Пржевальский - Ольга Владимировна Погодина

отличным кормом. Громадные тополя, футов 70–80 высотой, образовали здесь небольшую рощу, по которой местами густым подлеском росли облепиха и лоза. Прохладный воздух дышал ароматом свежей зелени; всюду пели птицы, красовались цветы. Следующий переход привел их к такому же чудесному местечку. Единственное, что доставляло некоторые неудобства — со второй половины мая начались дожди, продолжавшиеся в этом краю все лето. Выше линии снегов падал снег, а в долинах шли дожди и часто — грозы. Так продолжалось в течение июня, июля и первой трети августа — до самого выхода каравана с Тибетского нагорья в Алашань.

В 1872 году в течение лета, проведенного Пржевальским в Восточном Наньшане, также шли почти непрерывные дожди, сменявшиеся осенью частым снегом, так что это не было для него и его спутников сюрпризом. Но все же для длинных переходов, сбора ботанических образцов, охот и «бивуаков» на природе такая погода была неудобна.

Одновременно с выступлением из Балекун-Гоми в оазис Гуйдуй, где, как было решено еще на Чурмыне, путешественники должны были, переправиться на южную сторону Хуанхэ, переводчик Абдул Юсупов с одним из казаков был отправлен в Синин за получением присланных из Пекина писем и бумаг. Сами же путешественники шли сначала прежним путем, а затем с перевала через хребет Балекун свернули вправо и перешли Южно-Кукунорский хребет восточней, нежели в марте при следовании на Хуанхэ.

Немного ниже Доро-Гоми Хуанхэ подходила к обрывам своего левого берега и там было решено устроить переправу. Для этого необходимо было подняться вверх на громадные (футов 600–700) лессовые толщи, а затем вновь спуститься к реке, миновав ее недоступную излучину. Тропинка шла сначала на расстоянии полуверсты глубоким коридором с совершенно отвесными стенами; местами этот коридор до того узок, что те из мулов, которые были завьючены большими ящиками, пройти не могли. Пришлось делать выбоины в глиняных стенах, чтобы они могли протиснуться. Затем нужно было подниматься по очень крутому склону и наконец взобравшись наверх тотчас снова спускаться, но уже по более открытому ущелью.

Местный тангутский старшина, вероятно по приказанию сининского амбаня, в свою очередь, получившего внушение из Пекина благодаря хлопотам там русского посольства, выслал для проводов каравана через ущелье целую сотню рабочих — мужчин и женщин. В тот же день вернулись посланцы из Синина и привезли с собой пекинскую посылку. В ней были письма, полученные в разное время посольством, и газета «Неделя» за весь минувший год. Ровно 14 месяцев, то есть от самого выхода из Зайсана, путешественники не имели никаких вестей с родины и не знали, что творится на свете. Можно представить, с какой радостью принялись они теперь за чтение и каким праздником был для них этот день!

Через Желтую реку караван переправился в два приема на большой барке, с помощью которой производилось сообщение между обоими берегами Хуанхэ. Переправившись, путешественники очутились в оазисе Гуйдуй (Гуйдэ). Эта местность была расположена в 65 верстах ниже Балекун-Гоми и образована двумя небольшими, впадающими справа в Хуанхэ, речками Муджикхэ и Дунхоцзян. Весь оазис состоял из небольшого областного города Гуйдуй и нескольких сот фанз, рассыпанных вверх по двум названным речкам, из которых бралась вода для орошения полей.

Пройдя от Гуйдуя верст сорок вверх по реке Муджикхэ, на нижнем течении которой были сплошь расположены пашни и фанзы оседлых хара-тангутов рода дунцзу, караван достиг лесных гор Муджик. Из этих гор китайцы и тангуты сплавляли в Гуй-дуй и дальше ниже по течению лес вниз по той же Муджик-хэ, быстрой и мелкой. Здесь путешественники нашли утешение в изобилии материала для своих научных исследований. Большее разнообразие растительности началось с переходом в альпийскую область гор Джахар.

«Бивуак наш теперь находился невдалеке от снеговых гор, среди альпийских лугов, покрытых пестрым ковром различных цветов, но проклятые непогоды сильно мешали экскурсиям. Дожди, падавшие очень часто и в лесной области гор, здесь шли решительно каждые сутки, нередко мешаясь со снегом; по временам поднимались даже метели, как бы в глубокую зиму; по ночам перепадали морозы (до −2°). Сырость стояла ужасная; холод принуждал нас надевать полушубки. Однако, несмотря на все это, многие десятки видов альпийских трав цвели совершенно по-летнему. Случалось, что ночью снег засыпал сплошь эти цветы и холод их замораживал, так что ранним утром альпийские луга похожи были на наши равнины при первопутье зимой. Но вот поднималось солнце — снег быстро растаивал, нагнутые и замороженные головки цветов, как, например, мака, астры, курослепника, буковицы и др., вновь выпрямлялись, оживали и к полудню красовались как ни в чем не бывало…»

Конечно, животная жизнь здесь была куда более богатой, чем в джунгарских пустынях и тибетских нагорьях. Исследователи много охотились, главным образом за голубыми чеканами. Эта великолепная птичка, с оперением, похожим на цвет голубого шелка, ростом с певчего дрозда, была открыта впервые британским орнитологом Дж. Гульдом в Гималаях, затем найдена французским миссионером Давидом в Западной Сычуани, а самим Пржевальским — в Восточном Наньшане и в горах верхней Хуанхэ. Теперь ему удалось добыть в коллекцию 25 драгоценных экземпляров. «Иногда даже жалко стрелять в милое, доверчивое создание. И всякий раз, убив голубого чекана, сначала несколько минут полюбуешься им, а потом уже спрячешь в свою сумку».

Это были чудесные дни. Иногда в пылу охоты исследователи поднимались до 13–14 тысяч футов, заходя в окутывавшие горы облака или даже поднимаясь над облачной пеленой.

«Во все стороны раскрывается далекий, необъятный горизонт, смотришь вдаль и не насмотришься вдоволь… Вокруг над самой головой с особенным дребезжащим шумом крыльев плавно пролетит громадный гриф, или ягнятник; невольно провожаешь глазами эту могучую птицу. То раздается громкий голос улара или прекрасное пенье непальской завирушки и красного вьюрка, сожителей голубого чеккана; с окрестных скал нередко валятся камни и с шумом летят далеко вниз в пропасти; то вдруг станет совершенно тихо, славно в горах нет ни одного живого существа… Но вот набежит облако и обдаст сыростью, или осыплет снежной крупой, или наконец разразится недолгим бураном… Однако непогода мало страшит горных птиц; иногда даже во время сильной метели слышится их пенье; впрочем, сам голубой чеккан поет довольно плохо».

Так они провели около трех недель, а заем вернулись в Гуйдуй, где их опять встретил посланник сининского амбаня с предложением идти, не заходя на Кукунор, прямо через Синин в Алашань. Вероятно, присутствие русских чересчур беспокоило подозрительного амбаня, поэтому он и старался так усердно поскорей их выпроводить. «Со своей стороны мы также не церемонились с назойливым правителем Синина и, не слушая его увещаний, отправлялись туда, куда нам было нужно. Так и теперь сининский посланец был отправлен обратно, сами же мы пошли на Кукунор».

Через Хуанхэ переправились так же: в