Извращённое чувство - Эмили Макинтайер

его рука судорожно сжимает металлический прут, который он держал в руках с тех пор, как вошел сюда.

— Ты не сможешь спасти их, принцесса, — выдавливает Эйдан. Он кряхтит, на мгновение замирает и прижимает меня к себе, наклоняется к полу и хватает что-то, прежде чем вытащить меня наружу.

В воздухе раздается выстрел, и я прижимаюсь к Эйдану, горе разливается по моим венам и охлаждает кровь, пока все не покрывается льдом, и я не немею.

Мой отец мёртв.

Рия близка к смерти.

Джулиан мёртв.

Эйдан сажает меня в машину, и я икаю от боли, тупо глядя перед собой, пока он это делает. Мое внимание привлекает серебристая вспышка, и если бы я еще могла что-то чувствовать, возможно, мне было бы небезразлично, что, несмотря на все это, Эйдан каким-то образом заполучил лампу. Но вместо этого я просто чувствую оцепенение.

* * *

Мы находимся в небольшом домике на окраине Бадура, и последние несколько часов Эйдан пытается заставить меня поесть.

— Принцесса, тебе нужно поесть, — говорит он.

По моей щеке скатывается слеза, и я отворачиваюсь от куска пиццы, который он держит, и смотрю в сторону.

— Я не могу, — шепчу я.

Он вздыхает, проводит рукой по волосам и бросает пиццу на столик рядом с кроватью.

— Всё будет хорошо. Теперь мы вместе, и у нас есть лампа. Всё будет нормально.

В моей груди словно образовалась чёрная дыра, которая с каждым вдохом становится всё больше, поглощая всё на своём пути и оставляя после себя пустоту, стирающую все острые грани.

— Конечно, — шепчу я, тупо уставившись в стену.

Джулиан любил меня. А теперь он мёртв.

И Рия…

Как я до такого докатилась?

Всё, чему я научилась за последние несколько месяцев, всё равно заканчивается тем, что я теряю всё, что по-настоящему важно, так в чем, блять, тогда смысл?

Эйдан встаёт, диван скрипит, когда он двигается, и он подходит, чтобы взять свой телефон со стола в углу. Лампа стоит в футляре рядом с ним, словно это просто ещё один предмет мебели.

— Принцесса.

Я игнорирую его.

— Принцесса, — повторяет он. — Посмотри на меня.

Я не смотрю. Не могу. Вид Эйдана напоминает мне обо всём, что я потеряла, и от этого мне становится дурно. Меня тошнит от него.

Он вздыхает, приближается и целует меня в макушку.

— Мне нужно сделать пару звонков. Я скоро вернусь.

Дверь за ним закрывается, и я остаюсь в тишине. Через некоторое время до меня доносится звук его разговоров по телефону.

Кому, твою мать, он может звонить в такой момент? Неужели ему всё равно, что Рия только умерла? Мы пережили ужасную трагедию, а он продолжает заниматься своими делами и звонить.

Впервые с тех пор, как я здесь, что-то прорывается сквозь пелену, окутавшую меня, и я чувствую гнев.

Я вскакиваю с кровати, подхожу к двери, распахиваю её и выхожу на улицу, чтобы найти его, чтобы высказать ему всё, что думаю, потому что очевидно, что он уже не тот мальчик, с которым я росла и которого любила.

Я не вижу Эйдана, но когда я делаю шаг вперёд, из-за угла доносится его голос.

— Да. Она сломлена, мама. Я не могу заставить её согласиться на что-либо прямо сейчас.

У меня перехватывает дыхание. Он говорит обо мне?

— Да, всё прошло по плану. Дэррин и Иэн справились. Это было грязно, но… Я знаю, что это опасно, мам, но я же сказал тебе, что всё в порядке. Нам больше не нужны Дэррин или Иэн, и уж точно не нужны «Sultans». У меня есть эта лампа, и, уверяю тебя, она того стоит. Дай мне только уладить здесь все дела, и я заберу тебя.

Его слова ударяют меня в грудь, и я, спотыкаясь, отступаю на несколько шагов, мои внутренности скручиваются и увядают, как опавшие с ветвей листья.

Нам больше не нужны «Sultans».

Врываясь обратно в коттедж, с бьющимся где-то в горле сердцем и скручивающимся в узел желудком, я пытаюсь схватить лампу, не желая, чтобы кто-то еще использовал меня в своих интересах.

Возможно, я потеряла всё, но я не позволю ему отнять у меня и это.

И пошел он нахуй за то, что держал меня за дурочку. Все эти годы? Боже, мысль о том, какой я, должно быть, была доверчивой, пронзает мой желудок, вызывая тошноту.

Добравшись до крайнего столика, я спотыкаюсь и хватаюсь за серебряный футляр, металл шершаво касается моих пальцев, а затем ныряю в карман сумки Эйдана в поисках чего-нибудь. Денег или чего-нибудь ещё, что поможет мне выбраться отсюда и оказаться достаточно далеко в безопасности.

Мои пальцы касаются холодного металла, и сердце замирает, когда я обхватываю предмет рукой и достаю из его сумки.

Пистолет.

О мой Бог. Кто он?

— Принцесса.

Его голос выводит меня из оцепенения, и я оборачиваюсь, видя, что он стоит в дверях, его широко раскрытые глаза переходят с пистолета в одной моей руке на лампу в другой. Он медленно заходит, держа руки перед собой, закрывает дверь и направляется ко мне.

— Что ты делаешь? — спрашивает он.

Моя рука сильно дрожит, когда я поднимаю дуло и направляю его на него, слезы застилают мне глаза.

— Было ли что-то из наших отношений реальным, Эйдан?

Он наклоняет голову, осознавая, что я услышала его разговор.

— Давай просто остановимся на секунду.

— Ответь мне! — кричу я, мои внутренности выворачиваются наизнанку, пока от них ничего не остаётся.

Он сглатывает, медленно кладёт телефон на стол.

— Ты должна понять, Яс… моя мама и я, мы прожили свою жизнь ни с чем.

Мои ноздри раздуваются от жжения, нарастающего в глазах, потому что осознание того, что мужчина, которого, как я думала, я любила большую часть своей жизни, просто использовал меня, чтобы заполучить мое состояние, — это глазурь на этом гребанном торте.

Мой отец был прав, когда советовал мне быть осторожной.

— Значит, всё это время между нами было только что? Ты использовал меня, чтобы заполучить моё состояние?

Он облизывает губы и придвигается ближе.

— Ты мне небезразлична.

И на этом с меня хватит.

Угождать людям и жить для других. Мне больше нет дела ни до чего, кроме горя, которое раздирает мою душу на части, пока она не увядает и не превращается в неузнаваемый комок обугленных останков.

— Опусти оружие, принцесса, — мягко говорит Эйдан, подходя ко мне, пока дуло не упирается ему в грудь. Он нежно проводит своими руками по моим. Но затем они напрягаются, и он сгибает