Пожар любви - Кэтрин Лэниган

Вытирая руки бумажной салфеткой, он спросил:

— Марси, в чем дело?

Она вскинула голову и уставилась на него зелеными глазами, полными слез.

— Я ухожу. То есть я уже забрала вещи. Сегодня утром, когда ты ушел на работу. Это заняло не много времени.

— И когда же ты собиралась сказать мне об этом?

— Сейчас. Я тебе говорю это… сейчас. — Голос ее прервался.

— Может быть, ты объяснишь мне?

— А что тут объяснять? — Марси с такой силой бросила вилку на стол, что, покосившись на посетителей за соседними столиками, неловко покраснела. — Ты меня не любишь, и, как бы я ни старалась, я не могу этого изменить.

— Марси. — Зейн попытался взять ее за руку, но она отдернула ее, как будто ее укусила змея. — Это не твоя вина…

На лице Марс и застыло выражение еле сдерживаемой злости.

— Знаю, что не моя. Это твоя вина. Вот сам и разбирайся. А не я!

Зейн взглянул на нее, и ему показалось, что она готова его убить.

Ему даже в голову не приходило, что Марси до такой степени привязалась к нему. Раньше он никогда над этим не задумывался. Вдвоем они весело проводили время, занимались любовью, ходили на футбол. Ей нравилось его общество. Марси казалась прекрасным партнером. И только теперь, глядя в ее глаза, до краев заполненные болью, Зейн понял, что он натворил. Он чувствовал себя виноватым в том, что сделал ее такой несчастной. Конечно, он никогда не лгал ей, но и всей правды тоже не говорил.

Эту правду он скрывал от себя самого. С того дня, когда Лили ушла от него, Зейн замкнулся, хотя до сих пор не отдавал себе в этом отчета. Глядя на Марси, он думал: неужели он обречен на одиночество из-за того, что не в состоянии полюбить никого, кроме Лили?

Несмотря на все старания, Марси не могла сдержать ярость.

— Думаешь, ты такой замечательный? Вовсе нет! Заниматься с тобой любовью — все равно что делать это для коммерческого телевидения. Много визгу, а толку чуть. А мне нужно хоть немножечко души, Зейн.

Он и сам знал это не хуже ее. Что ж, пусть выплеснет на него все свои разочарования. Зейн не хотел, чтобы Марси догадалась, насколько она права в своих обвинениях. Может быть, именно та непосредственность, с которой она их высказывала, вдруг так живо напомнила ему Лили. А может, дело было в том, что она выкладывала все как есть, без просьб, без хныканья. А может, он просто окончательно повзрослел. Зейн вдруг представил себе свою жизнь, и все, начиная с карьеры и кончая любовью, показалось ему полнейшей путаницей.

— Конечно, ты заслуживаешь лучшего, Марси.

— Да, черт побери, заслуживаю! И Сэм — как раз тот мужчина, который может мне это дать.

— Сэм? — Зейн удивленно раскрыл глаза.

Красивые губы Марси изогнулись в победоносной улыбке. От одного звука этого имени ее глаза потеплели.

— Да, Сэм.

— Твой фотограф?

— Что с тобой, Зейн? Неужели девушки никогда не бросали тебя ради других мужчин? Ты имеешь то, что заслужил, Зейн, что тебе давно уже следовало получить. С тобой я всегда чувствовала себя никчемной. Ненавижу это чувство! — Марси вскочила и, схватив свою сумку, повесила ее на плечо. — В следующий раз, когда тебе понравится девушка, не пренебрегай ею, как мной. Ну, мне пора. На той неделе мне поставят телефон, и я сообщу тебе номер — на случай, если я забыла у тебя что-нибудь из вещей.

— Хорошо, — кивнул Зейн.

— Пока, — бросила она.

— Пока, — ответил он.

Уходя, Марси не поцеловала его, не пожала ему руку и даже не оглянулась. Они расстались так же, как встретились: чужими людьми. И снова Зейн остался один.

В ту ночь он не мог заснуть. Лежал, глядя в потолок, и следил за лунными отсветами, проникавшими сквозь жалюзи. Накануне Зейн собирался поделиться с Марси хорошими новостями, рассказать, что ушел с прежней работы, открывает свое дело, хотел пересказать ей разговор с Фрэнком. Теперь он неожиданно вспомнил, что Марси совершенно не интересовалась антиквариатом и старинными ювелирными изделиями. Она любила современные вещи, вроде тех обоев в черно-сизую клетку, которые она купила для ванной, вертикальных жалюзи или хромированного потолочного вентилятора.

Он вдруг с удивлением подумал: как вообще они с Марси могли жить вместе? Она редко задавала вопросы о том, чего он хочет от жизни, о чем мечтает или о его прошлом. Редко интересовалась, о чем он думает, и сама почти никогда не высказывала сколько-нибудь глубоких суждений. Марси ни разу не спросила о новом клиенте, благодаря которому Зейн рассчитывал разбогатеть. Нельзя сказать, чтобы ее это не интересовало, просто с самого начала их знакомства она научилась не заглядывать за те стальные стены, которыми он отгородился от нее.

Зейн старался избегать любых душевных травм. Он замкнулся в себе и с головой погрузился в работу. Уходя от Суизингтонов, он уносил с собой список самых лучших клиентов. Уже сейчас у него имелось поручение от одного из них — отправиться на аукцион «Сотби», чтобы приобрести там бриллиантовый браслет. Однако Марси и слышать не хотела о его удачах, и Зейн видел причину в том, что они никогда не были по-настоящему близки.

— Ты получил то, что хотел, — произнес он вслух. Казалось, пустота засасывает его все глубже в длинный темный колодец, на самом дне которого сияли два лиловых озера. Глаза Лили. От одной мысли о ней у него перехватило дыхание.

— Господи! Неужели я никогда не смогу ее забыть?

Чтобы прогнать видение, Зейн попробовал сосредоточиться на чем-нибудь другом. На завтрашних встречах… на чем угодно, кроме нее.

Бесполезно. Даже уход Марси ничего не мог изменить. Лили будет преследовать его всю жизнь.

В 1990 году Колд Тэп слыл королем рэпа. Он обошел по популярности самых известных исполнителей этого жанра, выпустив свой самый спорный и знаменитый альбом с его главным хитом «Брось взгляд на них».

Всего в двадцать два он стал мульти-мультимиллионером, подписав в конце года контракт с «Эм-си-ай рекордс» на шестьдесят пять миллионов долларов, обскакав тем самым шестидесятимиллионный контракт Принса и оставив позади сорокамиллионный контракт «Зи-Зи Топ».

Мортон Эдчертон вырос в негритянском гетто в Манхэттене. Мать воспитывала его одна. Она изо всех сил старалась дать сыну образование, и ей удалось отдать его в католическую школу в Вест-Сайде. Но однажды, застав сына за курением марихуаны, она выгнала его из дома, и в семнадцать лет Мортон оказался на улице.

Он пел, танцевал и играл все подряд и везде, где удавалось. Обманом он пробивался на прослушивания, сочиняя длинные истории о своем несуществующем импресарио, который не успел отпечатать анкету или размножить фотографии. Но кое-что в нем все-таки было. Талант.