Срок - Луиза Эрдрич

что она потомок женщины на фотографии, которая, вероятно, была смешанной крови, каким-то образом пережила мучительные тяготы войны. Она имела в виду Дакотскую войну и ее последствия. Потом, конечно, она стала вроде бы как метиской. Наконец она перестала бродить вокруг да около и оставила свою личность расплывчатой.

– Верно.

– И я уже говорила вам, что Флора украла книгу, написанную о женщине, которая…

Я подняла руку, чтобы помешать Асеме произнести ее имя, но было слишком поздно.

– Имя женщины, имя белой женщины, было…

Я зажала уши руками, но Асема этого не заметила. Пен, однако, обратила внимание, склонила набок оплетенную косами голову и, нахмурившись, пристально посмотрела на меня.

– Когда Флора прочитала ее имя, она поняла, что происходит не от метиски, а от белой женщины. Возможно, сначала она надеялась, что женщина на фотографии – на самом деле Маанаме или Женевьева Мулен. Думаю, она полагала, что эта женщина была ее предком. Но на портрете была изображена белая женщина, которая содержала и контролировала Женевьеву. Эта женщина была известна тем, что держала других женщин взаперти в их спальнях. Эта женщина управляла тем, что называлось «домом коммерческой любви». Она сдавала тела этих женщин в аренду и, как впоследствии выяснилось, скрывала или, возможно, совершила сама несколько убийств. Она была известна как Полуночный Мясник. Она была женщиной, которая оставила свой знак на теле Женевьевы и жестоко обращалась с ней. Ее имя было приведено в книге с описанием ее деяний. Флора прочитала это имя. Оно совпало с именем на оборотной стороне фотографии. В этот момент все нутро Флоры перевернулось и встало с ног на голову. Все, что она сочинила о себе, превратилось в полную противоположность. И не забывай, что Флора была набожной католичкой. Обнаружить, что она взяла для себя точкой отсчета женщину с жестокими аппетитами, которая мучила беспомощных девушек, было невыносимо.

Я снова подняла руку. То, что говорила Асема, так сильно меня разволновало, что мне хотелось выпрыгнуть из самой себя. Возможно, крайний дискомфорт, который я испытывала, был нормальной реакцией. Но мне нужно было изменить тему разговора, чтобы она не назвала имя. Поэтому я заговорила о другом:

– Эй, вы двое! Случилось еще кое-что, о чем я вам не рассказывала. Это произошло пару недель назад, когда я в последний раз была на работе. Я оставалась одна. И на этот раз…

Я не могла подобрать слова, чтобы как следует сформулировать мысль. Поэтому я попробовала еще раз:

– Флора пыталась… она пыталась…

Я отвернулась. Я была измотана. Мое сердце трепетало и стучало в груди.

– Что она пыталась сделать? – спросила Пенстемон.

В спешке я выпалила:

– Она пыталась расстегнуть мое тело, словно костюм на молнии, и втиснуться в меня.

Асема скрестила на груди руки и застыла в сосредоточенном молчании. Пенстемон медленно встала и с тревогой посмотрела на меня сверху вниз. Она была одета во все черное, от шейного платка до носков, вся в черном, в призрачно-черном. В какой-то момент она снова села и пробормотала:

– В этом есть смысл.

– Какой в этом может быть смысл?

Пенстемон откинула назад вдовий шарф.

– Ты в трауре? Почему бы тебе не носить что-нибудь цветное, черт побери? – спросила я.

– Ах, это. – Она посмотрела на свою одежду. – Я всегда так одеваюсь, Туки. И если уж речь зашла о… Просто посмотри на себя.

– Ты слишком молода, чтобы выглядеть так мрачно, – сказала я, но замечание Пенстемон попало в цель, потому что я тоже была одета в черное.

– Флора зациклилась на том, чтобы быть индианкой, – продолжила Пенстемон. – Она хотела стать такой, как ты. Она хотела существовать внутри коренной американки. Но ей требовалось тело определенного вида, большое и крепкое. Она так сильно хотела быть индианкой, что потратила всю свою жизнь, пытаясь воссоздать себя как новую личность. Но на каком-то уровне она понимала, что все это не настоящее. Отсюда и ее отчаяние.

– Это понятно, – пробормотала я. – Но вот чего я не могу взять в толк: если она не смогла вышвырнуть меня из моего тела, почему она не попробовала проделать подобное с телом твоим или Асемы.

– На то есть причина, – ответила Пен. – И я думаю… только не пойми меня превратно. Я думаю, может быть, ты просто более «пористая».

Я посмотрела на свои руки. Сильные от отжиманий в стиле морпехов. Я покрутила руками. Я казалась такой цельной, но в жизни я была много раз на грани растворения. Так близко к этому, что некогда взяла словарь и выписала значения этого слова.

растворяться 1) Раскрываться, распахиваться. 2) страд. к гл. растворять. 3) Химия. а. Образовывать в соединении с жидкостью однородную жидкую смесь, раствор. б. Смешиваясь с каким-либо веществом, образовывать с ним однородную смесь. 4) Ботаника. Становиться жидким при вызревании, как происходит с грибами определенных видов.

Я выписала это слово, потому что оно применимо к тому состоянию, в которое я переходила, когда время от времени становилась жидкой, «как происходит с грибами определенных видов». Я рассказала об этом Пенстемон и признала: в ее словах что-то есть. Пен вздохнула, улыбнулась мне с облегчением и продолжила говорить:

– Флора знала, что рано или поздно наступит расплата, что кто-то, возможно, Катери, поймет, что она собрала воедино элементы жизней других людей, чтобы подделать собственную. Дело в том, что большинству из нас, коренных жителей, действительно приходится сознательно объединять свою личность с чужими. Мы пережили столетия, когда нас стирали с лица земли и приговаривали жить в замещенной культуре. Так что даже тот, кто воспитан строго в индейских традициях, склоняется к взглядам белых.

– Конечно, – подхватила Асема, – реальности белых очень сильны. И большинству из нас приходится выбирать между семейными ценностями и племенными традициями, чтобы найти себя. Флора знала, что мы боролись, она знала, что мы иногда были нерешительными, но она знала, что мы искали собственное чувство принадлежности. Она знала: некоторым из нас каждый день приходится делать мучительный выбор, чтобы держаться, говорить на родном языке, танцевать, отдавать дань духам.

То, что она сказала, сильно задело меня. Она только что описала все, чем занимался Поллукс. Он действительно принимал непростые решения каждый день, когда просыпался, сжигал можжевельник и душистую траву, делал подношения духам и уходил, чтобы вселенная работала как часы.

– Извините, – произнесла я. – Мне надо отправить срочное сообщение.

Я подошла к дереву и притворилась, что смотрю на свой телефон. Потом закрыла глаза, сосредоточила мысли и послала их Поллуксу. «Просто живи, просто живи, и я буду рядом с тобой.