Последний враг - Дмитрий Григорьев

Аму подошел к креслу, облокотился о спинку и произнес:

— Я не знаю, как вы отнесетесь к тому, что я скажу, но…

Тиана подняла на него глаза и все поняла без слов. Она неловко встала и вышла из столовой. Каисси укоризненно посмотрел на Аму.

— Я не могу… Не могу, понимаешь… Если я останусь здесь, дома… То умру. Уту велит мне. — Аму замолчал.

— Понимаю… — Каисси, казалось, пристально разглядывал орнамент на пустом блюде, — но как же Тиана?

Воцарилась тишина.

И вдруг издалека, из-за дома донеслось рычание. Затем вой…

— Расс… Что-то не поделили таги, — очнулся Каисси.

Заглушая вой пса, в касурратене заревели урры. В столовую вбежал старый слуга, работавший еще у отца Каисси.

— Хозяин! Расс умирает!

Расс лежал за домом на дорожке к кузнице. Его глаза закатились, а тело сотрясала мелкая дрожь. Из открытой пасти тага ползла желтая пенистая слюна.

— Что с ним случилось?

— Не знаю, — ответил слуга. — Я стриг траву около бассейна, а когда он зарычал, прибежал сюда. Он вертелся около забора…

— Что?

— Вертелся, кусая свою заднюю лапу… А потом побежал ко мне. И упал на дороге.

Во время рассказа слуги подошла Тиана. Она склонилась над Рассом и погладила его густую, отливающую серебром шерсть. Таг затих.

— Он умер…

— Его отравили. — Внимательно осматривая землю, Аму направился в сторону забора.

Там, на почве, кроме собачьих следов, хорошо были видны следы человека.

— Он здесь вертелся, Ликки?

— Да… Может, воры?

— Нет. — Утуроме поднял с земли длинный шип армдрео, на тупой конец которого была наклеена легкая ватная подушечка. — Это от эрхиты, духового арбалета. Подобный иголкой подстрелили меня в горах Фэйр.

Тиана продолжала гладить мертвую собаку.

— Если я не найду, такое может случиться со всеми вами, — тихо произнес утуроме.

— Смотри сам, Аму.

— Я уже решил.

Каисси молча отошел в сторону и подозвал Ликки. Пока он что-то говорил слуге, Аму взял Тиану под руку и повел в сторону дома.

Сборы оказались недолгими. Аму сменил белую одежду на серую походную, похожую на ту, что носил в Хоране: шаровары и рубашка из плотной ткани, кожаные короткие сапоги и широкий пояс с множеством карманов. Кольчугу, чудесный дар фэйров, и шлем, выкованный им самим, в кузнице Иси, воин надевать не стал, а убрал в заплечный мешок. Меч Аму закрепил тоже на спине, на хорский манер.

— Я провожу тебя. — Тиана подошла к Аму.

— Нет, не надо. Оставайся в доме.

— Я буду ждать, — пролепетала она и уткнулась лицом в серую рубаху утуранца.

Аму и сам готов был расплакаться.

Каисси успел вывести двух пятнистых урров и ждал Аму на улице, у дверей дома.

— Ты говорил, что они невысоки. Сейчас сможешь оценить их в деле. На ровной дороге и арианских обгонят.

Каисси вскочил на одного из урров.

— Мы поедем через город, так чтобы нас все видели. И мои враги поняли, что я покинул вас, — произнес Аму.

— Как знаешь… Я уже приказал усилить охрану дома… Да, если Дейм не отправился в Норн, мы будем избавлены от поисков попутного судна.

Кумарон Дейма был похож на кумарон Сафра. Возможно, и тот и другой строили на одной верфи. Оснастка ничем не отличалась. Правда, Кумар на носу корабля Дейма был менее величественным и широко улыбался, что резко выделяло это судно среди других торговых судов, где статуя бога торговли смотрела строго и сурово — неподкупность и честность в одном лице. Сам Дейм вполне соответствовал облику бога на своем корабле. Приветливый, добрый и веселый, он пытался скрасить однообразие многодневного морского путешествия: многие матросы были великолепными музыкантами, а один из трюмов был наполнен бочонками игристого хорского.

Аму, к великому сожалению капитана, редко веселился. Утуроме не оставлял образ Тианы. «Как-то плохо попрощались, — переживал Аму, — зря я запретил ей провожать меня… А может, Каисси прав…» В памяти воина всплыли слова суанца: «…Так ли тебе нужно уничтожать этого мага. Ведь я отказался от мести Сафру… Хтон видит все, и Хтон покарает его. Подумай…»

В своих воспоминаниях Аму вновь бродил по комнатам с высокими потолками, по комнатам, где была знакома каждая вещь: большое зеркало, украшенное множеством вензелей, статуэтка Уоланта, изготовленная Иси, причудливо вышитые ковры, высокие складные ширмы, расписанные серебряными драконами, резные рельефные изображения мифических сцен, на одной из которых Уалантайн сражался с магрутами. Эту картину, тогда болью пронизывающую сердце, утуроме теперь вспоминал с грустью и печалью. Путь казался бесконечным.

Изменились даже его сны. Если раньше, в Суане, они переносили Аму в Ур, и он видел отца, Кеха, друзей по тотмексехи и по Дому Защитников Страны, теперь же он возвращался в Суан, к Тиане и к уже появившемуся в его воображении малышу…

Бескрайнее море — моя печаль,Большая слеза — волна,Глубокое море — моя печаль,Никогда не увидишь дна.

Тоскливую песню ветер поет,Колотится в борт вода,И кажется, это в сердце моемКрыльями бьет беда…

— Э… дорогой утуроме, — прозвучал над ухом голос капитана. — Все вы, ученые, какие-то печальники. Криптон, тот тоже из каюты не вылезет, слова не скажет. Сидит за папирусами целыми днями.

Человек, о котором говорил капитан, Эрар Криптон чем-то был неприятен Аму. Он следовал туда же, куда и утуранец, в Руну. Вечно в черном закрытом с узкой прорезью для глаз плаще, Криптон часто стоял на верхней палубе и пристально вглядывался вдаль. Он не снимал плащ даже в жаркие дни, когда палуба дымилась под лучами Таира.

Однажды, поймав направление взгляда незнакомца, Аму увидел на горизонте маленький белый лоскуток паруса синассы или ангуна. Ледяной пронизывающий взгляд и ощущение силы, идущее от Криптона, выдавали в нем если не мага, то опытного воина. Аму и так было не до веселья, а этот мрачный попутчик лишь усиливал его тоску.

«Возможно, он — черный маг или прислужник черного мага… Но вряд ли морт, подосланный Уруманом. Будь он мортером, то давно напал бы на меня. Пока я ждал отправления кумарона, прислужники колдуна вполне могли догнать меня… Но они не нападают… Хотя, может, выжидают, когда я возьму ключ, который мне дали фэйры… И этот странный попутчик приставлен следить за мной…»

После истории с Сафром Аму стал гораздо больше доверять своим собственным чувствам. Однажды в разговоре с капитаном он незаметно перешел на интересующую его тему.