в том, что Фрэнки рассказала ему обо мне — то немногое, что можно рассказать?.. И Джон, он подумал, что я, мое присутствие, может быть самую малость опасно?.. Знаете, мне бы это очень понравилось. Потому что в последнее время я чувствую себя таким, ох… таким ручным.)

Пол мельком посмотрел на Джейми, возможно, сознавая, что имеется еще кое-что со свежими и кровоточащими краями, с чем придется столкнуться.

— Он сейчас как? Джон-Джон? Пошел на поправку?

— Насколько я знаю. Да. В смысле, никакого непоправимого, гм, — ну, знаешь, ущерба или типа того. Шок, я думаю. По большей части.

— Охо-хо. А, ну, — Фрэнки?..

Джейми уставился вниз; быстро глянул на Пола, потом уставился вниз снова. Со вздохом выдохнул дым из ноздрей.

— Господи, знаешь… — наконец выдавил он. — Я просто… с первого взгляда на… Фрэнки… я просто, ну — я подумал: совершенна. Она поистине совершенна.

— Мм. И до сих пор? Что — ты так думаешь до сих пор, что ли?

— Если совсем честно, — да, да, думаю. Даже больше, чем раньше. Не так боюсь. Намного меньше. Я, гм… о боже, наверное, я должен тебе рассказать. Никому еще не говорил. На самом деле, ну — я свалял дурака с Фрэнки.

— Да, — коротко ответил Пол. — Ты мне уже говорил. В машине.

— Нет — нет-нет. После машины — после. Я не мог — я просто не мог выбросить все это из головы. Я был не в себе. Не в себе. Немного рехнулся. Я думал и думал о… касании, да, и запахе. О запахе и касании. А потом я вспомнил, как она целует мое колено…

— Да ну? Оно целует твое колено? Что — в машине, типа того?

— Нет — нет-нет. До машины — до. И почему ты сказал это, Пол? Гм? «Оно». Какого черта ты сказал «оно», а? Я терпеть этого не могу.

— Правда? Не знаю. Не заметил. Послушай, раз уж ты катишь на меня как там ее — а какого черта ты говоришь «Лиллихлам», а? И «Киллери». А? Что за наезд, блин, можно подумать, я не знаю.

— Что? Не знаю, что ты!.. Разве я? Я не заметил. Но это не важно, Пол. Ты нарочно!..

— Слышь, прекрати это, Джейми, ради бога. Я ничего нарочно не делал — ясно тебе? Ты втрескался в Фрэнки — и что? А? Ты у нее спросил, да? У нее, слышишь? У нее. Так лучше? Прекрасно. Ну — ты спросил у нее «Как насчет этого», да? Сказал ей — послушай, Фрэнки, вот что я тебе скажу: попрощайся со стариной Джон-Джоном и переезжай ко мне? Да? Я прав? Это ты сделал?

Джейми был поражен, ему совсем не нравился блеск в глазах Пола и напряжение в воздухе. Он никогда не видел Пола таким злым.

— Я бы не стал… — начал Джейми нарочито тихо и медленно, — …говорить об этом такими словами… но да, пожалуй, да. Более или менее. Я это сделал. Да.

— А она сказала «нет», верно?

— Она, гм, — да, сказала.

— Ну конечно, она, блин, сказала. А ты чего ждал? А? Вот если б Лукас помер и оставил тебе все, что он оставил Элис, что ж — тогда у сказочки был бы совсем другой конец.

Что было, устыдившись, признал Джейми, не только истинной правдой, но и почти слово в слово тем, что сказала ему Элис. Потому что я наврал Полу: я уже говорил об этом — я рассказал все это Элис. Я видела, сказала она, как ты смотришь на Фрэнки. Лукас — он тоже на нее смотрел, точно так же. Когда он переодевался… ну, знаешь, когда он превращался в бродягу, да? Ему явно нравилось, когда появлялась Фрэнки. Она больше всех возбуждала его. Я думаю, он говорил ей об этом — но только, разумеется, когда был переодет. Он говорил ей напрямик, что безумно хочет ее — и что бы он с ней сделал. Ну, что обычно говорят мужчины. Оттого-то она так его и боялась, наверное, нашего местного бродягу, бедняжка Фрэнки. Это бесконечно забавляло Лукаса, разумеется, потому что он прекрасно знал: предложи ей это Лукас, что ж — она тут же была бы его. Как, разумеется, любая из нас. Все вы, парни, чувствовали то же самое насчет Фрэнки; ну — кроме, должна отметить, Майка. И это ничуть меня не удивляло. (И даже сейчас, думал Джейми — когда мне так плохо, когда я так унижен — я толком не знаю, что из этого Элис взаправду осознавала: следовательно, это всего лишь предположения; но подозреваю, что она держала руку на пульсе.) Но, заключила она, ты должен понимать, дорогой Джейми: такую штучку, как Фрэнки, ну… вероятно, только Лукас или Джон могут надеяться себе позволить. Ты же понимаешь?

Джейми осознал, что первые слезы выкатились из его глаз и побежали по щекам, лишь когда ощутил сначала жесткую хватку, а затем ритмичное поглаживание по плечу.

— Прости, дружище… — очень мягко произнес Пол, — если я маленько переборщил. Просто… я забочусь о тебе, вот и все. А это — это с Фрэнки, ну — это старая-старая история, да? А? Это не всегда решают двое. Иногда в любовный как его там вмешиваются деньги. Понимаешь? Старая обычная история. Хотя, конечно, тут она вышла слегка с подвывертом. И я тебе говорю, сынок, — послушай своего дядю Поли, хорошо? Все эти краски и платья — тебя бы от них затошнило. Очень скоро. Поверь мне, ага? Я дело говорю, сам знаешь.

Джейми закрыл глаза и капитулировал перед облегчением, которое омыло его изнутри и снаружи. (Я толком не знаю, что из этого Пол взаправду осознает: следовательно, это всего лишь предположения; но подозреваю, что он держит руку на пульсе.)

Джейми распростер руки и распахнул глаза — с точки зрения Элис, сугубо излишний жест. Она прекрасно сознавала — давно уже, с тех пор как начались сборы, — как обширно, а теперь и пусто пространство вокруг них. Не осталось никаких, даже немых или слепых, свидетелей ее союза с Лукасом (времени, что они провели среди них). Прессы, конечно, — они стояли незыблемо, квадратные и вызывающие — но личного в них мало. Самые запахи растворились в пустоте — не осталось даже аромата повседневной доверительности, не говоря уже о плотной завесе непогрешимости, незримо витавшей в воздухе, во все стороны рассыпая семена; не слышно было следов пленительного благоухания этой теплой обособленности — боже, оно пропитывало все, а теперь саму природу его Элис находила столь дразняще неуловимой, ускользающей. Дух места (и это было совершенно очевидно) растаял навсегда. — Куда, ты говоришь, ты собираешься? — бесполезно и слабо спросил Джейми. (И все же, когда момент потребует — снова — отдать должное ритуалам, разумеется, уместны будут скупые слова.)

— Я же сказала, — небрежно отмахнулась Элис. — Разве я не говорила? Чейни-Уок. Там очень красиво. Где Лукас прежде жил. Он этот дом так и не продал. Есть и другие, о которых он ни разу не говорил. Все эти закоулки и изгибы его наследства и так далее, знаешь… настоящий лабиринт, право слово. Мне пришлось умолять, чтобы адвокаты из его старой конторы меня сквозь него провели. Новые адвокаты вообще ни черта не смыслили. Поговорила с человеком по имени Дювин. Он явно ни капли не любил Лукаса. Представляешь? Но люди, сам знаешь — снаружи… часто его не любили. Хотя обожали его отца. Похоже, все любили отца Лукаса. Я и сама его очень любила. Все, мм… кроме самого Лукаса, разумеется. Он убил его, знаешь ли. Своего отца. Ты в курсе? Это так шокирует. Ну — я сказала, убил… не взял и убил, понимаешь… но прятал одни лекарства, увеличивал дозу вторых, добавлял третьи. Ну, сам понимаешь. Рассказал мне все это так хладнокровно. Очень гордился собой. Иначе, сказал он, старый хрыч жил бы вечно, а как бы мы тогда все оказались в Печатне? Считал, что это практичное решение проблемы. Ради высшего блага, видимо. Хочешь чаю, Джейми? Все остальное, боюсь, уже упаковано.