Круги в пустоте - Виталий Каплан

- Все, Настя, пей таблетку. А я сейчас выйду ненадолго. До станции, оттуда позвоню кое-кому... настоящему и крутому. Уж как-нибудь разберусь с этой... с кассой...

Он крепко сжал Настины плечи и, не оборачиваясь, вышел на крыльцо.

Сумерки уже сгустились, поглотив апельсиново-рыжую полоску на западе, и остренькие глазки звезд как-то нехорошо, по-крысиному уставились на Петрушко. Еще доцветали кусты последнего, самого позднего шиповника, но сейчас он не замечал запаха. Не замечал ни птичьего щебета, ни монотонного звона кузнечиков. Он еще не успел ничего узнать, но уже чувствовал - Лешкино исчезновение неслучайно. И умерший мобильник тоже неслучаен. Все это как-то связано, и все это отдает чем-то нехорошим.

Выйдя на улицу, он достал свою трубку (при Насте демонстрировать второй мобильник не стоило - служебных аппаратов инженерам не выдают, а свой на какую, спрашивается, заначку? Да, можно было отговориться подарком какого-нибудь очередного "хорошего человека", но не хотелось плодить ложь - ее и так за двенадцать лет наросло изрядно, и Виктор Михайлович понимал когда-нибудь этот гнойник прорвет. И что тогда? Думать о таком было страшно, а не думать - уже давно не получалось).

Сперва отзвонился Дронину - пускай тот включит официальные методы, хотя бы уже для Настиного спокойствия. Пусть посуетится милиция... Какой-никакой, а психотерапевтический эффект. А второй звонок был Гене.

- Саныч? Привет, это я. У меня чепэ. Да, требующего твоего участия. Личное чепэ, хотя, может быть, не такое уж и личное. Короче, ноги в руки, и дуй ко мне на дачу. Ну и пускай в ремонте, поймай любую тачку, потом из спецфонда оплатим, какие дела...

Следующим на очереди был Семецкий. Пускай его ребята прочешут все окрестности... включая, само собой, и озеро... мало ли... Но главная надежда была на Гену. Этот найдет... своими глубоко антинаучными методами. Он не откажет... ведь не в личных же целях... Вернее, в личных, но тут ведь совсем другой коленкор...

Ужасно хотелось курить... Ладно, это-то перетерпеть можно. А вот как перетерпишь давящую, тяжелую тоску? Как разгонишь темное предчувствие? Да, можно при Насте изображать бодрость и деловитость, но вот тут, на пустынной улице, под равнодушными звездами... По меньшей мере шесть часов. Заблудиться в роще невозможно, даже если очень постараться. По любому хоть на какое-то шоссе, а выйдет. Сломал ногу? Припадок? Настя обегала всю рощу, пусто. Значит, остается одно... Самое страшное и самое, увы, вероятное. Похищение. И кто? Завелся очередной маньяк? Ладно, Дронин сейчас подкатит, у него можно узнать насчет серийности. По укосовской части все вроде бы в регионе тихо... сатанисты давно уже не собирались на лесные бдения, оккультные секты если и есть, то столь мелкие, что пока не попались на прицел... А вот маньяк... Или, что вероятнее, какие-нибудь обкурившиеся тинейджеры... Как тогда, в мае. Но тело? Почему нет тела? Или Настя плохо искала, или забрали с собой...

Сердце суматошно дернулось, и сейчас же холодная, бессмысленная боль затопила сознание. Ну вот, только этого сейчас не хватало! Полковник Петрушко должен быть сейчас здоров, энергичен и деятелен... А эта фигня нам не нужна! Пошла она вон!

И боль, точно испугавшись окрика, поддалась, схлынула. Надолго ли?

Он еще долго стоял, прислонившись к огромной, вымахавшей метров на шесть старой яблоне. Стоял, тщетно пытаясь выкинуть из головы мрак. Потом, сверившись с часами, направился к дому.

- Ну что, несолоно хлебавши? - уныло поинтересовалась Настя, обернувшись на звук.

- Плохо ты обо мне думаешь, - упрекнул супругу Виктор Михайлович. Мы, инженеры, порой тоже способны на подвиги. В общем, так, - сообщил он, усаживаясь за стол на хлипкую, давно ждущую починки табуретку. - Уболтал я кассу, сделал несколько звонков. Скоро сюда подъедут люди и начнут искать. И найдут, можешь быть уверена.

- Что это еще за люди? - подозрительно покосилась на него Настя.

- Клиенты, - охотно сообщил Петрушко. - Сколько раз я тебе говорил, что ходить по вечерам компьютеры людям чинить - это не только несколько сотенных бумажек, но еще и нужные связи. А люди попадаются самые разные, иногда очень интересные. Вот сейчас, к примеру, приедет майор милиции, Коля, очень хороший мужик. И еще другие... специалисты.

- Толку-то от них, - всхлипнула Настя, - если уже...

- Меньше телевизор смотри, - сквозь силу усмехнулся Виктор Михайлович. - Напичкали чернухой, теперь и насилуешь фантазию... На самом деле давай разберем варианты. Во-первых, он мог удрать куда-нибудь с местными мальчишками... Да, знаю, знаю, но и ты пойми - в его возрасте на "слабо" только так и ловят. Во-вторых, он мог пойти все-таки не в рощу, а в дальний лес, заозерный. Может, по пути надумал, и ведь формально-то запрет не нарушается - к озеру он соваться не станет, он мимо пройдет, дальше. А что такое тамошний лес, не тебе объяснять. Может блуждать сколько угодно, хоть целые сутки, пока не выйдет где-нибудь в Тульской области, в глухой деревне без телефона и с автобусом, ползающем раз в день. Наконец, есть и в-третьих. При его состоянии... Конечно, в последнее время приступов не было, все сгладилось, но все-таки... может ведь и не только в припадке выражаться. Сумеречное сознание... Взял и поехал сам не соображая, а придет в себя через несколько часов хрен знает где. Может, в Москве, может, в Брянске... Короче, объявят розыск и максимум через пару-тройку дней его найдут.

Он замолчал, не желая развивать тему. Потому что варианты "в-четвертых" и особенно "в-пятых" не годились для высказывания вслух.

- Суп разогревать? - вздохнула Настя. - На второе там еще макароны остались...

- Ничего, Настюша, прорвемся, - он вышел из-за стола, осторожно обнял ее за плечи, откинув упругие волосы, поцеловал в шею. - Все будет хорошо, не плачь. Ты пойди лучше пока, приляг, я уж сам тут с супом разберусь. И с остальным тоже.

- Погано дело, Михалыч, - сумрачно высказался наконец Гена. Зябко поежился - ночью все-таки ощутимо похолодало, а сорвался он из дому "в чем картошку жарил", то есть в не первой свежести футболке. Удивительно еще, как это ему удалось уговорить первого же встреченного водителя ехать в такую даль, и всего за стольник. Впрочем, нет, неудивительно. Это же Гена... Геннадий Александрович. Простой укосовский маг.

Ветер усилился, шумел в кронах берез, на чистое, утыканное звездами небо с севера наползала облачная хмарь. Как бы к утру дождь не натянуло, подумал Петрушко. Если Лешка все еще где-нибудь блуждает по лесу... Впрочем, это еще неплохо, если блуждает.

Он с тревогой уставился на Гену.

- Понимаешь, Витя, я его не чувствую. Просто вот совсем не чувствую, - виновато пояснил Гена и чиркнул зажигалкой, закуривая. - Будь он мертв... Извини, дорогой, но все придется говорить как есть... В общем, будь он мертв, я бы это уловил. Остаточное биополе какое-то, уж не знаю, как обозвать, но мы ведь такие вещи нутром чуем. Даже если на фотографию взглянуть, и то... А здесь и вещи его имеются, и место, и времени всего-ничего прошло. Должен чувствовать. Если живой - то уж направление обязательно. И стрелку из щепок складывал, все без толку. Не вижу, не могу пробиться. Как бетонная стенка, понимаешь, что это значит?