Шолохов. Незаконный - Захар Прилепин

оповестить всех интересующихся и о своём проживании в семье повстанцев Дроздовых, и о многочисленных фактах перемещения в составе повстанческих соединений, и о белом генералитете, принимаемом шолоховской семьёй в родовом доме в Вёшенской, и много ещё о чём.

«Правда ли, что сцена убийства Ивана Алексеевича Котлярова списана со сцены убийства Ивана Алексеевича Сердинова?» – «Да, Сердинов работал на мельнице моего отца, а убила его Мария Дроздова, жена одного из братьев Дроздовых, у которых мы жили дома». – «Сама? Как в романе Дарья убила Котлярова?» – «Да, как в романе, сама». – «Какие у вас отношения были с Марией Дроздовой?» – «Дружеские».

И так далее, даже не на десятки, а на сотни пунктов.

Тут уж никто бы в авторстве не усомнился, конечно. Но с тем же успехом можно было б явку с повинной написать.

* * *

Другой слух был: Шолохову досталась чужая рукопись.

И здесь уж у кого на сколько хватало фантазии.

Почему-то многим показалась правдоподобной история про подобранную полевую офицерскую сумку убитого белогвардейца. Что-то в этом было от приключенческих романов. Даром что в офицерскую сумку, даже если вогнать в неё пять мелко исписанных блокнотов, и половина первого тома не убралась бы.

Известно воспоминание Ильи Ильфа, как они с Евгением Петровым везли в редакцию на санках (огромная кипа бумаг!) рукопись романа «12 стульев». Роман был написан в 1927-м за год. Петрову, между прочим, было всего 25 лет. В этом возрасте он стал соавтором мирового бестселлера, лучше которого они с Ильфом уже ничего не напишут. «12 стульев» – это примерно один том «Тихого Дона». Для трёх томов понадобилась бы не офицерская сумка, а подвода, которую желательно было угнать вместе с лошадью.

Увы, известно, где этот дикий слух зародился, – литературное объединение «Кузница». Создано оно было в 1920 году и претендовало на ведущую роль и в развитии пролетарской культуры, и в литературной политике как таковой. В том же году «Кузница» организовала I Всероссийский съезд пролетарских писателей и там учредила Всероссийскую ассоциацию пролетарских писателей (ВАПП), в управлении которой лидеры «Кузницы» заняли ряд ключевых позиций. В 1921 году ВАПП была утверждена Наркоматом просвещения как головная литературная организация.

«Кузница» вела себя дерзко не только по отношению к литературным врагам в лице футуристов или имажинистов, но и дерзила партии: например, резко выступая против НЭПа. Но период ее доминирования оказался недолог. У «кузнецов» начались расколы, конфликты с другими претендовавшими на власть литературными группами – в том числе с группой «Октябрь», создавшей одноимённый журнал. «Октябрь» в отличие от «Кузницы» настаивал на безоговорочной поддержке партийной линии и на определённом этапе оказался сильней.

В 1928 году ВАПП была переименована в РАПП – Российскую ассоциацию пролетарских писателей. Генсеком РАПП стал один из покровителей Шолохова Леопольд Авербах. «Кузница» в бесконечных литературных склоках к этому времени сдала позиции, но всё ещё пыталась сопротивляться, помня о том, что в своё время верховенствовала в литературе. «Кузницей» была предпринята попытка создать массовую организацию, способную конкурировать с РАПП, и в 1929 году это противостояние достигло пика.

Шолохов для литераторов «Кузницы» был не просто частный литературный конкурент. Он являлся теперь определяющей фигурой в рядах основных их литературно-политических противников: журнала «Октябрь», РАППа, группы Авербаха. Его привечали партийные деятели. Когда члену ЦИК СССР, наркому внешней и внутренней торговли СССР Анастасу Микояну сообщили, что Шолохов, возможно, бывший белый офицер, тот ответил: «Даже если это оказалось бы правдой, за “Тихий Дон” мы бы ему всё простили!» «Мы» – то есть партия.

Поимённо известно, кто из литераторов стоял за распространением слухов. Шолохов в письме жене их перечислил: Феоктист Березовский (1877 г.р.), Фёдор Гладков (1883 г.р.) Георгий Никифоров (1884 г.р.) и, судя по всему, Сергей Малашкин (1888 г.р.), но не Александр Малышкин, как предполагают ряд литературоведов. Шолохов писал о них: «Людишки с сволочной душонкой сеют эти слухи и даже имеют наглость выступать публично с заявлениями подобного рода. Об этом только и разговору везде и всюду. Я крепко и с грустью разочаровываюсь в людях…»

Все они являлись писателями старшего поколения, и каждый, так или иначе был озадачен, что их с лёту обошёл какой-то юноша.

Активнее всех проявил себя Березовский. Родившийся в Омске, он был одним из старейших советских писателей: трёх императоров пережил и одного вождя. Жизнь Феоктисту Алексеевичу выпала непростая: горевал, голодал, с шести лет работал на спичечной фабрике, а с семи – здесь внимание! – в батраках у богатых казаков. В школе урывками отучился четыре класса. Публиковаться начал в 1900 году. Член РСДРП с 1904 года. В 1906-м за участие в революционной борьбе сел на два года. В Гражданскую снова сидел. После разгрома Колчака понемногу пошёл вверх: замгубпродкомиссара в Омске, председатель Новониколаевского уисполкома, председатель Енисейского губисполкома, редактор газет «Красноярский рабочий» и «Советская Сибирь». В 1924 году переехал в Москву и занимался с тех пор только литературой.

В известном смысле, они стартовали с Шолоховым в Москве одновременно: в 1924-м, напомним, у Шолохова был опубликован первый рассказ «Родинка». Более того, Березовский, работая в издательстве «Новая Москва» готовил к публикации два шолоховских рассказа – «Двухмужняя» и «Коловерть», – выступая их редактором. Компетенций для редакторской работы у него вполне хватало, а вот писатель он был плохой.

Зато Феоктист Алексеевич был настоящим партийцем. О большевиках писал так: «Знали они, что в борьбе двух миров нельзя думать о своём, о личном. Кто-нибудь должен умереть. Чёрное крыло смерти повисло над нашим поколением. Их дело – борьба и смерть сегодня во имя жизни и счастья в прекрасном завтра».

К 1929 году Березовский был автором начатых, но неоконченных романов «В степных просторах» (публиковался, что важно, в журнале «Октябрь» в 1926 году) и «Бабьи тропы» (1929). Самым известным его сочинением была повесть «Мать» (1925, выдержала несколько изданий – правда, стоит оговориться, что первое выходило тиражом в девять тысяч экземпляров, а последующие – по пять) – про бабу Степаниду, жену рабочего-подпольщика, подорвавшую склад белогвардейских боеприпасов и погибшую.

Евгения Левицкая узнала о распространившихся слухах одной из первых и была обескуражена. Бросилась искать: откуда слухи исходят, где источник. У одного спросила: «А тебе кто сказал?» – ответил: а вот тот-то, – у другого: «А тебе кто?» – и вскоре дошла до исходной инстанции: Феоктист Березовский.

У них случился короткий разговор.

– Феоктист Алексеевич, как же так, зачем вы это говорите, с чего вы взяли?

– Что?

– Что Шолохов украл чужую рукопись?

Феоктист Алексеевич в ответ: я старый писатель, тридцать лет в литературе, а такого романа написать не могу. Что-то здесь нечисто.

– Что именно?

– Шолохов пишет с грамматическими ошибками, – говорит. – Сам видел, когда правил его рассказы. Человек, который пишет с грамматическими ошибками, – «Тихий Дон» не сочинит.

Левицкая всплеснула руками: и это всё? Березовский нахмурился: а разве неубедительно?

Нет,