Миронов - Лосев Федорович

Однажды что-то больно кольнуло сознание Филиппа Козьмича: «...смерти подобно!» Чего же он так пужался? Кого?.. Своей лично смерти? Или вооруженного восстания? Так оно несет смерть и разрушения. А если Ленина?.. Так ведь никто о нем в России особенно и не знает и, стало быть, никому никакого дела до этого нет. Конечно, за исключением самого владельца этой жизни и его близких... Чего же он так мыкался с этим вооруженным восстанием?.. Хотел обязательно им осчастливить Россию? Но его, как видно, никто об этом не просил. Наоборот, даже собственный большевистский ЦК сопротивлялся. А вдруг если миром было возможно установить демократическое правление? Ведь позволительно такое допустить? А почему бы и нет?.. Тогда, выходит, россияне понесли напрасные жертвы?.. А кому от этого холодно или жарко?.. Вот, когда «смерти подобно», – идеи Ленина, или ему самому – это уже резон. А что залита кровью была вся русская земля – это, выходит, никого не касалось? Эксперимент, что ли, проводили на смерти народа?.. Однако большевистские лозунги в настоящий момент самые привлекательные для людей, и Миронов, искренне уверовав в них, бесстрашно будет их защищать.

32-й Донской казачий полк, как революционизированный под влиянием войскового старшины Миронова, по приказу министра-председателя Временного правительства Керенского, был отправлен на Румынский фронт, дабы не разлагать другие воинские части. Вместо полковника Ружейникова в командование полком вступил полковник Моргунов, с которым у Миронова с первых же дней не заладились отношения, переросшие затем в откровенную вражду.

Известие об Октябрьской революции Филипп Козьмич Миронов воспринял благожелательно и внутренне был готов оказывать ей всемерную поддержку. Не из-за корысти и чинов, не из-за голодного и бесправного отчаяния. Позже он вспоминал: «К идеям большевиков я пришел осторожным шагом и на протяжении долгих лет, но подошел верно и отдам свои убеждения только с головою. Когда большевики 25 октября 1917 года захватили власть, что, откровенно говоря, я встретил не сочувственно, я начал усиленно изучать программу социал-демократической партии вообще, ибо видел, что так или иначе борьба, в которой я участвую с 1906 года, потребует и моих сил. Чтобы отдать эти силы тому, за кого я их тратил около 12 лет, необходимо занять такую позицию, чтобы народное дело закончить полной победой и без большого числа жертв. И вот путем долгой работы над собой я к 15 декабря смотрел уже на большевиков так: ими, т. е. большевиками, можно запугивать только маленьких детей да строить на них затаенные замыслы, что родятся в головах генералов, помещиков, капиталистов...»

В это тревожное время почти что единственной заботой Миронова было: «Не дать казаков на службу генералам и помещикам. Не повторить ошибок 1905–1906 годов... Не дать возможности втянуть казаков в междоусобную бойню». Но как это сделать, если с Дона пришли сообщения, что наказной атаман Всевеликого Войска Донского генерал-лейтенант Каледин 22 ноября 1917 года объявил на военном положении Донскую область. Казачье правительство отказалось признать Советскую власть. Наказной атаман разослал телеграммы всем станичным и окружным атаманам, обязывая беспощадно расправляться самыми решительными мерами вплоть до... «применения вооруженной силы к подавлению малейшей попытки с чьей бы то ни было стороны произвести в Донской области выступления против Временного правительства». Вот ведь какая неувязочка получается: Временное правительство гонялось за Калединым, приказывало арестовать непокорного атамана, а теперь опальный атаман кидается на его защиту... И уж созданная Добровольческая армия вместе с контрреволюционными войсками при поддержке Антанты захватила Ростов и изгнала уполномоченных молодой республики...

Миронов, избранный командиром 32-го Донского казачьего полка, уводит его на Дон. 17 января 1918 года железнодорожную станцию Себряково огласила дружная казачья песня:

За курганом пики блещут,Пыль курится, кони ржут.И повсюду слышно было,Что донцы домой идут.«Ах, донцы-молодцы,ах, донцы-молодцы,ах, донцы-молодцы...»

Это казаки 32-го Донского полка прибыли в свой родной Усть-Медведицкий округ Всевеликого Войска Донского.

Часть третья

1

«Ах, донцы-молодцы. Ах, донцы-молодцы. Ах, донцы-молодцы!..»

Песня ворвалась в одиночную камеру Бутырской тюрьмы и оглушила командарма Филиппа Козьмича Миронова От неожиданности он отбросил с лица полу шинели, вскочил на ноги – и сразу же его охватила мертвящая тишина каземата. Заметался – три шага в одну сторону, три шага – в обратную. Вот и вся его песня. Да гудящая голова от голода и мыслей ..

Железнодорожная станция Себряково примыкает к слободе Михайловке, или слобода к станции, все едино, потому что расположены в одном месте, а почему разные названия, он и сам хорошенько не знает. Здесь, в Михайловке, его как раз и арестовали. 13 февраля 1921 года... А прибыл он с полком 10 января 1918 года. Прибыл... Это он памятью «прибыл»... Вернее, додумал до того времени и места, где он находился, по сути дела, три года назад. Значит, тогда ему оставалось жить ровно три года?.. Поверил бы, если бы кто-нибудь наворожил, отсчитав командиру 32-го Донского казачьего кавалерийского полка, войсковому старшине, блестящему офицеру Миронову такой мизер лет?. Чушь!.. Так он ц сейчас живет. Но разве это жизнь? Это – гибель. И надо в том признаться без страха и паники Он что же, не надеется поправиться после голодовки? И не прекратит ее? Не прекратит до тех пор, пока не добьется ответа от... Ленина. А вот ответа, как видно, он и не дождется. Ему уже не нужны физические силы, работала бы мысль, память, – ведь надо додумать до конца эти оставшиеся три года жизни, да еще одно, может быть, последнее письмо написать Советскому правительству... Но разве бойцы, вольнодумцы, правдолюбы и гордецы сдаются? А от тоски по воле умирают донские казаки? А если к этой самой тоске примешался позор – и стыд? Стыд за всю прожитую жизнь. Может быть, рано примешивать сюда стыд? Ведь не так уж и плохо складывалась его жизнь в последние три года. Ведь он искрение верил в идеалы революции. Тогда в чем же его вина? Без тени сомнения, как говорится, без страха и упрека отдавал всего себя светлой мечте человечества. За что и поплатился?.. Чушь!..

Так чего же он себя казнит? Или умнее стал? И кое в чем на «досуге» разобрался, благо времени свободного хоть отбавляй. Ему как раз всегда его не хватало. Если даже учесть, что он с восемнадцати лет пребывал в боевом седле. Только «чистого» времени на войне накопилось около десяти долгих и смертельно опасных лет. И все это время людям рубил... головы, как капустные кочерыжки в осеннем огороде. А его голову до сих пор никто не сумел срубить. Может быть, потому, что у него закаленная, натруженная, жилистая шея и не поддается шашке врага? Или он ее уж очень трогательно берег? Во г этого, откровенно говоря, он признать не может, потому что всегда водил за собой казаков в бой. И даже будучи командармом, когда ему самому не положено было ходить в атаку, всегда несся впереди атакующей лавы... Чего доброго, начнет еще хвалить себя. А он уж не такой и безгрешный, как многие думают о нем. Где-то он совершил самый тяжкий, непоправимый грех. Только где, вот вопрос. Хотя у памяти свои законы помнить хорошее и забывать плохое. Но Миронов найдет свою роковую ошибку...