Вечный колокол - Ольга Денисова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Можно, я все-таки проеду? — спросил Млад, и стражник ему кивнул.
Да после этого ополчение повернет на Псков! Попробуй сдержать двадцатипятитысячное войско! Псков просто сравняют с землей!
Млад проскакал через посад галопом и спрыгнул с коня перед запертыми воротами княжьего двора. Сначала он растеряно смотрел на высокие дубовые створки — стучать? Привлекать к себе внимание не хотелось, а если он начнет стучать, весь княжий двор прибежит глазеть на него. Млад мялся перед воротами долго, пока, наконец, не решился взяться за кольцо калитки.
Звук, с которым тяжелое железное кольцо ударило по дубовым бревнам, был глухим и низким, и Млад засомневался: а слышно ли его изнутри. Он постучал еще раз, посильней, но в калитке вдруг раскрылось небольшое окошко.
— Чего надо? — в проеме показался один глаз дружинника.
— Мне… мне надо к князю… — Млад не ожидал, что с ним будут говорить через махонькое отверстие — от этого неловкость и растерянность только усилились, и заранее подобранные слова вылетели из головы.
— Князя нет, — сухо бросил дружинник и захлопнул окошко.
Младу показалось, что створкой тот хотел ударить его по лицу. Он постоял немного, приходя в себя, а потом постучал снова: громче, решительней и дольше. И собирался стучать, пока ему не откроют.
— Ну? — окошко открылось нескоро, — чего долбишься? Много вас таких ходит, и все — к князю.
— Я волхв, меня зовут Млад Ветров, я сын Мстислава-Вспомощника, и меня прислал главный дознаватель. Мне нужно говорить с князем до его отъезда.
— А грамота главного дознавателя у тебя есть? И что-то по тебе не видно, что ты волхв… — прищурился дружинник.
— Пусть князю доложат обо мне, и он решит — говорить со мной или нет.
— Если я о каждом хитром просителе начну докладывать князю, он только и будет бегать к воротам и обратно. Грамоту давай, тогда и поговорим.
Окошко опять захлопнулось. Млад скрипнул зубами, взялся за кольцо и стукнул им изо всех сил. Дружинник не успел закрыть отверстия на засов и распахнул его снова.
— Какой настырный! Может, ты и вправду от главного дознавателя? — вздохнул страж ворот снисходительно.
— Ты должен помнить меня, — примирительно ответил Млад, — я тот волхв, что не подписал грамоту о смерти Бориса. Когда было гадание сорока волхвов, помнишь?
— А… Да, было дело… Тот тоже был в лисьей шапке…
По очереди стукнули три тяжелых засова калитки, и она распахнулась, едва не свалив Млада с ног — отойти он не догадался.
— На самом деле, я тебя не обманул, — стражник поставил одну ногу на высокий порог, — князь уехал. С посадницей вместе, еще час назад. Не хотели беспорядков в Городище, да и из Новгорода того и гляди народ сбежится. Так что, опоздал ты.
— А догнать не успею? — Млад посмотрел на лед Волхова: может, они еще рядом?
— Куда там! На этой кляче? Ты б видел, какие у них кони! Лучше, чем у гонцов. На тройках уехали, уже, небось, до Шелони добрались. И не пытайся!
Млад подумал, что Родомил бы поехал вдогонку даже «на этой кляче». И, пожалуй, из списка «любых средств» это средство вполне ему подходило.
— Попробую… — пожал он плечами и сел на коня.
— Смотри сам, — ответил дружинник, закрывая калитку.
Млад не услышал, как щелкали засовы — развернул лошадь и помчался по пологому спуску к берегу Волхова. Стражник не обманул его — свежий санный след, окруженный следами копыт множества тяжелых коней, вел туда же.
Конь пал под ним на закате — околел на скаку, передние ноги подогнулись, проехали по льду с сажень, и круглый бок придавил Младу ногу всей лошадиной тяжестью. Падая, он едва не вывихнул плечо: подставил локоть, чтоб не ушибить голову об лед — боль в правой руке несколько минут не давала ему пошевелиться.
Валенок, как всегда, застрял в стремени. Млад выехал в Городище, не заглядывая домой, не взяв с собой ни денег, ни еды в дорогу, ни огнива. Он даже не оделся толком, потому что собирался добежать до Родомила и вернуться обратно. И валенки, как обычно, надел на босу ногу… Лошадь он взял в университетской конюшне. И до того как оказаться в одиночестве, без коня, в пятидесяти верстах от Новгорода, он не думал ни о еде, ни о холоде, ни о том, что никто не знает, где он и куда собирался.
Ногу он вытащил из-под лошади довольно быстро, но с валенком пришлось помучиться. Он устал и без этого: скакать верхом больше трех часов подряд с непривычки было трудно. Холод быстро прохватил его до костей — разгорячившись, Млад расстегнул полушубок и снял треух, и не сразу догадался запахнуться и одеть голову.
Поглядев на заходящее солнце, висящее над Шелонью, он быстро понял, что наделал, и какой, собственно, глупостью было отправляться вдогонку за князем в одиночестве. Долгая ночь, всего на пять минут короче вчерашней, замаячила на востоке, наползая на небо темным пятном. А ведь он почти не спал, и съел за последние двое суток только кусок хлеба с молоком… После подъема — после такого трудного и высокого подъема — он должен был отсыпаться сутки. И отдыхать еще столько же… Ему иногда казалось, что подъемы наверх высасывают из него кровь.
Млад вздохнул и двинулся в сторону Новгорода — если не останавливаться, то к рассвету можно добраться до дома. Ну хотя бы до Городища… Идти в Псков пешком, без денег, в валенках — просто несерьезно. Да и гораздо дальше.
То, что под копытами коня выглядело легким снежным налетом на льду, под ногами оказалось довольно глубоким снегом. И лед скользил под валенками совсем не так, как под подковами. Сначала Млад не замечал этого, но через час начал уставать, постоянно стараясь удержать равновесие.
Ночь наступила быстро, и с ее приходом поднялся ветер. Разбегаясь над гладкой рекой, он гнал впереди себя легкий верткий поземок и тоненько, надсадно гудел в ушах. Шелонь текла удивительно прямо, берега ее, поросшие лесом, в темноте были однообразны и черны, и через некоторое время Младу стало казаться, что он не продвигается вперед, а скользит на месте.
Ни одной деревеньки не встретилось ему за пару часов, да он мог и не увидеть их снизу, если там не горели огни.
Он шел и думал о том, что на этот раз точно действовал по правилу: я сделал все, что мог. И, конечно, у него ничего не вышло. Тысячу раз прав был его отец, надо стремиться к достижению цели, а не пытаться испробовать все доступные средства. Много же надо ума, чтоб загнать лошадь… Если бы он не торопился, то к утру был бы в Пскове, а не в Новгороде. И уж наверное не умер бы от голода без денег.
Сначала он еще размышлял о чем-то, пытался уложить в голове то, о чем говорил с богом, вспоминал стычку с Градятой и Михаила Архангела. Но вскоре натер валенком ногу и не думал больше ни о чем, кроме как о возвращении домой: через пару верст пришлось оторвать подол у рубахи, чтоб сделать портянки, иначе бы он просто не смог идти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});