Венецианская маска - Розалинда Лейкер

— А что насчет писем? — спросила Мариетта с замирающим сердцем.

Он покачал головой с сожалением.

— В праве посылать или получать письма ему по-прежнему отказывают.

— Мариетта испытала горькое разочарование, услышав это. Она продолжала посылать корзину с едой регулярно в тюрьму для Доменико, как делала все время, включая продукты, которые, как она знала, он любит.

В канун Нового года, пришедшийся на разгар карнавала, Мариетта держала магазин открытым до утра. Когда веселый звон колоколов приветствовал 1794 год, она делала переучет товара. Оставив магазин своим помощникам, она пошла наверх, чтобы посмотреть, не проснулась ли Элизабетта от фейерверков, но ребенок спокойно спал.

Мариетта подошла к окну спальни и отодвинула занавеску, чтобы посмотреть вверх на разноцветные звезды, наполняющие небо над улицей. Она надеялась, что Доменико тоже видел их. Новый год был новым начинанием, и, возможно, он принесет его освобождение. К сожалению, этот дож оказался слабым лидером. Как и предсказывал Доменико, он легко поддавался воздействию других. Мариетта поняла, что на него нечего надеяться, но не собиралась сдаваться. Даже слабовольному дожу придется принять доказательство невиновности человека, если оно когда-либо будет найдено.

Глава 13

Всякий раз, когда Мариетта шла в Пиету, ей приходилось проходить мимо тюрьмы с ее арками и белокаменными стенами. Прошло пять лет с тех пор, как Доменико был заперт там, и ей казалось, что она проходит проверку на верность ему каждый раз, когда видит место его заключения. Она всегда останавливалась на Соломенном мосту, клала руки на поручни и смотрела на мост, который соединял «Колодцы» с дворцом дожа. Постоянно она мысленно возвращалась к тому дню, когда Доменико шел по этому мосту, покидая ее.

Если бы только у Доменико был сын, который смог бы возродить Дом Торриси, тогда бы для него не все было так безнадежно. Она не понимала, почему не забеременела после его возвращения из Санкт-Петербурга. Может быть, ее тело еще не оправилось после рождения мертвого ребенка? Но когда все стало в порядке, было слишком поздно: Доменико уже был в тюрьме.

Мариетта стала подниматься по ступеням Соломенного моста, перешла на набережную Рива-делла-Скьявони к Пиете, когда увидела капитана Тсено, тюремного охранника. Он заходил в ее магазин несколько недель назад, чтобы купить маски для своих трех дочерей.

— Добрый день, синьора.

Капитан тоже узнал ее и поприветствовал. Не будь она красивой женщиной, элегантно одетой, он не заметил бы ее в толпе прохожих.

Мариетта ответила на его приветствие и хотела пройти мимо, но остановилась, сообразив, что этот человек может сообщить ей что-то о Доменико.

— Вашим девочкам подошли маски, капитан?

— Очень понравились. Младшая попросила купить еще одну.

Она улыбнулась:

— У нас появились новые изделия.

— Я приведу завтра к вам в магазин свою дочь, синьора Торриси.

— Вы знаете мое имя? Вы этого не говорили, когда покупали те маски.

— Я боялся, что вы начнете спрашивать меня о вашем муже. Я пытался избежать таких вопросов.

Разочарованная Мариетта уныло улыбнулась:

— Это я и хотела сделать сейчас.

— Я догадываюсь. — Он посмотрел на нее улыбающимися глазами.

— Будьте так добры, скажите моему мужу, что видели меня. Разве я о чем-то невозможном прошу? Для него это так много значит.

Взгляд капитана стал твердым.

— Я не предоставляю предателям никаких привилегий. Таковы мои правила.

— Между прочим, я безоговорочно верю в невиновность своего мужа! — незамедлительно возразила она. — Если вы не намерены ничего для него делать, то по крайней мере укажите мне на его окна.

— В его камере нет окон.

Она со злостью посмотрела на капитана, ее глаза наполнились слезами.

— Было бы лучше, если бы мы вообще не разговаривали! Вы принесли мне только плохие новости!

Он проводил ее взглядом, когда она бросилась бежать к Пиете.

Мариетта уже не думала, что снова увидит капитана в магазине. Тем не менее он пришел и привел с собой своих трех младших дочерей. Она вела себя с ним холодно, но на детях такое отношение к нему никак не отражалось, девочки не переставали улыбаться. Когда она собиралась помочь младшей девочке выбрать маску, капитан заговорил с ней:

— Ваша помощница справится с этим. Мне нужно поговорить с вами наедине.

Она искоса посмотрела на него и проводила в свой кабинет. Капитан Тсено, не став дожидаться приглашения, устроился в кресле, затем она заняла свое место.

— Итак? — спросила она взволнованно.

Он наклонился вперед.

— Я говорил вам вчера, что не предоставляю изменникам никаких привилегий, но я готов сделать это для вас и пустить вас к нему поговорить на несколько минут. Это, — добавил он после короткой паузы, — возможно только в том случае, если и вы согласны не остаться у меня в долгу и оказать мне услугу.

— Сколько? — Ее устроит любая цена.

Он опешил, но потом возмущенно произнес:

— Вы не поняли меня, синьора. Я не беру взяток! Мне не деньги нужны от вас.

Мариетта растерялась.

— Но что же вам тогда нужно?

— У моей старшей дочери хороший голос, но с ней нужно заниматься. Я бы мог платить за нее в Пиете, но для этого она должна быть сиротой, насколько вы знаете. Я прошу, чтобы вы, Пламя Пиеты, стали ее учителем.

— Смогу ли я навещать мужа регулярно? — Мариетта видела, как для него важно, чтобы именно она взялась обучать его дочь, поэтому решила извлечь из этого выгоду.

— Это невозможно. Я рискую слишком многим. Все, что я могу позволить, это письма, которые буду доставлять ему раз в месяц.

— Как насчет писем от него мне?

— Раз в год.

— Так редко? — спросила она возмущенно.

Он помешкал и кивнул.

— Тогда два раза.

Это устроило ее.

— Я сделаю из вашей дочери певицу, если, конечно, у нее есть голос, как вы говорите, — пообещала она, — но взамен я хочу провести одну ночь с моим мужем без охраны. И если вдруг еще выдастся возможность увидеть его, я хочу, чтобы вы мне пообещали, что позволите с ним встретиться снова. И наконец, если он когда-нибудь заболеет, мне разрешат ухаживать за ним.

У капитана был такой вид, будто он сейчас взорвется.

— Невозможно! Это мне будет стоить моей должности. У меня жена и семеро детей, которых я должен содержать, синьора!

Он оттолкнул кресло и вскочил на ноги, чтобы покинуть комнату, но Мариетта внешне оставалась совершенно спокойной, хотя ее сердце бешено колотилось — она осознавала, на какой риск сейчас идет.