Любовь на коротком поводке - Эрика Риттер

протягиваю руку, чтобы дотронуться до ее костлявого плеча. — Поверь мне, иногда потом все приходит в норму. И даже чаще, чем иногда, и не просто в норму: все становится хорошо. Даже если именно сегодня я — не слишком убедительное тому доказательство.

Она так и не поворачивает головы и сбрасывает с плеча мою руку.

— Просто… ну, я вроде как надеялась, что… стану покрасивше.

Даже через пропасть десятилетий у самого понятия «красивее» есть сила, чтобы ранить нас обеих. Почему-то осознание этого обстоятельства заставляет меня жалеть ее больше, чем себя.

— Послушай… когда ты подрастешь, в твоей натуре появятся качества, которые стоят значительно больше, чем внешность. Например, ум и… характер и… ну что еще? — душевная щедрость. Ты не думай, я не хочу сказать, что у меня всего этого в избытке, но… Я хочу сказать, что внешность — не самое главное.

По виду юной Даны ясно, что я ее не убедила. Да и зачем ей мне верить? В ее возрасте внешность имеет огромное значение, черт бы ее побрал! Особенно если приходится выслушивать утешения от взрослых вроде меня, которая изо всех сил старается забыть, каково это — быть в ее возрасте и иметь невзрачную внешность.

— Слушай, — продолжаю я, — я могла бы тебе соврать и сказать, что ты преуспеешь в жизни больше, чем я. Но ты слишком умна — уж в это ты можешь поверить — чтобы понять, что это нелогично. Ты привязана ко мне, точно так же, как я привязана к тебе. Но, пожалуйста, поверь, не все так ужасно. Иногда получаешь удовлетворение. Иногда добиваешься успеха. И иногда — весьма редко — любви.

— Но не мужа.

— В данный момент — нет.

— И не бойфренда?

— Больше нет и бойфренда.

— И даже не собаки?

— Нет, — признаю я, глядя ей прямо в глаза. — Никого нет, кроме меня.

Произнося эти слова, я слышу, насколько гулко в пустоте звучит мой собственный голос. Все так. Никого нет, кроме меня. И неважно, как сильно я хочу — в данный момент — чтобы из угла мне хищно улыбалась четырнадцатилетняя замарашка в вытянутой футболке.

Глава седьмая

На дорогах сегодня машин мало, и я медленно кручу педали, проезжая мимо магазинов, разукрашенных к Рождеству. Рождество! Не может быть, вроде и Хеллоуина еще не было? С другой стороны, разве можно сказать точно, сколько сезонов я пропустила за время моего «растительного» периода?

Однако сегодня я уже ничего больше не хочу пропускать в мире. Сегодня даже усталые позолоченные ангелы и ветки искусственного остролиста кажутся мне натуральными. Улыбающиеся Санта-Клаусы напоминают старых друзей, и пройдет еще как минимум час, пока постоянно звучащая мелодия «Силвер беллз» доведет меня до ручки.

Удивительно, как быстро и внезапно вернулась воля к жизни! Дело не в том, что я забыла, почему я изначально забаррикадировалась в доме, издалека подслушивая свой автоответчик и устраивая интервью с самой собой в своем кабинете. Скорее, мне надоело рыдать по собственной загубленной жизни. По крайней мере, до такой степени, что я сегодня утром проснулась, испытывая потребность принять душ, наконец, сменить одежду и выйти за дверь в виде допустимой пародии на нормальную женщину.

Наконец мне надоедает разглядывать витрины с сиденья моего велосипеда. Я слезаю и веду велосипед по тротуару, чтобы лучше оценить то, что выставлено в витринах, мимо которых я прохожу. Уголком глаза я замечаю отражение женщины, идущей в моем направлении. То, что называется «кошелка». Хотя в данном случае — это кошелка без кошелки. Одна из тех, кто предпочитает надеть на себя сразу весь свой гардероб — несколько свитеров, брюк, юбок, разных шарфов и шляп, вместо того чтобы нести все это барахло в сумке.

Меня передергивает. Даже не знаю, почему. Наверное, это то странное ощущение, обычное для женщин, когда они встречают кого-то, кто им кажется собственным, слегка искаженным отражением в зеркале. То, что пока не случилось. Или то, что еще не случилось.

О господи! Эта кошелка без кошелки разговаривает сама с собой. Но, по крайней мере, она при этом улыбается и качает головой. Она не старая. Возможно, она даже не лишена привлекательности, только если убрать все эти «культурные» одежные слои. В самом деле: если убрать все эти свитеры и юбки, не говоря уже о стопке шляпок, в ней не будет ничего такого не от мира сего. Ничего, что отличало бы ее от женщины сорока лет с хвостиком, включая, разумеется, меня.

Как бы там ни было, мне не хочется, чтобы кто-нибудь заметил, что я сравниваю свое отражение в витрине магазина с ее отражением. Прежде чем она настигнет меня, я затеряюсь со своим велосипедом среди машин.

Эй, что это такое? Я проехала, наверное, два или три квартала, прежде чем остановиться на красный свет. Нет, не может быть! Господи, только взгляните, это опять та же кошелка! Она сумела угнаться за мной. Все так же медленно идет, что-то бормоча и кивая головой… Как это ей удается передвигаться с такой же скоростью, как и мой велосипед? И теперь она смотрит прямо на меня, как будто меня знает.

Но знаете что? Мне тоже кажется, что я видела ее раньше. И всегда — в этой части города.

Зеленый свет! Слава богу! Если я прибавлю скорость… А, прекрасно, я действительно быстро еду, со светофорами мне везет, квартал мелькает за кварталом… Черт! Снова красный свет. Ничего, я, по крайней мере, смогу перевести дыхание. А, твою мать!.. Поверить невозможно. Это она! Снова меня догнала. И сейчас она действительно смотрит на меня. И улыбается прямо мне в лицо. Как старый, старый друг.

— Приветик! Так как ты провела все эти годы?

— Хм, прекрасно. — Все эти годы? Черт. Интересно, отчего по моему телу бегут мурашки? От ее фамильярности или от ее невероятной способности одним прыжком преодолевать целые кварталы? Давай же, свет, меняйся!

— Прекрасно? Это все, что ты можешь сказать? Ведь столько времени прошло.

Когда она улыбается, я замечаю, что у нее на удивление хорошие зубы.

— Простите, разве мы…

— Слушай, не притворяйся, что ты меня не узнала. Это же я, понимаешь?

Она говорит уверенно, даже стучит по груди на манер Кинг-Конга. Этот голос… Этот акцент?.. Нет, точно не Джерри. Тогда Мел? Уже ближе. Наверняка что-то очень нью-йоркское, плюс что-то еще…

— Послушайте, я уверена, что вы — это вы, вот только я не совсем ясно себе представляю, кто именно. Но если вы считаете, что знаете меня, тогда…

— Если я считаю, что