Успех или борода - Пенни Рид

– Да.

– Но ты ни разу ничего не сказала.

– Знаю. Нужно было сказать, прости.

– Да, надо было озвучить. Если тебя мучила досада, ты должна была мне сказать.

– Как же ты мог не знать? – требовательно спросила Сиенна. Это прозвучало громко и раздраженно. – Неужели ты правда думал, что я обрадуюсь отсутствию физической близости?

– Значит, ты меня наказываешь за то, что я не всеведущ? Думаешь, мне самому не было досадно? – повысил голос и я.

– Я тебя не наказываю. – Она взяла мою руку в свои и сжала, отчего до самого плеча пробежали знакомые волшебные искры ощущения, что я любим, и страстного желания. Но сейчас к ним примешивались замешательство и обида.

– Тогда что ты делаешь? – проскрежетал я сквозь зубы, потому что не хотел орать на Сиенну.

– Пытаюсь завести об этом разговор, пока не струсила, потому что я уже несколько недель хочу с тобой поговорить, но боюсь.

Я заморгал от нового признания. Основная часть яростной обиды переплавилась в волнение – даже во рту пересохло. Сиенна снова удивила меня.

Я поперхнулся:

– Ты меня боишься?!

– Нет-нет, я неправильно выразилась. – Сиенна шумно выдохнула, будто недовольная собой, и добавила: – Обещаю, если ты потом не расхочешь пробовать мою папайю, я с радостью разденусь догола и сяду тебе на лицо. Но сперва мы должны поговорить.

– Тогда говори. Расскажи мне все, и не нужно меня бояться, – мое требование прозвучало как мольба, потому что при мысли о том, что Сиенна меня боится, точно острые стеклянные осколки впились глубоко под ложечку.

– Хорошо, – кивнула Сиенна. Со всхлипом втянув побольше воздуха, она торопливо заговорила: – Я хочу иметь возможность показать тебе, как я тебя хочу, не беспокоясь при этом, кто нас подслушает или подсмотрит. Я не предлагаю стать эксгибиционистами, но не могу терпеть неделями, пока ты организуешь полное уединение. Мне не нравится чувство, будто я тебя к чему-то вынуждаю, поэтому до начала любых новых прикосновений я должна признаться: я постоянно хочу тебя, но не желаю потерять. Можно сказать, я боюсь тебя потерять.

– Ты… – Я мысленно перебирал ее слова, отыскивая в них мало-мальски толковые мысли. – Ты хочешь больше и чаще, и приватность тебя не волнует?

– Волнует, но не настолько, чтобы мы ничего не делали, а то вдруг кто-нибудь услышит. И я не хочу тебя потерять.

На это я только головой покрутил, но вовремя вспомнил, что Сиенна в темноте не видит.

– Жаль, что мы ведем этот разговор в темноте, – пробурчал я, забираясь в кузов. Я расплел наши пальцы, нашел горячий шоколад Сиенны и выплеснул его в траву.

– Я знаю за собой такую черту, как напористость, – объяснила она. – Меня переполняют чувства к тебе, и я становлюсь неуклюжей. Когда я ничего не могу с собой поделать, мне становится грустно. Все, что со мной происходит, для меня внове. Я не знаю, как правильно поступить. При этом я понимаю, что жизнь селебрити – сплошная головная боль и сама по себе проблема. Я не хотела и не хочу тебя отпугнуть…

– Ты меня никогда не отпугнешь, – решительно прошептал я, укладывая Сиенну на спальные мешки. Я сжал ее запястья и развел руки в стороны, улегшись сверху. Я пристроил колено между ее ног, но не надавил ни грамма. – Меня не смущает, что ты знаменитость. Я знаю, что мне придется тобой делиться, и я с этим постепенно примирюсь. Я хочу быть тем, кто делает тебя сильнее, а не тем, из-за кого тебе приходится волноваться. Не беспокойся обо мне.

– Не могу, это сильнее меня.

– Ты должна мне доверять. Я же поверил тебе, когда ты сказала, что между нами не курортный романчик. Никакая головная боль с селебрити и никакая твоя откровенность меня не напугает.

Как она вообще могла так подумать?!

Сиенна глубоко вздохнула – ее груди прижались к моей груди на мимолетнейшую долю секунды.

– Я не стану просить тебя нарушить клятву.

– Я это ценю, но ты должна знать…

– Но я стану делать такие вещи, которые существенно затруднят тебе соблюдение обета. А нарочно или нечаянно я буду это делать, не скажу.

Я улыбнулся. Несмотря на несомненное волнение, последнее заявление Сиенны прозвучало почти угрозой.

Сексуальной и заманчивой угрозой.

Я нагнулся и легонько поцеловал ее в губы.

– Я с нетерпением ожидаю всего, что ты, возможно, будешь делать нарочно. Спасибо, что предупредила. А теперь ты должна мне пообещать, что не будешь бояться высказывать начистоту что угодно.

– Обещаю, – поклялась Сиенна, облегченно выдыхая, и я почувствовал, как напряжение оставляет ее тело.

Я по-прежнему держал ее запястья и снова поцеловал ее, всосав нижнюю губку. Мне очень нравился ее вкус – сладость и солнечный свет.

– Хорошо, – сказал я, сел на пятки и сгреб подушки, лежавшие у левого борта. – Тогда давай собираться.

– Гм-м… А что, мы уезжаем?

– Да. Сворачивать мешки не нужно. – Я встал и спрыгнул на землю, снова направившись к дверце водителя. – Можем просто затолкать их назад.

Сиенна схватилась за поручень по краю борта и подтянулась ко мне поближе, привстав на колени:

– Значит, ты уже не хочешь моей папайи?

Это прозвучало недоуменно и расстроенно.

Я усмехнулся:

– Ну, нет, я еще как хочу твою папайю. И хочу, чтобы ты, как обещала, села мне на лицо, пока я не спеша буду наслаждаться твоей папайей.

– Тогда почему мы уезжаем?

– Потому что твоя кровать в доме Хэнка удобнее спальных мешков. А раз уж мне придется приучать окрестных жителей к твоим крикам экстаза, – я пожал плечами, не в силах сдержать ухмылку, – тогда нам лучше начать прямо сейчас.

До озера мы добрались в рекордно короткое время, и я получил-таки свою папайю перед сном.

А потом остался на ночь и спал в объятиях Сиенны.

А потом я снова получил мою папайю перед завтраком.

Лучшая в мире папайя!

Но дело было не только