Кампанелла - Альфред Штекли

Враги кричат на все лады, что проповедь общности имущества есть страшнейшая ересь. Еще на Констанцском соборе был осужден как еретик и сожжен Ян Гус, отрицавший частную собственность. Старые уловки! «Невежды, — пишет Кампанелла, — тотчас же объявляют еретиками тех, кого они не могут победить с помощью доводов разума». Идею жизни общиной они называют ересью. Ересью?! Кампанелла берет на себя смелость и во всеоружии аргументов упорно доказывает, что, напротив, еретиками являются те, кто осуждает жизнь общиной!

Работая над трактатом «О наилучшем государстве», Кампанелла все время находился в приподнятом, воинственном настроении. Он радовался, что, даже сидя за решеткой, он в силах сокрушать врагов железной логикой своих аргументов.

Его все время держали в одиночке. В тюрьму периодически присылались приказы не ослаблять строгости по отношению к Кампанелле. Но время делало свое дело. Постепенно и здесь Томмазо сумел расположить к себе некоторых надзирателей, а когда подходил к концу второй год его пребывания в Кастель делль Ово, даже сам кастелян, Педро Галарди, смотрел сквозь пальцы на нарушения режима. Он без лишней огласки разрешил свидания, и Кампанеллу стали навещать друзья.

Слава о Кампанелле разнеслась по многим странам Европы. Иностранцы, приезжавшие в Неаполь, старались всеми правдами и неправдами, при помощи рекомендательных писем или просто подкупа, получить с ним свидание. Это были разные люди. Одни приходили из любопытства посмотреть на знаменитого узника, другие мечтали стать его учениками. Эти встречи не были похожи на обычные свидания в тюрьме, когда соболезнующие визитеры вполголоса беседуют с несчастным арестантом. Если дежурил сговорчивый надзиратель, Кампанелла успевал прочесть какую-нибудь лекцию по философии или медицине. Тем, кто бывал регулярно, удавалось прослушать целый курс.

Разумеется, не со всеми Кампанелла был откровенен. Он знал, что его крайние взгляды могли оттолкнуть многих, чье заступничество было ему полезным. Естественно, что люди, вначале принимавшие на веру его архикатолические настроения, узнав его настоящее лицо, отходили в сторону. Каких только восторгов не выражали немцы-дворяне, с которыми он сидел в Кастель Нуово, когда он говорил об астрологии или развертывал перед ними грандиозные планы борьбы с протестантами. Они давали слово хлопотать за него перед папой, императором и князьями. Но стоило им только узнать, что все это была лишь маскировка, а в действительности он был осужден за ересь и бунт, как они тут же отреклись от него! А Шоппе? Он теперь открыто высказывал убеждение, что лучше, чтобы Кампанелла «оставался там, где он есть».

В мае 1610 года вице-король, приняв во внимание длительное заключение Кампанеллы, согласился несколько смягчить режим. Узнику было официально разрешено читать книги и получать свидания. Но эти послабления продолжались всего двенадцать дней. В дело самым решительным образом вмешалась инквизиция. Разве вице-король забыл, что Кампанелла приговорен к суровому пожизненному заключению?! По законам инквизиции еретик, осужденный на вечное заточение, приравнивался к замурованному заживо в стену — он не должен был ни с кем разговаривать. Его следовало «держать взаперти с такими предосторожностями, чтобы он не мог совратить других в ересь».

Представитель Святой службы в категорической форме потребовал введения дополнительных строгостей, которые бы гарантировали, что впредь Кампанелла не будет ни писать, ни общаться с людьми. Он послал в Кастель делль Ово специальных агентов, чтобы те особенно старательно обыскали камеру Кампанеллы и изъяли находящиеся там рукописи.

С обыском явились ночью, когда он спал. Под матрасом они обнаружили рукопись «Метафизики». Да, с этим произведением ему определенно не везло! Он хотел изложить в нем основы философии, и сделать это так, чтобы его книга стала «библией философов». Семь лет тому назад, в Кастель Нуово, он написал «Метафизику» и передал ее дель Туфо еще до того, как тот был арестован. После его смерти Франческо — неблагодарный ученик! — не сумел сохранить рукописи. Кажется, у него ее украл слуга и кому-то продал.

Он заново написал «Метафизику». Он не успел ее закончить, когда ее отобрали. Рукопись отнесли инквизитору, а это означало, что она пропала навсегда. Навсегда? Пусть пройдут недели или месяцы, пока он снова изыщет возможность раздобыть бумаги — при всей своей нетерпеливости он умеет ждать! — но он обязательно еще раз восстановит «Метафизику». Чем сильнее его давят, тем упорней становится в нем дух сопротивления. За каждой написанной им строчкой постоянно охотятся инквизиторы. Он вынужден по нескольку раз писать одно и то же произведение. Но вопреки всему он будет восстанавливать потерянное. Каким бы безнадежно пустынным ни было пепелище, оно не заставит его опустить руки. Он всегда найдет в себе силы снова приниматься за стройку!

В июле 1610 года в Неаполь прибыл новый вице-король, граф Лемос-младший. Он слыл за мецената и любил опекать ученых. Но надеждам, которые возлагали на него друзья Кампанеллы, не суждено было исполниться. Вице-король оказался страшнейшим клерикалом и всей душой ненавидел еретиков. От него нельзя было ждать никаких поблажек. А Кампанелла и не ждал. Он снова тайком принялся за писание. Надо было быть очень осторожным. Серафино и Пенья, выносившие из тюрьмы написанное, приходили редко, зато надзиратели, охотившиеся за рукописями, могли нагрянуть каждую минуту. Как не вспомнить Дианору, которая по вечерам, опустив нитку, забирала к себе исписанные за день листки!

К концу года Кампанелла сделал то, что казалось невероятным даже для его друзей. Он в третий раз заново написал «Метафизику».

Каждого образованного человека, который приходил к нему, Кампанелла жадно расспрашивал о том, какие новые книги вышли в свет. Он радовался небывалым достижениям науки, но в то же самое время тяжело переживал свою оторванность от мира и проклинал тюремные стены. До него только урывками доходили сведения о важных событиях. Работы астрономов и математиков все больше и больше подтверждали правильность теории Коперника о строении вселенной. С большим опозданием узнал он, что Галилео Галилей — тот самый преподаватель математики Падуанского университета, который в 1593 году передал ему письмо великого герцога Тосканы, — сконструировал замечательную подзорную трубу и с ее помощью, наблюдая за звездами, совершил великие открытия. Весной 1610 года вышла в свет книга Галилея «Звездный вестник». Но Томмазо узнал о ней только в январе следующего года, да и то случайно. Один из почитателей Кампанеллы, неаполитанец Джамбаттиста Мансо, глубокий старик, друг Торквато Тассо, добился свидания. Два часа рассказывал он Кампанелле о выдающемся труде Галилея. Мансо сравнивал Галилея с Колумбом и уверял, что его открытия так же важны для человечества, как и открытие Америки. Минувший век навсегда прославил себя открытием новых земель, а век нынешний будет по праву гордиться открытием новых небес!