Право быть - Вероника Иванова

- И чего же именно ты хочешь, сладенькая?

- Сравнить мою кровь и кровь этого… человека.

Она не могла не сделать паузу, потому что сомнения по-прежнему брали верх, но постаралась сгладить впечатление, чтобы всем присутствующим подумалось: с нежных уст должно было скатиться бранное слово.

Га- ар уныло почесал темно-рыжую шерстку под подбородком.

- Одно и то же. В который раз неизменно… Женщина наигранно скучным тоном переспросила:

- Отказываешься?

Зверек возмущенно распушился, став по меньшей мере вдвое шире:

- От глотка свежей крови? Никогда! Мне просто жаль ви-деть, как ты тратишь силы в бесплодных поисках.

Теперь пора возмущаться настала для другой стороны: - Они вовсе не бесплодны! Я была уже в шаге от цели. Если бы не одна случайная помеха…

Судя по лающей горечи в голосе, речь обо мне. Но разве моя тюремщица что-то ищет? В лучшем случае способ подчинить своей власти весь мир. К тому же давно нашла его, если мои предположения верны и ворчанка выращена где-то на окрестных огородах. Ну да, я немного помешал исполнению коварных замыслов, но не столь уж фатально. Покорение мира можно ведь начать и с другого края, верно? Пусть в Вил-лериме избранные аристократы опасаются пить травяные на-стои, но Западный Шем не единым городом жив, а из столицы слухи будут ползти слишком долго, чтобы вовремя предупредить окраины о возможной опасности. И в конце концов, сор-няк всегда можно заменить на что-то другое. Если получилось один раз, получится снова.

- Перейдем от слов к делу, сладенькая? - Га-ар пристально всмотрелся в кроны деревьев.- Скоро солнце встанет, а ты «наешь, как я не люблю его свет.

- Знаю. Но в моих владениях ты жить не захотел.

- Тогда мне пришлось бы отказаться от своих. Они невешки, и все же… Слишком дороги мне.

Он слукавил, это чувствовалось. И шерстинки, вставшие дыбом на серо-рыжем загривке, только подтверждали: га-ар поится женщину, закутанную в покрывало. Он может шутить, балагурить, но страх все равно никуда не денется. Интересно, он испугался еще до того, как попробовал ее кровь, или уже после?

- Подержи его покрепче.

Просьба- приказ, обращенная к Боргу, была исполнена без промедления, и мои руки оказались прижаты к телу, словно тисками, а грудной клетке стало трудно расширяться. Жен-щина приподняла рукав на моем правом запястье и кольнула кожу острием кинжала. Поначалу мне не собирались делать больно, вот только прискорбно быстро выяснилось, что исход-

ные планы действий подлежат существенному изменению, поскольку…

В месте укола не появилось ни капли крови. Впрочем, иного результата глупо было бы ожидать, ведь теперь благополучие моего тела волновало серебряного зверька куда больше, нежели раньше. Хотя, признаю, после царапины, полученной от шпаги герцога, я как-то позабыл, что могу быть неуязвимым. Или перестал рассчитывать на помощь? Во всяком случае, удивился. Немножко. И, пожалуй, приятно.

Женщина чуть помедлила и кольнула еще раз. Безуспешно. Тактика слегка изменилась, и последовал ощутимый удар, в иных обстоятельствах способный пробить мою руку насквозь, но на пути кинжала вновь встал надежный щит.

- Что это значит?!

Недоуменное возмущение, колеблющееся на границе между гневом и растерянностью? Еще бы! Все, с кем мне после разрушения Зеркала Сути доводилось сталкиваться в поединке, поражались не меньше, причем в самом прямом смысле этого слова, потому что чаще всего скорехонько отбывали в Серые Пределы.

- Я тебя спрашиваю!

Кинжал угрожающе переместился на уровень моих глаз. Что ж, и эту часть тела серебро сумеет защитить, так что бояться мне нечего. Все равно скоро умру.

- А сама не догадываешься, сестричка?

- Твоя плоть состоит не из камня.

Можно было бы промолчать, сохранив драгоценный секрет. И тюремщица измучилась бы, пытаясь угадать, что помогает мне оставаться неуязвимым. Или не тратила бы силы на угадывание, а пригрозила бы смертью Борга, скажем. Вот тогда я бы покорно признался, потому что смотреть, как великан убивает себя сам, следуя приказу, не подлежащему возражению, мне бы не хотелось. Да и что я теряю?

- Верно. Но в ней есть кое-что другое… Кое-что, хорошо тебе известное.

Она застыла на месте, потом медленно повернулась и сделала несколько шагов по поляне, словно желая сосредоточиться или успокоиться.

- Серебро, значит… Не думала, что оно способно на такое.

- Ты же помогла ему стать свободным, сестричка.

- Это всего лишь металл! Он мертв и никогда не будет жи-вым, а свобода нужна только тому, кто живет.

Она права. Но в моей крови слезы Ка-Йен ожили. В моей крови… В драконьей крови. Фрэлл! Какое счастье, что га-ару не досталось ни капельки, иначе у меня могли бы возникнуть насстоящие трудности! Вряд ли полузверь пробовал на вкус кровь кого-то из моих сородичей, но тем и хуже. Если бы он сказал, что я не принадлежу ни к одной расе подлунного мира… Нет, о последствиях лучше не думать, благо их пока не случилось.

- Серебро…

Она прохаживалась взад и вперед, ступая так тяжело, буд-то за мгновение постарела на несколько десятков лет и превратилась в древнюю старуху.

- Серебро…

Почему мы не прощаемся с га-аром и не уходим прочь, на песчаные просторы? Ведь задача не имеет решения. Или я ошибаюсь?

- Если я помогла ему освободиться, оно должно помнить меня. Если оно помнит меня, оно услышит мой голос. Если услышит, то…

Резкая остановка всколыхнула белое одеяние рябью, которая на водных просторах сулила бы кораблям много неприятностей. Прошуршали по хвое небрежно брошенные в сторону га-ара слова:

- Подожди еще немного. Я успею до того, как солнце взойдет.

И наступила тишина, нарушаемая только дыханием. По крайней мере моим.

Когда вокруг не возникает ни единого звука, рано или поздно приходится прислушиваться к самому себе, потому что полное безмолвие действует на сознание разрушающе. И цепляешься за что угодно, даже за биение сердца, лишь бы увериться: мир не остановился, а продолжает свой неспешный путь в вечность.

Тихо. Очень тихо. Очень покойно. Пульс ровный, медленный, дремотный. Следовало бы настороженно ожидать следующего хода со стороны врага и судорожно собирать в кулаке последние силы, чтобы ответить достойно, если не сокрушительно, но мной владеет ленивое бесстрастие.

Почему я совсем не тревожусь? Потому что знаю: печального исхода не избежать. С того момента, как серебряные иглы вонзились в позвоночник, приговор был приведен в исполнение. Так стоит ли волноваться? Минутой раньше, минутой позже, какая разница? Да, сейчас мы находимся за пределами своевольной Нити и можно было бы попробовать… Ускользнуть из недружелюбных объятий Борга? Сомнительно. У меня уже пальцы немеют, так сильно он сжал мои руки. Да даже сдвинуть эту громадину с места не удастся. К тому же рыжий теперь беспрекословно подчиняется чужой воле, а я не могу и попытаться позвать на помощь. Некого звать. Но что еще хуже, нет способа сообщить о месте и времени последнего пребывания, потому что меня отрезали от Пустоты, единственной верной моей спутницы.