И нет конца обманам - С. Дж. Сильвис

Джиму, скажи, что у нас чрезвычайная ситуация. Пусть тащит сюда свою задницу и по дороге позвонит Скотту.

– Кто такой Скотт? – спросил Олли, пока искал номер Джима.

– Он из органов. Звони. Сейчас же. – Я никогда не слышал у отца такого спокойного и одновременно требовательного голоса. Олли поспешил прочь и, взглянув на меня в последний раз, заговорил в трубку.

– Ты меня слышишь? Надо, чтобы ты собрался. Тогда мы со всем справимся. Ты меня слышишь? – Отец сжимал мой подбородок, я сжимал зубы. Челюсть прошила боль.

– Я… – Слова застревали в горле. – Я… Я не могу потерять ее, как мы потеряли маму. Не могу.

Ситуация была совершенно другой. У мамы был выбор, и она решила оставить меня. Нас. Она могла обратиться за помощью и получить ее. Могла ухватиться за любовь к нам, но не стала, и, будь она здесь сейчас, наверняка бы об этом пожалела. А вот у Хейли выбора не было. Она покидала меня не по собственной воле. Выбор сделали за нее. Его сделал ее отец. Хейли оказалась сопутствующим ущербом в катастрофе, которую устроили ее же родители, и я шел ко дну вместе с ней.

– Ты ее не потеряешь. Знаешь почему? – Отец разжал руку и отступил на пару шагов. Обошел стол. – Ты ее не потеряешь, потому что будешь за нее бороться. А когда Пауэллы борются за тех, кого любят, то всегда побеждают. – Отец закатал рукава, как будто намеревался и правда с кем-то драться. – Когда-то я боролся за твою мать и победил. Проблема в том, что потом я бороться перестал.

Он склонил голову и замолчал. Я не находил слов. Отец цеплялся за край стола так, что костяшки пальцев сравнялись по цвету с белой рубашкой. Потом медленно распрямился и пригвоздил меня к месту фирменным – а потому убийственным – пауэлловским взглядом. – Никогда не прекращай бороться за ту, кого любишь, Кристиан. Не смей. Слышишь меня?

Я с трудом сглотнул. В горле встал комок.

– Слышу.

– Тогда соберись уже, и давай вернем ее.

Я кивнул, и мы вместе вышли из кухни. Нам предстояло вернуть мою девушку – чего бы это ни стоило.

Глава 43

Хейли

«Эскалейд» всегда представлялся мне роскошной машиной вроде лимузина. Такой большой, с плавными контурами – за неимением лучшего слова, шикарный. На самом деле каждый раз, когда мы налетали на яму, я подпрыгивала так, что билась головой о дверь.

Руки у меня так и чесались схватиться за блестящую ручку справа от меня – вдруг откроется? Впрочем, даже если бы моим похитителям хватило глупости оставить дверь незапертой, мы неслись с такой скоростью, что, выпрыгнув, я бы, скорее всего, разбилась насмерть или умерла от серьезных травм. Я все поглядывала на мужчину рядом со мной – на того, кому, как мне казалось, можно доверять. Я еще не решила, насколько именно. В голове снова и снова звучали его слова: «Разговори его». Времени разбираться зачем у меня особо не было, так что я решила последовать совету. Терять было нечего.

Мы повернули в направлении скоростной трассы. Каждый раз, когда машина подскакивала на дороге, у меня внутри все сжималось. Я поерзала, поправила юбку, поглядывая на двух мужиков впереди и на того, кто сидел рядом со мной. Он смотрел прямо, татуированная голова не шевелилась, но иногда он искоса посматривал на меня.

В итоге я повернулась к тем, кто сидел впереди, и самым уверенным голосом, на какой только была способна, спросила:

– Так что именно натворил мой отец, раз я оказалась на сиденье этой дивной машины?

Крепыш (пожалуй, самый пугающий из всей троицы) зыркнул на меня в зеркало заднего вида. Проворчал что-то себе под нос и снова уставился на дорогу. Что ж, ладно, не сработало. Я решила не останавливаться.

– И что теперь? Просто похитите меня, не сказав зачем? Это вообще справедливо? Дело ведь в долге, так? В моем трастовом фонде?

По-прежнему ни единого ответа.

– Вы ведь похитили меня, так? Похитили ребенка. Стойте, а это можно считать похищением ребенка, если я уже не ребенок?

У мужика с татуировкой дрогнули губы, и он едва заметно кивнул. Стало быть, я двигалась в нужном направлении.

– Серьезно, парни. В чем дело-то? Это вы его убили? – я усмехнулась и взглянула в окно на пролетающие мимо деревья. – Готова поспорить, это был ты, здоровяк. Да? – Водитель снова зыркнул на меня, и я прямо встретила его ледяной взгляд. – Так что, ты это был? Помнишь, как я, согнувшись, пряталась на лестнице собственного дома? Напуганная до безумия?

На щеках у него заиграли желваки, он явно нервничал.

– Или это был ты? – я слегка склонилась вперед и задышала на ухо мужику на переднем сиденье.

– Нет, – поспешно откликнулся он. Казалось, он и близко не был так напуган и раздражен, как громила.

– А может, его кокнул вот этот парень? – я указала на того, что с татуировками.

Сердце заполошно билось в груди, но вовсе не от страха. От энергии, от волнения, от восторга. Я хотела вывести их из равновесия. Мне казалось, я обрела капельку контроля. Мне уже удалось получить кое-какую реакцию, а тот, кто поспешно реагирует, непременно ошибается. Если верзила отвлечется, я точно сбегу. Неважно, операция у них там или нет, мне надоело быть пешкой.

– Может, заткнешься на хрен? – Водитель на мгновение повернулся ко мне, и от его громкого голоса я подпрыгнула.

Впрочем, это меня не остановило. Я продолжала будить медведя. Если мне суждено пойти ко дну, утяну его за собой.

– Да просто скажи мне. Ты это был.

– Да, черт побери! – заорал он, выкручивая руль вправо. Меня приложило головой о стекло, а мужик с татуировками на мгновение сжал мою ногу. Машина остановилась, и он тут же убрал руку.

Громила выскочил на улицу, захлопнул за собой дверь. У меня сердце ушло в пятки от страха, но я взяла себя в руки, не позволяя страху затмить храбрость.

Мужик на переднем сиденье повернулся и вытаращился на меня и моего соседа с татуировками.

– Что нам теперь делать? – спросил он.

Тот, что с татуировками, чертыхнулся и уставился на меня. Глаза у него были совершенно круглые.

– Продолжай расспрашивать его об отце. Надо, чтобы он признался в убийстве.

– Ч-что? – Я аж заикаться начала. Впрочем, объяснить они ничего не успели. Дверь распахнулась, меня схватили за руку и вытащили на улицу. Запястье вспыхнуло от боли. Я не успела толком встать на ноги, как громила