Проклятие Гийома Завоевателя - Виктор Васильевич Бушмин

де Шомона и его рыцарей, открыли огонь по преследовавшим его английским рыцарям, вынудив их спешно отступить. Некоторые еще целые части моста, до этого момента державшиеся буквально на честном слове, обвалились в реку. Многие рыцари и их кони попадали в реку, но смогли выбраться на другой берег, только четверо из них утонуло.

Де Шомон, весь в грязи с ног до головы, подъехал к королю Людовику. Он спешился и встал на колени, сняв шлем и понуро опустив голову:

– Сир! Мы сделали все, что могли!..

Людовик гневно спросил его:

– Кто дал вам право отвести рыцарей из боя? С каких это пор, мессир де Шомон, доблестные французские рыцари отступают перед врагом?!..

– Сир! Повелитель мой! Мессир де Леви прогнал меня, чтобы я и мои воины не попали в плен к врагу и могли защитить Вексен и север Франции от нормандцев!..

Лицо Людовика, до этого момента гневно пылавшее, смягчилось:

– Годфруа?! Он рискнул собой, чтобы спасти всех! Я выкуплю его за любую сумму!..

Людовик закрыл лицо латными рукавицами. Потом, собрав свою волю в кулак, крикнул:

– Де Нанси! Арбалетчиков на берег! Постоянный огонь по врагу! Не давайте ему подойти к реке! Шомон! Защищайте переправу! – Король обернулся к командирам. – Остальным частям направляться в лагерь! Благо, что он еще цел и ждет нас! Сражение окончилось!..

Командиры поскакали к своим отрядам, войско огромной толпой направилось в лагерь для отдыха.

Людовик еще раз обернулся и с тоской в глазах посмотрел на другой берег Эпты, где все еще продолжали биться окруженные рыцари де Леви. Король до крови прикусил губу, кровь потекла маленькой теплой струйкой по его подбородку, капала на сюркот, нанося кровавые звездочки на золотые лилии. Погибал, окруженный со всех сторон, отряд графства Дрё.

Король видел знамя сенешаля, его самого в ярко-желтом сюркоте, залитом кровью. Его рыцари и его самый верный, нет, наивернейший, слуга сейчас сражался за него, для его спасения, для спасения всей армии, для спасения чести Франции. И все это произошло из-за горстки неорганизованных, тщеславных рыцарей графа де Невера и сеньоров Бургундии, раньше времени решивших, что битва выиграна, что можно спокойно грабить и брать в плен! Теперь убивали и брали в плен его рыцарей, его самых надежных и верных друзей! Из-за кучки уродов король лишился победы.

Оставалась еще надежда на помощь отрядов графов де Руси и де Бомона, удерживающих ворота замка и не выпускавших отряды короля Генриха из него. Но теперь и они, теснимые с двух сторон, в спешке откатывались в глубь леса, идя на соединение с основными силами графа Роберта Фландрского.

Людовик пришпорил коня и поскакал в лагерь. Его свита чуть отстала и не могла видеть, как плакал от досады их король, как большие слезы пробивали борозды на его посеревшем от пыли лице. Слава Богу, что они не видели всего этого! Людовик собрал все свои силы в кулак. Когда лошадь вынесла его к палатке, он успел уже вытереть слезы. Король спрыгнул с коня и быстро вошел в палатку.

Удивительный исход боя.

Король сел, не раздеваясь, на постель. Подперев голову руками, Людовик сидел и повторял только одно и тоже:

– Я выкуплю его за любую сумму. Я выкуплю его за любую сумму…

Вошедших оруженосцев король гневно прогнал, накричав на них:

– Пошли вон! Оставьте меня!..

Людовик боялся только одного – смерти Годфруа!

– Этот рыжий может предпочесть смерть плену… – со стоном выдавил Людовик из себя.

В это время, в палатку вошел грустный де Нанси в сопровождении многих командиров:

– Сир! Рыцари сенешаля де Леви сдались… – промолвил он, опустив голову. – Они были окружены, их загнали в болото. Сенешаль де Леви…

Король поднял голову и перебил его, не дав договорить:

– Что с Годфруа?

– Сир. Сенешаль…

– Не тяни, Мишель, говори.

– Годфруа жив! Судя по всему, это он приказал своим рыцарям прекратить сопротивление. Видимо, он сильно опасался за их жизнь, сир…

Король поднял голову к небу:

– Спасибо тебе, Господи! Спасибо тебе!

В это же время к де Нанси подбежал его оруженосец, довольный и сияющий вид которого говорил о чем-то хорошем, и прошептал что-то на ухо коннетаблю. Глаза де Нанси округлились от изумления, он засмеялся и сказал королю:

– Сир! Обстановка сильно изменилась за последнее время…

Король удивился:

– Что?! Англичане перешли на наш берег?

– Нет, сир! Какой-то отряд французских рыцарей, судя по всему, из отряда графа Робера, атаковал англичан, окруживших сенешаля де Леви и его горстку рыцарей.

Людовик поднял глаза к небу и перекрестился:

– Спасибо тебе, господи, что не оставил меня в трудную минуту! Чей флаг, случаем не рассмотрели?

Коннетабль взглянул на оруженосца – тот пожал плечами, показывая, что не знает, после чего ответил:

– Пока не установлено, сир! Дымы от горящего лагеря англичан застилают поле.

– Ну, и ладно. Потом разберемся! – Ответил король и попросил войти к себе всех командиров отрядов. Когда все приглашенные сеньоры собрались, Людовик встал, расправил плечи и, грозно взглянув на командиров, сказал:

– Мессиры! Сегодня, из-за халатности и непослушания рыцарей Его светлости графа Гильома де Невера мы умудрились проиграть уже выигранную битву! Вместо того чтобы пленить обложенного со всех сторон, словно волка, нашего милого кузена Генриха, мы сами чуть было не попали в плен! Мало того, один из моих храбрейших рыцарей, сенешаль Годфруа де Леви, спасая армию и всех нас от позора, попал в плен к Генриху!..

Сеньоры стояли перед королем, понуро опустив головы. Только один из них, молодой граф Тибо де Блуа стоял, словно все происходившее никак не касалось его. Король Людовик, покраснев от раздражения, сказал в его адрес:

– Тибо! Прошу тебя объяснить всем присутствующим здесь сеньорам, почему твои рыцари вели себя так пассивно? Они что, разучились воевать?! Почему, сначала ты создал неразбериху на мосту и притормозил всех, а потом, при первой же угрозе, ты вывел все свои отряды на другой берег?! Или тебе стало жаль своего дядю, короля Англии?! Почему твои рыцари не бросились на отряды Мортимера, Йорка и Лестера?! Почему не оказали помощь де Шомону, де Леви, рыцарям графа де Вермандуа? Почему, Тибо?!!!

Все присутствовавшие в палатке сеньоры посмотрели на графа де Блуа. Тибо, сразу же растерявшись, покраснел и толком ничего не смог произнести в свое оправдание:

– Сир! Я было…

Но больше он ничего не сказал. Людовик произнес:

– Тибо! Покинь мою палатку и лагерь королевских войск. Я отнимаю свою руку от тебя!..

Тибо де Блуа, услышав такие слова, гордо поднял голову и