Пожар любви - Кэтрин Лэниган

— Если это так серьезно, возможно, тебе лучше посоветоваться со специалистом?

— О, милая. Не думаю, что можно рассказывать об этом чужому человеку. Вряд ли это будет правильно. — Арлетта видела, что Джун еле сдерживает нетерпение. — Вчера я обедала с Ральфом Нотсом. От него мне стало известно, какие слухи ходят про Лили. Он хотел узнать от меня, правда ли это. Он сказал… О Боже, Джун! Это просто ужасно! Я хочу сказать… Не могу поверить, но, если взглянуть на факты, получается, что это правда… — От стыда Арлетта опустила голову. Она сделала маленькую паузу, потом впилась глазами в Джун.

— Наркотики? Сейчас столько людей ими увлекается. Это не так страшно. Я знаю все реабилитационные центры.

Арлетта покачала головой:

— Он имел в виду, что Лили уже почти тридцать лет, а она не замужем.

— И что?

— Она даже не была помолвлена. Говорит, что слишком занята. Я пыталась познакомить ее с хорошими молодыми людьми, но она всегда отказывалась. Шарахалась от них как от чумы. Я хочу сказать…

Внезапно лицо Джун вытянулось от ужаса. Она поднесла руку ко рту.

— Боже, Арлетта! Неужели она лесбиянка?

В ответ Арлетта только кивнула.

— Именно об этом слышал Ральф. Не может быть… Неужели… — Схватив стакан с водой, Джун сделала большой глоток. — Арлетта, Лили, конечно, твоя дочь, но, честно говоря, неудивительно, что люди интересуются. На открытие нового «Паппас-ресторана» она пришла одна, на «бал зверей» — одна. Она часто ездит в эти… археологические экспедиции… и последнее время тоже сама по себе. — Джун накрыла руку Арлетты своей. — Мне очень жаль, дорогая, но я действительно считаю, что ты обязана повлиять на нее.

Не без труда Арлетте все же удалось выдавить из себя слезу.

— Ты ведь никому не скажешь, Джун?

Джун покачала головой и, глядя на нее с выражением самого искреннего участия, сказала:

— Не пророню ни слова.

Через двадцать четыре часа сенсация облетела весь Хьюстон. Лили так и не узнала бы, откуда дует ветер, поскольку никогда не интересовалась сплетнями, даже если они касались ее самой. Однако Фейт смотрела на вещи иначе.

— Ты должна что-то предпринять, Лили.

— Но что? Выйти за кого-нибудь замуж только ради того, чтобы укоротить им языки? Мне некогда. К тому же через пару недель все уляжется само собой.

— Неужели тебе даже не любопытно, кто заварил кашу?

— Какая разница?

— Это может отразиться на твоем бизнесе.

Выключив калькулятор и закрыв чековую книжку, Лили задумалась.

— Ладно. И кто же это, по-твоему?

Фейт приподняла бровь и наклонилась к ней с таинственным видом.

— Я проследила весь путь. Похоже, что твоя мать что-то шепнула Джун Фаррингтон.

— Она не могла! — инстинктивно возразила Лили, пытаясь переварить услышанное. На глазах у нее выступили слезы. — Господи, Фейт! Неужели моя собственная мать так меня ненавидит? Но почему? Что я ей сделала?

— Ты появилась на свет и стала между нею и Джей Кеем. Она перестала быть центром мироздания.

— И что ты предлагаешь?

— Сходи куда-нибудь, с кем-нибудь познакомься. Чаще бывай на людях. Веди себя так же, как она. Не замыкайся в своей скорлупе. Бей Арлетту ее же оружием.

— У меня нет на это времени!

— Если ты ничего не предпримешь, твое дело может пострадать. Что ты тогда станешь делать?

— Ты так считаешь?

Фейт широко улыбнулась.

— Можешь мне поверить.

По совету сестры Лили обошла все стоящие места в компании друзей Пола и друзей этих друзей. Фейт оказалась права. Через несколько недель появилась новая сплетня, заглушившая ту, которую пустила Арлетта. Досужие языки перестали перемалывать Лили Митчелл и ее мнимую гомосексуальность. Однако Лили этого не забыла. Она вернулась к работе, со страхом ожидая, что в самый неподходящий момент неприязнь матери может дать новые всходы.

1990 год.

Нью-Йорк

В первые годы после того, как Лили оставила его, Зейн еще писал ей и звал к себе. В те минуты, когда пустота становилась невыносимой, он звонил, умоляя ее приехать в Нью-Йорк, но Лили каждый раз отказывалась, считая, что это только лишняя травма. Их пути разошлись. Кроме того, она была очень занята разбором счетов, накопившихся за многие месяцы, и приходных ордеров, по которым до сих пор поступали деньги. Лили рассказывала ему о большой распродаже, проведенной ею в магазине, и о том, сколько времени она потратила на рассылку приглашений постоянным клиентам. Но в назначенный день пошел дождь и пришли лишь немногие. Понимая, что нужно расширять клиентуру, Лили затеяла еще одну распродажу и попыталась дать большое объявление в «Хьюстон кроникл», однако из-за того, что Джей Кей своевременно не оплатил счета от «Кроникл», они отказали. Тогда она пошла в «Хьюстон пост», где они никогда прежде не публиковались, и поместила большое объявление за полцены. На этот раз покупателей набрался целый магазин и Лили распродала почти половину из того, что у нее залежалось, Теперь она могла бы заплатить по счетам, но тогда у нее не осталось бы денег на новые закупки. Лили решила брать все подряд: антиквариат, фамильные драгоценности любого стиля, любой эпохи и происхождения. Уже через месяц объем продаж вырос на шестьдесят процентов.

Пренебрегая законами штата Техас, которые запрещали вести торговлю по воскресеньям, Лили увеличила время работы магазина, добавив вечер среды и послеобеденные часы воскресенья. Конечно, она не афишировала воскресные часы и никогда не оформляла продажу этим днем, но в понедельник она звонила каждому клиенту, отобравшему себе что-нибудь накануне, и завершала сделку. Прибыль резко пошла вверх.

Говорить с Лили, делить с ней ее победы и поражения — все это давало Зейну иллюзию ее присутствия, непосредственного общения. Он ждал ее звонков и никогда не забывал напомнить о своей любви. В ответ Лили признавалась, что тоже скучает без него.

В течение нескольких лет Зейн старался убедить свою мать приехать в Нью-Йорк на Рождество. В конце концов Ханна сдалась. Но в самую последнюю минуту изменила свое решение. Зейн, настроенный на то, что Рождество 1984 года мать ни в коем случае не должна встретить одна, приехал в Бандеру сам. Неожиданно появившись в Хьюстоне, он рассчитывал увидеть Лили, но секретарша из «Древностей» сообщила, что Лили уехала отдыхать в Косумель с матерью, Вики и Фейт. По словам секретарши, Лили так устала, что находилась на грани нервного срыва. Зейн не мог отделаться от чувства, что у него перед носом захлопнулась дверь, — ведь Лили ничего не говорила ему о предполагаемой поездке. Однако, вспомнив, что и сам не предупредил о своем приезде в Техас, он заставил себя извинить ее.