Колдовской камень - Лэйна Джеймс

— А потом?

— Потом я умираю и начинается новый сон.

Гэйлон сказал последнюю фразу ровным, бесстрастным голосом, но его отчаяние и ужас были очевидны.

— А я тоже прихожу к тебе во сне? — мягко спросил Дэрин.

— Да, — коротко ответил Гэйлон, ничего не объясняя.

— И я тоже? убиваю тебя?

— Нет, но я молю тебя это сделать.

Герцог положил руку на плечо юноши, надеясь немного успокоить его, но принц сразу напрягся.

— Пожалуйста, не прикасайся ко мне, — попросил он жалобно. — Мне очень трудно это выносить.

— Ты должен каким-то образом получить контроль над сновидениями.

— Невозможно. Я пробовал, но я бессилен.

— Нет, — твердо сказал Дэрин. — Ты беспомощен только потому, что ты в это веришь сам. Ты должен бороться. Ты должен нападать сам!

— Но я пытался! Неужели ты думаешь, что я не пробовал? Но ведь во сне я вынужден бороться против тех, кого я люблю, а не только против тех, кого ненавижу. Что бы я ни делал, ничего не помогает.

— Ты пробовал свой Камень?

— Во сне он не подчиняется мне.

Дэрин внимательно всматривался в замкнутое лицо Гэйлона.

— Скажи, появляются ли в твоих снах Люсьен или Фейдир?

— Фейдир не появляется, но Люсьен — часто? — Гэйлон снова задрожал. — И Джессмин.

— Джессмин? Как?

Челюсти Гэйлона сжались.

— Не спрашивай. Это самые страшные сны.

Дэрин осторожно сбросил с плеч плащ, и холодный ночной воздух немедленно обжег его тело, просочившись сквозь застежки камзола и рубахи. Сложив плащ вышивкой внутрь, Дэрин свернул его в форме подушки.

— Ложись. Закрывай глаза, — властно приказал он.

— Пожалуйста, не надо, — попросил Гэйлон жалобно, борясь со страхом.

— Я помогу тебе, — пообещал герцог, — но ты должен дать мне возможность. Делай как я сказал!

Принц неохотно улегся, подложив свернутый плащ под шею. Обожженную руку он бережно уложил на живот. Дэрин наклонился над ним и отодвинул упавшие на глаза волосы принца.

— Расслабься.

Веки Гэйлона затрепетали, потом глаза снова широко открылись. Он слишком долго боролся со сном, чтобы быстро уснуть, однако усталость в конце концов взяла свое. Лицо герцога поплыло, поплыли куда-то знакомая, уютная борода и серые глаза, в которых дрожало пламя костра. Блаженное оцепенение сковало тело, и даже рука перестала болеть. Густой, темный туман закачался перед глазами, и лицо Дэрина пропало?

Паника охватила Гэйлона, сердце забилось неровно и часто. Он попытался бороться. Этот сон он знал. Один раз он уже был здесь.

— Я с тобой, — раздался знакомый шепот у него в мозгу. ? Позови Люсьена.

— Он уже здесь, — простонал принц.

Люсьен действительно уже был здесь. Он склонялся над маленьким горном и раздувал в нем огонь. На раскаленных углях грелся железный прут. Наконец Люсьен вытащил его из огня. Кончик прута разогрелся и светился оранжевым. Южанин шагал к нему через комнату и улыбался.

— Нет! — Гэйлон отчаянно рванулся, но только загремел цепями. Он был надежно прикован к стене.

— Увы, да, — снова улыбнулся Люсьен. — Давай в этот раз начнем с того, что вынем тебе глазик?

— Борись с ним, — шептал Дэрин.

— Не могу! — закричал Гэйлон. — Мои руки скованы. У меня нет оружия!

— У тебя есть Камень, — шепнул Дэрин. — Смелее!

Гэйлон изогнул шею, стараясь увидеть свою правую руку. Перстень был на месте, но Камень в нем был темным и безжизненным, таким, каким он был в Тени Сьюардского замка, таким, каким он был во всех предыдущих снах.

— Камень здесь бессилен, — безнадежно прошептал принц.

— Нет, не правда! Старайся, Гэйлон, пробуй!

Пальцы Люсьена вцепились в волосы юноши, заставив его держать голову неподвижно.

— Боль — это удовольствие, Гэйлон. Позволь мне доставить тебе маленькую радость.

Однако радость вспыхнула на лице самого Люсьена, когда он ткнул раскаленным железом в правый глаз Гэйлона. Гэйлон закричал.

— Он светится, — настойчиво повторял Дэрин. — Камень просыпается!

Используй его.

Ослепительная, жестокая боль пронизала все тело Гэйлона, но вместе с болью пришли ярость и сила. Рука Люсьена словно сама собой дернулась назад, прут вырвался из раны и покатился по полу. Потрясенный, Люсьен отшатнулся.

— Теперь сон твой, — прошептал откуда-то издалека Дэрин. — Теперь ты сам можешь им управлять.

Гэйлон почувствовал, как в его тело вливается сила Камня. От легкого движения рук со звоном лопнули цепи. Принц шагнул вперед.

Люсьен, лежа на постели в покоях Фейдира, вдруг закричал, но не проснулся. Фейдир встревоженно склонился над молодым королем. Что-то случилось, что-то пошло совсем не так, как должно было. Старый маг в волнении мерил шагами ковер, хлеща себя по ладони старой перчаткой Гэйлона, которой он пользовался для того, чтобы придать своему заклятию нужное направление. Люсьен принялся громко стонать, и дядя снова остановился возле племянника. Лоб Люсьена покрылся крупными каплями пота, а волосы слиплись и потемнели. После того как он выпил сонное зелье, его нельзя было будить. Что бы ни происходило во сне, Люсьену придется бороться с этим в одиночку.

Гэйлон преодолел его заклятье и напал сам. Но как? Впрочем, это уже не имело значения — транспозиция теперь была бесполезна. Фейдир швырнул перчатку Гэйлона в угол и снова заметался по комнате. Он надеялся, что ему удастся вывести Гэйлона из равновесия и лишить его сил до того, как он достигнет Каслкипа, однако противник вынудил его переменить тактику. Теперь ему придется полагаться на постороннюю помощь, а этого ему очень не хотелось.

Фейдир подошел к двери и чуть-чуть приоткрыл ее, оставив лишь маленькую щелочку. Один из часовых снаружи повернулся к нему.

— Капитана Нанкуса ко мне, — распорядился Фейдир. — Живо!

15

Единственная в доме комната была освещена только огнем в очаге. Миск поднесла чашку с чаем к губам, но рука ее дрожала, и она попыталась справиться с собой и сосредоточиться. Ночью ей было тяжелее всего: Джими спал, спали все твари в окрестных лесах, и ей неоткуда было взять даже самую малость той энергии, которая обычно помогала ей подтянуть, собрать воедино все вероятностные линии своего бытия. Вот и сейчас, как бывало уже не раз, другие сущности Миск — искаженные призраки, возникшие из множества ее прошлых жизней и из вероятных жизней будущих, — колебались в углах, мелькали среди теней и оранжевых отблесков пламени на потолке.

В самой середине комнаты появилось на натертом полу призрачное голубоватое сияние. Миск не двинулась с места. Она знала, кто явился сюда, чтобы тревожить и смущать ее душу, которая и так трепетала, словно огонь свечи на ветру, но не помнила, что это за встреча и чем она закончилась. Столб голубого мерцания поднялся до самого потолка, потом призрачно светящееся полотно прорвалось и из него возник смутный силуэт, который постепенно становился отчетливо виден и узнаваем.